Дважды рожденный

Предатель — это почти всегда трус, а трус будет до последнего надеяться на хорошее. Ему будут башку пилить, а он будет смеяться и пытаться свести все в шутку. До последнего. Вот и эти четверо были такими же. Бараньи глаза с тщательно скрываемой паникой в глубине. Все понимали, но отказывались верить. Чисто овцы в окружении шакалов. Пуха был прав, считая, что титановцы разучились воевать. Не все, но эти — точно разучились. Пяти дней бойни мне хватило, чтобы понять — в этой ситуации люди Гнеса уже не могли выжить, но прихватить с собой пару ублюдков еще успевали. Псы Бека слишком расслабились. Возможно, потому что знали — сопротивления не будет.

— А? — Непонимающе оглянулся Гнес. Похоже, лишь он один не замечал очевидного.

— Измаил не церемонится с союзниками — это твои слова. Зачем ты ему? — Повторила Мара, вытирая сочащуюся из разбитой губы кровь.

Одновременно с ее ироничным замечанием Бека едва заметно шевельнул пальцами. Одного брезгливого жеста хватило, чтобы бойцы Гнеса прекратили свое существование. Яркие, почти одновременные вспышки, горький запах паленого и четыре трупа у дальней стены.

Глядя на ошарашенное лицо долговязого предателя, я лишь горько усмехнулся. В какой-то момент мне даже стало его жалко. Бедолага, он так искренне радовался своему триумфу, что не сразу пришел в себя. Растерянно переводил взгляд от одного тела к другому и беззвучно открывал рот. Примерно так же ведет себя выброшенная на берег рыба.

В этот момент я понимал его как никто другой. На заре карьеры меня угораздило связаться с блатными. Отличное было времечко. Начальная стадия болезни еще не отбирала все силы, я был бодр и с оптимизмом смотрел в будущее. Эх, какой был старт! Прибыльное дело, легкие деньги и как водиться — шкурное предложение от солидных дяденек в дорогих костюмах. В тот момент я считал себя финансовым гуру. Через месяц у меня не осталось ничего кроме долгов. И все тот же — весьма представительный мужчина — выдавливал из меня все до рубля.

Циничный жулик из моего прошлого, и жестокий марсианский кочевник из настоящего. Очень разные, но в чем-то похожие как близнецы. Уже позже знающие люди объяснили мне, что в чуждой для любого цивилизованного человека криминальной среде любой денежный мешок — это всего лишь баран. И предназначение у такого барана только одно — стрижка под ноль. Такие вот деловые отношения. Урок я усвоил. И к счастью, у меня хватило времени, чтобы начав все заново, добиться своего.

В отличие от Гнеса.

Его надежды на светлое будущее рухнули в одночасье, похоронив под собой десятки, пусть и не безгрешных, но в сущности неплохих людей. Я понимал его, но понять — не значит простить. И все же, глядя, как Бека с ленцой тянет из ножен здоровенный тесак, я не испытывал злорадства. Чувства не появились, даже когда лезвие вспороло предателю живот. Гнес еще долго трепыхался в лужах собственной крови... как настоящий баран.

Бека стоял в двух шагах и, поигрывая ножом, пристально нас рассматривал. Если его интересовала наша реакция, то, боюсь, его ждало разочарование. Глупо ожидать обмороков от девчонки, третьи сутки не отходившей от операционного стола. Вот нападение крыс — это другое дело. Разрыв шаблона, тут она отличилась. А вспоротый живот и куча вонючих кишок на полу — зрелище насквозь знакомое. Уверен, ничего кроме искреннего злорадства Мара не испытывала.

Что касается меня, то я просто устал. НОИ вымотала меня до предела, и когда боль наконец прекратилась, сил на эмоции уже не было. Навалившись на опрокинутое кем-то из нападавших кресло, я радовался возможности дышать полной грудью. В этот момент меня меньше всего интересовала судьба покойника.

Оценив наше состояние, Бека качнул ножом в сторону затихшего Гнеса:

— Крыса ошиблась. Отец не хочет твоей смерти. — Он скривил губы. — Ему понравились турели. Ты будешь работать на нас.

