Но в том, чтобы стоять на месте, смысла тоже не было. Безарин полагал, что, как минимум, мог бы находиться рядом с беженцами, прикрываясь ими от ударов с воздуха. Противнику пришлось бы стрелять по своим же людям, чтобы поразить его танки. Безарин не думал, что противник будет испытывать какие-либо угрызения совести по этому поводу, но все равно это давало больше шансов, чем движение по открытой местности в течение целого дня. Он подумал, что, возможно, немцы даже специально все это спланировали, используя собственный народ в качестве щита, чтобы затруднить советской армии движение по дорогам. Что же, ему тоже следует использовать эту ситуацию.
Он поймал себя на мысли об Анне. Ее здесь не было, но ее образ был реальным. Она ругала его, блеснув своим резким польским характером, требуя, чтобы он увидел на дороге массу напуганных людей, просто напуганных людей, ищущих только безопасности.
Все же, беженцы его раздражали. После боя с британцами на гряде Безарин ощущал себя кавалеристом, получившим новые шпоры, и ему хотелось гнать своего стального коня все быстрее, к воде, к берегам Везера.
Его потрепанный батальон свернул с дороги на увенчанной лесом высоте и быстро развернулся в несколько неровный боевой порядок. Самоходки осторожно выдвинулись на огневые позиции, а танки в сопровождении боевых машин пехоты устремились по склону к шоссе на дне долины. Солдаты, пережившие бой утром, теперь чувствовали себя по-другому. Безарин ощущал это через стальные борта танков. Это, подумал он, были чувства людей, вкусивших вражеской крови.
Танки месили и разбрызгивали гусеницами грязь, двигаясь вниз по склону. Башни вращались, следя за флангами. Безарин видел только готовность, волю к борьбе и ему была безразлична неровность строя. Он понимал, что его требовательность в подготовке личного состава оправдала себя, несмотря на все их недовольство. Ему казалось, что он мог выставить своих танкистов против любых других в мире.
На дороге, до которой был еще почти километр, беженцы бросились врассыпную при виде приближающегося строя танков. Сначала побежали некоторые из них, затем другие присоединились к ним роем насекомых. Многие падали. Другие бросали последние пожитки.
Сначала это удивило Безарина. Ему не приходило в голову, что эта медленно текущая человеческая река может испугаться при виде его танков. Мысль о том, чтобы умышленно причинять беженцам вред никогда не приходила ему в голову. Потом он все понял, попытавшись взглянуть на ситуацию широко раскрытыми от страха глазами беженцев. Несмотря на танковый шлем, закрывающий уши, ему показалось, что он может отчетливо слышать их крики.
Безарин подумал было направить танки на второстепенную дорогу, уходящую на запад справа от них, когда на другой стороне долины сверкнула вспышка выстрела.
Где-то за потоком беженцев укрывались неопределенные силы противника, которые либо поджидали их в засаде, либо просто занимали позиции на лесистом хребте на другой стороне долины. Последовала еще быстрая серия вспышек, танки Безарина начали маневрировать, чтобы воспользоваться редкими укрытиями на местности. Они были застигнуты на открытом склоне.
Справа Безарин увидел, как один из его танков взорвался, его башня взлетела вверх, будто сорванная извержением вулкана. Некоторые танки открыли ответный огонь, но враг был на пределе дальности, и чтобы иметь какой-то шанс поразить цель, нужно было стрелять с остановки.
Еще один его танк загорелся.
Хорошие стрелки, подумал Безарин. Мрази.
Первой мыслью было отступить назад к деревьям. Высота, на которой находились его танки, была значительно большей, чем та, где был противник.
— Внимание всем, — сказал Безарин в микрофон гарнитуры. — Не открывать огня, пока четко не определили цели. Воронич, — сказал он, отбросив позывные. — Твоя задача — определить цели для залповой стрельбы. Артиллерии — огонь по противнику в зеленке. Нешутин...
Безарин замер. Противник двигался вперед. Это было бессмысленно. У них были хорошие замаскированные огневые позиции. А они с готовностью подвергли себя опасности, уступая ему в силах.
Затем он все понял. Они пытались спасти, прикрыть собой беженцев. Опять же, Безарина поразило, что они восприняли его танки как угрозу им. Но не было времени на философские размышления. Противник только что благородно подставился.
— Всем, — сказал Безарин по рации. — Всем танкам и бронемашинам. Вперед. Полная боевая скорость. Двигаться к шоссе. Укрываться за машинами. Поставить дымовую завесу и начать движение. Всем танкам вернуться в строй. Выполнять!
Его танк покачнулся и, следуя приказу, двинулся вперед. Безарин выстрелил из перезаряженных дымовых гранатометов и, высунувшись из башни, въехал в клубы дыма. Танк дико трясся на неровной местности.
Безарин закашлялся от дыма, но не хотел снова запечатываться внутри танка. Он боялся, что опять потеряет контроль над происходящим, как это случилось в бою утром.
За тонкой дымовой завесой огромная колонна гражданских машин полностью заблокировала противнику обстрел. Безарин посмотрел по сторонам, не зная точно, сколько танков у него осталось, но те силы, что он видел, казались вполне достаточными. Острые носы боевых машин пехоты мелькали среди танков. Сломав строй, бронетехника стремглав бросилась к шоссе.
Танк Безарина с ревом двигался через кювет. Колонна беженцев на запруженной дороге оказалась выше его башни. Затем танк наклонился назад и направился к разношерстной толпе гражданских машин.
