Оставляя автограф, умудрился поставить кляксу — последний раз подобным раритетом я пользовался лет тридцать назад, да и то, исключительно из баловства.
Мало того, что я поставил кляксу, так еще и забыв о том, что чернилам надо дать высохнуть, закрыл папку и прихлопнул ее сверху ладонью.
Я то — забыл, а вот Ванга-Ванга, по молодости лет, видимо и не знала...
Провожая взглядом "Мисс ОВР", беззвучно хохотал, представляя, во что там превратилась моя роспись, после кляксы и хлопка ладонью.
Вот так всегда — хоть маленькая гадость старшему по чину, а на душе теплее становится. И жизнь уже не кажется такой тоскливой и серой.
Расправив плечи и улыбаясь, пошел в КО, за свеженьким кофе.
Дело "Тэзза" я закрыл, а значит это уже минус один узел на моей шее!
В комнате отдыха, было пусто и тихо — народ свалил по домам, оставив лишь ночную смену — меня да Толика, двух самых злокозненных сов, с замашками всех остальных ночных животных, вместе взятых.
Толик уже дрых, вытянувшись на диванчике в кабинете Амины, а на меня напала работа и зуд творчества.
Применяя по очереди все свои таланты, дал себе обещание, что за оставшуюся ночь, успею закрыть еще пару "европейских" дел, из своего списка.
Уж больно захотелось разрубить все узлы, что начали давить на шею.
Да и идея, перетащить Маршу на "восток", нравилась мне все больше и больше.
Выдавив из кофеварки полных два литра в подставленную посуду, высыпав туда три столовых ложки сахара, все перемешал и попробовал.
Мерзость вышла однозначная, но я знал, чем это исправить.
Амина, как гостеприимная хозяйка, держит про запас неплохой коньяк — для гостей, разумеется, ну и для снятия стресса.
А, кофе и коньяк — созданы друг для друга!
Долив грамм 50, для "запаха", приземлился за собственный стол и принялся ковыряться в папках, решая, за что схвачусь.
Певичку я нашел по глобальному поиску — после очередного передоза, красавица оказалась в клинике, а побочный эффект ее операций, изуродовал и без того малосимпатичное лицо, до полного отсутствия сходства. Я бы так и прошел мимо, как и многие, до меня, только зацепился взглядом за татушку — красную рыбку, что девушка набила себе на запястье еще в шестнадцать лет. По ней и искал. По ней и нашел.
Пройдя две клинических смерти, девушка не стала умнее или добрее, оставшись той же редкостной неумной стервой, что и в лучшие свои годы. Пройдя лечение и покинув клинику, направилась прямиком в очередной центр красоты, где с нее "сдоили" лишний силикон, "перетянули" и "подрихтовали" мордашку.
На сцену она вернуться уже не смогла — голос пропал и вернуться не обещал.
Пришлось "красавице" искать другую работу.
На ее счастье, подвернулся преданный фанат, из тех, что фанатеют раз и на всю жизнь.
Как итог, уже два года "разыскиваемая певичка" живет на юге Франции и воспитывает двух детей.
Отправив запрос в отдел "Европа" на подтверждение завершение дела, с прикрепленным новым адресом "звезды", для проверки агентами — полевиками.
Еще два дела просто перевел в архив, как не имеющие ценности и важности — первое дело о вечно разбитых окнах, а второе — о страшных звуках, раздающихся в ночи.
И первое, и второе дело, при всем своем налете мистики, ничего мистического не несли. Обычные физические законы, которые бросались в глаза любому, мало-мальски образованному человеку. Резонанс. Наложение карт метрополитена, дренажной системы и коммуникаций водо— и газо— снабжения, плюс материалы, использованные при постройке здания — обычная, нудная работа аналитика — практика.
В семь утра, проснувшийся Толик, грязно ругаясь, забрал у меня пустой кофейник и видя, что я от кофе уже никакущий, махнул рукой, сменив гнев на милость.
А в восемь приперся Айрик и тут-то все и началось, по новой...
Пришлось выслушать все, что он обо мне думает.