Отвечать не хотелось. Во рту пересохло как после недельного перехода через пустыню. Понятно, что пушки 'Титана' произвели впечатление на Старого Пса, только для меня это ничего не меняло.

Приложив некоторые усилия себя оправдать можно. И под каким-то извращенным углом сделка даже выгодная. Что может быть выгодней жизни? Тут дело даже не в моральных терзаниях, просто в этот конкретный момент времени я хотел только одного. Убить Бека. Убить всю оставшуюся в комнате мразь, а потом найти и убить Измаила. Желание настолько острое, что впору сомневаться в собственном рассудке.

— Тебя скоро заберет Могильник, но умирать можно по-разному. — Сын Измаила облизнул толстые губы и причмокнул. — Долго и страшно, или быстро и легко. Научишь меня делать турели — жить будешь как лучший воин. Девки, жратва, и чистейшая 'слеза'. Никакой боли. Даю тебе слово, ты умрешь быстро. Сам выберешь время.

— Измаил простит мне смерть старшего сына?

— У меня много братьев, так что обмен равный. Скар был дурной, и метил на место отца. Ему недолго оставалось.

Бека шагнул ближе, и мне пришлось ухватить Маришку за запястье. Все это время сумасшедшая девчонка прятала в ладони заточенный металлический стержень. Не знаю, откуда она его вытащила, но шансов против кочевника у нее не было. Судя по едва заметной ухмылке, шило заметил не только я. Приближаясь, шакаленок мастерски ее провоцировал.

Мои пальцы скользнули по запястью, не давая девчонке совершить очередную глупость. Остынь, дурочка. За градом слез ты не видишь злую, бесшабашную ярость в глазах Бека. Остынь, и прости. Короткий нажим в болевую точку на локте, и заточенный стержень падает на пол. Громкое металлическое звяканье звучит набатом. Прости, девочка. Надеюсь, ты сообразишь, что нужно делать. Удар тыльной стороной ладони швыряет Маришку под стол. Бью с размаху, наотмашь, так что капли крови из многострадальной губы разлетаются по комнате веером. Прости, девочка. У тебя все равно не было шансов.

Медленно, чтобы случайно не спровоцировать ухмыляющихся янычар, поднимаю стержень и на открытой ладони протягиваю сыну Измаила. Ладонь подрагивает от избытка адреналина, но шакаленок трактует все по-своему. Замерший на спусковом крючке палец расслабляется. Ну! Помедлив мгновение, Бека перебрасывает винтовку за спину и шагает ближе. Есть контакт!

Резкий выдох, и короткий удар в промежность. С размаху.

Отданная НОИ команда активировала сеть нанороботов по всему телу. Время замедлилось. Как и на полигоне 'Pharma Group' реальность начала восприниматься покадрово, короткими вспышками. Голова пульсировала, не успевая обрабатывать утроенный поток информации. Нанофабрика страховала как могла, но даже ее возможностей не хватало. Несмотря на дополнительно усиление, нагрузка на скелет возрасла многократно. В эту секунду большая часть нанитов контролировала суставы и связки, остальные выполняли функцию стимуляторов, выделяя в кровеносную систему дичайший боевое коктейль. Оставшиеся десять процентов бездействовали. Они понадобятся позднее, чтобы прибраться после форсажа. Наниты буквально сжигали себя, напрочь засоряя своими трупиками мое, и без того порченное соларкой тело. Не будет чистки — шлаки гарантированно убьют носителя.

И все же я рискнул. Вид сжавшегося в три погибели Бека будоражил не хуже марсианской 'слезы' тройной перегонки. Отличный источник энергии, между прочим. НОИ плевать, что именно расщеплять на составляющие — наркоту или персидский шербет. После корректной настройки моя умничка справлялась быстрее наступающей эйфории. Знал бы, что придется входить в форсаж — сожрал бы все доступные витаминки. И раненые остались бы живы.

Мысленно отмахиваюсь. Потом, все потом.

И все равно с трудом сдерживаясь, чтобы не добавить Беку по ушам. В свое время Салливан красочно описал последствия такого удара. При слабом воздействии — болевой шок, лопнувшие барабанные перепонки и полная потеря ориентации. Без должной практики смерть почти гарантирована. Все равно, что швырнуть мозги о стену — фарш из серого вещества.