Громко хлопнув за собой дверью, Айрик удалился, оставив после себя аромат табака, разгорячённого тела и упрямое чувство неправильности происходящего.
Только, кому сейчас легко?
— Слышь? Это ты — тот новенький, что кофемат пристрелил? — Выросший возле моего стола "укурыш", в ярко-красной рубашке, без спроса плюхнулся на стул и достал сигареты. -У тя чё, пепельницы нету?!
— Слышь, ханорик... — Я от души улыбнулся. — Как ты вовремя!
Поставив "стену", что подсмотрел у шефа, начал медленно и методично вбивать вежливость.
Народ шумел, я даже заметил, что кто-то принялся делать ставки, но я отводил душу.
Амина драки в отделе не приветствовала, но пока ее и не было!
Чувствуя собственную безнаказанность, начал сбавлять обороты.
"Укурыш", собирая зубы поломанными пальцами и складывая их в нагрудный карман своей рубашки, продемонстрировал значительную ловкость и опыт — я бы так не смог, право слово.
Народ, давая ему дорогу, потрясенно смотрел на меня.
"Спустив пар", благостно откинулся на спинку стула и с чувством выполненного долга, закрыл глаза, проваливаясь в сладкую дремоту.
— Вот! Он меня избил! — Режущий визг "укурыша", прячущегося за спинами двух "искусствоведов в штатском", тычущего в меня пальцем и забавно шепелявящего. — Зубы выбил, пальцы переломал!
— Для избитого, слишком резвый... — Пробормотал я, открывая правый глаз. — Вы вообще — кто? Убогий?
Офицеры быстро спрятали улыбки.
— Я? Я?! Я?!!
— "Йа" — это фамилия? — Открыл я левый глаз. — Или это ваши инициалы? Или вы с чем то соглашаетесь?
— Сайд! Хорош ваньку валять! — "Ванга-Ванга", или это ее двойник? Уж слишком свежая и выспавшаяся, аж смотреть противно. — Ты, что тут устроил? Совсем, страх потерял? Знаешь, что я тебе скажу...
— Ванга! А не соблагоизволите ли вы, пойти в жопу? — Я встал из-за стола. — А так-же, прихватить вслед за собой, своих офицеров и это плохопахнущее существо.
Отдел замер и сделал вид, что у всех сразу появился целый миллион дел.
Жаль, конечно. Но, поддержки я не ожидал, а всю эту контору внутренних расследований давно было пора послать.
Разумеется, я не прав.
Разумеется, к людям надо относиться мягко и спокойно.
Только, надоели мне эти люди.
Мои студенты, даже без опыта прожитых лет, на порядок разумнее, чем весь отдел внутренних расследований, вместе взятый.
"Ванга-Ванга" пошла пунцовыми пятнами, "укурыш" замер, слегка присев, точь в точь, как маленькая собачонка, что присела погадить на дорожке, поджимая лапки-спички и ожидая в любой момент человеческого пинка, прекрасно зная, что гадить на дорожках — запрещено.
Офицеры, пожали плечами и сделали шаг от моего стола, пропуская начальницу.
— О Вашем поведении будет доложено! — Ванга выдохнула, развернулась и умчалась в сторону входных дверей, соблагоизволив прихватить, как я и просил, свою команду.
Один из офицеров, быстро оглянувшись по сторонам, показал поднятый вверх большой палец и широко улыбнулся.
Сдается мне, "Ванга-Ванга", в своем рвении, уже успела достать и своих собственных сотрудников.
— "На то и щука, чтобы карась не дремал!" — Вырвалось у меня, когда за гостями нежданными и нежеланными, закрылась дверь.
— Сайд! — Голос Толика, больно хлестнул по нервам. — Ты чего такое творишь? Она же Амину сожрет!
— Или она — Амину, или мы ей устроим такую жизнь, что не до Амины ей будет! — Чувствуя, что меня познабливает, я поплотнее застегнул свою курточку, стараясь унять дикую барабанную дробь зубов. — Сейчас я соберусь... С мыслями... И все придумаю...