'Легкая смерть. Хороший заложник'. — Не мысль — вспышка. И еще одна: — 'Вперед!'.

Короткое движение и заточенный стержень Марсии сорвался с ладони. Минус один. Никогда не был профи в метании ножей, но сейчас это и не требовалось. При таких скоростях смертельным будет любое попадание. Впрочем, на этот раз удача на моей стороне. Огрызок металла пробивает череп и вязнет рукояткой. Сила удара такова, что труп бросает на стену.

Минус два.

Самое сложное — избегать прямых ударов. Во время короткого тренинга Фрэнк намертво вдолбил правила боя на форсаже: пах, глаза, горло. В крайнем случае — суставы. Даже армированный нанороботами костяк рисковал сломаться при неосторожном ударе. Этому учат элитных телохранителей и киллеров. По слухам, подобная наука преподается школах СБС и в армейском спецназе. Меня к этому не готовили. Короткий стресс-тест возможностей НОИ на полигонах 'Pharma Group' я уроком не считал.

И все же семена упали на благодатную почву, органично вписавшись в систему Громова. Ежедневные тренировки скучающего по нагрузкам тела, и бодрящая злость разума. Последние дни я мечтал попасть на передовую и лично выпустить кишки северянам. В своих способностях я не сомневался. После десятилетней борьбы со смертью немногие знали возможности человеческого организма лучше меня. Чтобы выжить, пришлось потрудиться. И сегодня мне предстояла очередная проверка.

Толкнувшись ногами, я играючи перелетел длинный, почти двухметровый стол. Неуклюжий кувырок погасил инерцию.

'Пах. Глаза. Горло'.

Три короткие мысли — три трупа. Кувырок. Заряд плазмы проходит мимо, оставляя на стене уродливую выгоревшую вмятину. И снова гашение.

Быстро очнулись, звери. И все равно я успеваю! Следующий! Низкий прыжок через всю комнату — почти скольжение по полу. Изменение планов. Слишком низко, до паха не достать. Удар кулаком дробит коленную чашечку. Красная табличка на периферии вирта — максимально допустимая нагрузка на кости. Чтобы погасить вспышку боли НОИ не хватает производительности. Плевать. Я встретил боль как старую знакомую. Она только подстегнула меня. Кочевнику хуже, его нога с хрустом сложилась внутрь, и бедолага завалился на бок. Медленно, толстяк, медленно. Как раз успеваю извернуться и встать на ноги, прикрывшись его телом. Два удара плазмы в тушу. Труп.

Плохо, очень плохо. Тактическая ошибка. До следующей группы очень далеко, а ребятки Бека успели пристреляться. Как ни повысилась скорость, а от выстрела увернуться не получится даже на форсаже. Надо работать на опережение.

'Вперед, Витя!', — подстегиваю себя.

Крутанувшись вокруг оси, швыряю труп в девчонку. Барахтающуюся Маришку очень вовремя заталкивает под стол, и вместо нее выстрелы рвут в клочья истерзанного кочевника. Вовремя успел. С начала боя прошло от силы несколько секунд, и ни черта не понимающие янычары стреляли во все мало-мальски шевелящееся.

'Спасибо, девочка'.

Выручила. Отвлекла крайних, и позволила выскользнуть из западни. Спустя мгновение к праотцам отправилась следующая парочка. При желании в качестве оружия можно использовать что угодно: руки, заточку, чужой выстрел. Осколок мензурки — и вовсе песня. Второму пришлось ломать шею, и из-за его спины расстреливать сбившихся в кучу недобитков.

На все про все восемь целых девять сотых секунды. Заточка, кулак, обломок мензурки и скупая очередь.

Выход из форсажа меня едва не прикончил. Навалилась ужасная слабость, а вздыбившийся пол так толкнул под ноги, что я рухнул самым постыдным образом. Приподнявшись на локте, я окинул руины лаборатории мутным взглядом. Картина удручала.