Перед глазами запрыгали красивенькие фиолетовые и бордовые точки, перекрывая мне весь обзор.
* * *
Человечество шагнуло в космос, взорвало ядерную бомбу, отправило к далеким звездам сообщение, а вот придумать обычное лекарство от насморка — так и не соизволило.
Не соизволило оно придумать и универсального лекарства, от всех простуд, гриппов и ангин, вместе взятых.
Так что, даже мы, лежим тихонько в кроватке и глотаем лекарства — "конструкты" для лечения заболеваний почти не используются — организмы у нас, у всех — разные.
Как я успел смыться с работы — отдельная песня.
Уже совершенно под властью температуры, болтаясь, словно пьяный, выбрался в коридор и открыл проход домой, перепугав своим сперва появлением, а потом и внешним видом, Маршу, до чертиков.
Стуча зубами, разделся, завернулся в одеяло и отрубился.
Проснулся от боли, под лопаткой — моя благоверная ставила укол, странно, что не в пятую точку, кстати...
Дождавшись, когда игла покинет мое бренное тельце, скрипя и охая, развернулся и попытался сесть.
— Куда! — Рявкнула супруга, демонстрируя свое превосходство и отличное владение русским языком. — Ложись, как было! Еще два укола, впиндюривать!
Понимая, что спорить бесполезно, принял "исходное положение" и замер в ожидании.
Еще два раза злобный комар посетил деляну, и по телу поплыла сладкая волна возвращающегося сознания.
Пока кайфовал, меня накрыли одеялом, подоткнули его с одной стороны, а с другой, рядом со мной устроилось женское тело, обдав меня жаром.
— Ты чего удумала? — Возмутился я, понимая, что микробы неистребимы. — Куда, к больному, лезешь!
— Сайд... — Марша прижалась ко мне крепко-крепко. — Тебе никто не говорил, что ты — Нудный?
— Ты — первая. — Признался я, начиная давать волю рукам.
— Тогда — лежи смирно и дай мне поспать, любимый мой мужчина. — Марша с удобством устроилась в кольце моих рук и сладко зевнула. — А на твою болячку, у меня иммунитет. Так что, не волнуйся.
Возвращающееся сознание, оценило обстановку и решило, что возвращаться ему рановато.
Прижимая к себе свое рыжее сокровище, понимал, что кто-бы там ни был, мне он отвалил самый дорогой подарок. Теперь осталось такая малость — не надоесть друг другу, превратившись в "двух знакомых", а то и еще чего похуже.
Пока рыжая сопела, в голове вертелось все, что я успел натворить.
"Интересно, Амина уже была?" — Мысленно я почесал себе затылок и тяжело вздохнул.
Судя по тому, что мебель цела — либо ее не было, либо женщины договорились.
И так плохо, и так страшно!
Прислушиваясь к ровному дыханию моей спящей красавицы, решил, что утро вечера мудренее и провалился в здоровый сон, набираясь сил перед всеми теми проблемами, что мне еще только предстоят.
А утром пришла она, многострадальная, всеми поминаемая, и всюду посылаемая.
Амина, посмотрев на меня, оставила повестку на разбирательство, пошепталась о чем-то с Маршей на кухне и испарилась, оставив после себя лишь бумажку на столе и запах своих теплых духов.
Подпись на повестке была не знакомая, что не могло меня не радовать.
Марша, вкатив еще три укола — чисто из вредности, в пятую точку — оставила меня валяться, а сама скрылась в душе.
На обороте повестки, почерком шефа, была сделана приписка: "И поменяй свой долбанный телефон!"
Дата слушания — через четыре дня, в понедельник. Как раз хватает времени, чтобы отлежаться и прийти в себя.
Делать было нечего.
Выбравшись из постели, тихонько поплелся на кухню: желудок уже начал подумывать, что его хозяин перерезал себе горло и еды не будет.
Добыв в холодильнике шмат соленого сала, в хлебнице — черный хлеб, а в баре — бутылку водки, задумчиво уставился на полочку со специями, разыскивая взглядом перец.
Наведя себе полстакана "перцовки", на всякий случай принюхался, но насморк, насморк, насморк...
Помедитировав пару секунд, куснул сала, приготовил корочку — быстро занюхивать, бодро вдохнул и опрокинул смесь водки, красного и черного перца себе в рот.
Проглотил.
И замер, понимая весь ужас ситуации — в бутылке оказался спирт.
Черная корочка не помогла, как, впрочем, и сало — выдохнуть я смог лишь через целую вечность, протолкнув раскаленный воздух через горло, вторично, теперь уже — третично — обжигая нежную слизистую.
И тут на меня напал жор...
К выходу Марши, я уже благополучно прикончил жареную курочку. Шмат холодного мяса, выловленный из супа, последовал за курицей. Салат из печени и черный хлеб с майонезом и кетчупом, завершил мой скромный завтрак.
Отгрузив посуду в мойку, посмотрел на нее и махнул рукой — мыть не было ни сил, ни желания.
Сыто икнув, положил руки на стол и опустил на них внезапно отяжелевшую голову.
"... Храбрый мышонок. Глупый мышонок..." — Безобраз появился внезапно и очень не вовремя.
Прислушался к своим ощущениям: вроде все по нормам, а значит, почему бы и не потрепаться по душам с существом, которое сейчас явилось в мой сон, в мое порождение температуры, алкоголя и лекарств.
Лекарств?! Алкоголя?!
Похоже, не все так у меня в порядке с мозгами, что после трех уколов я накатил полстакана спирта!
"Ну, здравствуй, бред!" — Я устроился на камне, напротив Безобраза и приготовился внимательно слушать.
— Храбро. — Безобраз внезапно сменил личину и теперь напротив меня сидел высокий мужчина в легком светлом костюме, чуть тронутыми сединой, черными волосами. — И глупо.
Я сам.
Не успел я возмутиться, личина вновь сменилась и передо мной возник человек, присутствию которого я был всегда не рад.
— Может, хватит? — Полюбопытствовал я, вставая с камня и поворачиваясь к Безобразу спиной, чтобы осмотреться. — Хочешь говорить — говори...
— Почему я не могу тебя просчитать? — Вопрос, заданный существом меня изумил. Все мои знакомые считали, что я очень предсказуем, а тут...
— Может быть потому, что я — не мышонок? — Я развернулся и встретился взглядом с тем, кто менял свои личины так же легко и просто, как зеркало в гостинице отражает лица постояльцев. — Или, совсем не тот мышонок, что тебе хотелось?
Меня распирала злость. Для места встречи, этот бред выбрал самое неподходящее место — вершину среднего из "Трех братьев", с которой открывался величественный вид на город, покрытый коричневым облаком смога. Город, которому подписывали смертный приговор уже не один раз, грозясь его закрыть, перевезти и просто оставить его жителей подыхать, вдыхая отраву, за которую государство получало барыши, золото и внешние займы.
Теперь, с этого места — лишь серебристо-хрустальная сфера, надгробный памятник.
Безобраз, беззвучно открыл и закрыл рот, демонстрируя, быстро меняющиеся от гнилых пеньков, до изумительно белых, зубы.
Зубы это проклятье нашего города...
— Сейчас мне надо уйти... — Безобраз взметнул вверх воронку желтой пыли, скрываясь с моих глаз. — Но мы еще встретимся. И поговорим. Сейчас у меня так много вопросов, что задавать их не имеет смысла.
— Постой! — Рванулся я к нему. — Когда тебя ждать?
Ответом был только шорох пыли, налетевшей на меня, запорошившей глаза и заскрипевшей на зубах.
Снова умостившись на камне, подставил солнцу свое лицо.
Сейчас, мне было что вспомнить.
И что терять.
"Проход" не открывался, хоть ты прыгай вниз!
А вниз лететь далеко — средний Брат еще та штучка, альпинистов не любит и калечит при малейшей возможности!
"Конструкт", "лайн" — все словно обрубило.
Да и не могло быть иначе — сон есть сон. Никогда у меня осознанные сновидения не получались.