В центре комнаты лежал скрюченный Бека. Кажется, сынок Измаила потерял сознание от боли. Обидно будет, если он окочурится, я рассчитывал выменять его на что-нибудь полезное. Его конечно могут и слить, но мне слабо верилось, что у папаши Измаила так много детей. Как ни крути — пленник ценный.

Вот Пуха — тот точно живой, даже проверять не надо. Грудная клетка вздымалась уверенно, хоть и с надрывом. Все-таки его знатно отделали, всю свистопляску пропустил.

— Что это было?

Вот и последний выживший. Отпихиваясь ногами от трупа, Маришка пыталась выбраться из-под стола. Не слишком у нее получалось, если честно, но сил чтобы помочь не осталось. Вот же любопытное создание. По самые брови в чужой крови, вокруг куча дымящихся тел, а она вопросы задает. Хотя, может оно и к лучшему. Истерика сейчас была бы не к месту.

— Имплантат. На скорость. — Пояснил я, разглядывая свои руки. — С кучей недоработок.

Недоработки действительно были. Десятисекундное ускорение дорого мне обошлось. Под кожей медленно проступали сеточки изорванных капилляров. Несколько набухающих кровяных шишек отмечали места неудачных падений, да и темные пятна перед глазами не спешили рассеиваться. Похоже, кровеносная система пострадала больше всего. Пятнистый, мать его, леопард с налитыми кровью глазами. То еще зрелище, я полагаю. Неудивительно, что у девчонки возникли вопросы. Надеюсь, она удовлетворится простеньким объяснением, потому что времени на подробности у меня не было. Нужно срочно искать Дабла.

— Насрать на твою начинку. Я давно подозревала что-то подобное. Что с кораблем?

Паника в голосе Маришки зашкаливала, и меня скрутило от нехороших предчувствий. Я что-то пропустил? Первая мысль — реактор. Прислушавшись, я облегченно вздохнул. Старая калоша продолжала тихонько долбить вибрацией в стены. По сравнению с привычным ритмом звук изменился, но не настолько, чтобы бить тревогу. Что тогда? Ответ я получил, когда попытался подняться на ноги. 'Титан' словно специально поджидал, чтобы содрогнуться до основания. Удар был так силен, что меня закрутило волчком и швырнуло на колени.

— Ни хрена себе!

Не рискуя вставать, я пополз к сенсорной панели, изо всех сил перебирая руками и ногами. Быстрый перебор камер наблюдения результатов не принес. Внутри корабля кипел бой. Кочевники яростно сражались, но ничего, что могло бы вызвать подобный толчок, я не заметил. По крайней мере до тех пор, пока не догадался переключить обзор на внешний вид. Увиденное заставило меня ошарашено присвистнуть и бессильно привалиться к обгоревшему трупу.

— Ну? Что там? — Голос Мары звучал словно издалека.

— Знаешь, по-моему, нас из танков расстреливают.

777

Виктор ошибался. Среди замерших на холме боевых машин был только один танк. Остальные проходили по классификации как боевые разведывательно-дозорные машины типа 'Мираж', и предназначались в основном для поддержки пехоты. Именно они чаще всего использовались на блокпостах Могильника. Средняя броня в сочетании с высокой скорострельностью позволили БРДМ'ам превратить палаточный городок вокруг 'Титана' в пылающий филиал преисподней. Выделяющаяся размерами на фоне мелких собратьев, неповоротливая оружейная платформа успела выстрелить лишь раз, так и не приняв участия в потехе. Зато теперь наступил ее черед. Требовалось вскрыть изрядно обветшавшую броню 'Титана' и добраться до реактора.

Оснащенный сдвоенной пушкой 'Левиафан-4М' тяжеловесно довернул направляющие и выплюнул в сторону корабля очередные жгуче-оранжевые кляксы. Заряды плазмы были хорошо видны на красноватом марсианском небе, и не требовалось прилагать особых усилий, чтобы проследить их траекторию. Как и предыдущие, эти легли метрах в ста от корабля, в труху размолотив впечатляющих размеров скалу. В условиях Могильника не выдерживала даже армейская техника, тем более что системы наведения 'Левиафана' и в нормальном-то состоянии вызывали у экипажей кучу нареканий. Машинка оказалась дамой капризной, и склонной к периодическим обморокам.