Последние водители бросили свои автомобили, в спешке оставляя двери распахнутыми настежь. Танк Безарина въехал на насыпь и рывком перевалил на шоссе. Механик остановил танк только после того, как он с грохотом подмял под себя борт большого белого седана.
Луг за дорогой заполонили бегущие фигурки в яркой одежде, словно разбросанные на зеленой ткани конфетти. Беженцы бросились к своим войскам. Но ситуация изменилась. Вражеские танки не смогли первыми добраться до дороги и теперь стояли посреди открытого поля, и, словно растерявшиеся часовые, пытались прикрыть людской поток. Безарин заметил, что силы противника были слабее его собственных. Побитые в боях машины размазались тонким слоем по длинному склону.
— Бей их! — крикнул Безарин в микрофон. — Уничтожить их, пока они открыты. Не дать им уйти! Командирам взводов, прицельный огонь! — Он ощущал, как его распирает от адреналина. Решимость уничтожить врага была настолько сильной, что, казалось, может заставить его полететь. Он не думал над словами, просто кричал команды.
— Цель, — крикнул Безарин, опустившись на сидение и посмотрев в оптику. — Дистанция шестьсот!
— Шестьсот, готов!
— Поправка, шестьсот пятьдесят. Подкалиберным!
— Шестьсот пятьдесят, подкалиберным. Готов!
— Огонь!
Танк Безарина дернулся от отдачи, и через мгновение вражеский танк резко остановился, словно получив удар под дых. Он не взорвался, но из отверстий в корпусе повалил дым.
Безарин был в настроении убивать.
— Цель та же, — сказал он. — Дистанция шестьсот пятьдесят.
— Готов!
— Подкалиберным!
— Готов!
— Огонь!
Танк Безарина снова дернулся, и, прежде чем он снова замер, вражеский танк обдало снопом искр. Через мгновение башня взлетела в небо. Попали в боеукладку, подумал Безарин. И осмотрел поле боя в поисках новой цели.
В оптике он увидел совсем другую картину. Большинство гражданских, будучи застигнутыми боем, упали в высокую траву. Но Безарин заметил, как целая группа беженцев дергается и падает в неестественных позах. Кто-то намеренно расстреливал их.
— Товарищ командир, цель!
Безарин увидел танк. Он рванулся вниз, словно чтобы защитить уцелевших, длинное орудие выстрелило над распростертыми в траве телами. Он был похож на разъяренную, загнанную в угол львицу. Безарин понимал командира этого танка, даже сопереживал ему. Маневр был дерзким и самоубийственным. Безарин навел на танк дальномер.
Гарнитура разрывалась от беспорядочного потока вызовов. Безарин проигнорировал их и выстрелил в храбрый одинокий танк противника. Два других танка почти одновременно выстрелили в него, и тот взорвался. Раненые члены экипажа сгорели заживо вместе с ним.
Уцелевшая техника противника отступала назад к далекому лесу, преодолевая этот путь под огнем самоходок Безарина. Стрельба из танковых орудий очень быстро стихла. Бой был скоротечным, и Безарин считал это самым важным показателем. Они уничтожили противника у шоссе менее, чем за минуту. Он осмотрел горизонт в поисках новых целей. Но вся техника противника, которую он видел, либо стояла, не подавая признаков жизни, и либо дымилась, коптя небо, либо горела. Безарин увидел, как одиночный гражданский встал и побежал вверх по склону, но дернулся и упал, будучи настигнутым автоматной очередью. Безарин смотрел на это, словно в кино. Затем взял себя в руки.
— Прекратить огонь! Прекратить огонь! — Закричал он в микрофон. — Лично пристрелю того, кто еще раз откроет огонь по гражданским!
Он поднял крышку люка и выбрался из башни на открытый воздух, встретивший его удушливым черным дымом. Сначала Безарин подумал, что танк горит, что в них попали, а он даже не заметил этого. Затем увидел настоящий источник дыма. Рядом с танком горел автомобиль. Тепло обжигало щеки Безарина. Борт его и без того побитого танка покрылся копотью.
Продолжавшаяся стрельба из автоматов насторожила Безарина. Не было в кого стрелять. И доносилось слишком много криков и панических воплей.
Он спрыгнул назад в башню и приказал механику выбраться из огня и дыма. Затем вызвал по рации всех своих подчиненных и приказал взять своих людей под контроль и немедленно прекратить стрельбу. В ярости он сдернул шлем и выхватил табельный пистолет. Затем выбрался из башни, спрыгнул с крыши танка и побежал в направлении, откуда раздавались самые громкие крики.
Бесчисленные машины горели либо были разбиты в отчаянной попытке сбежать. Там, где видимость среди остатков рассеивающегося дыма была относительно ясной, он видел мертвых и тяжело раненых водителей и пассажиров, которые лежали на рулях или вывалились из открытых дверей. Множество мертвых людей валялись на дороге, некоторые из них были раздавлены. Цветастая юбка на полной женщине средних лет металась на ветру, задираясь на спину, обнажая раскинутые ноги.
За следующим клубом дыма, Безарин с удивлением заметил нескольких мотострелков и девушку. Они сорвали с нее юбку и трусы, оставив только свитер, и издевались, с криками толкая ее от одного к другому. Смертельно перепуганная девушка кричала, а его солдаты смеялись. Наверное, она была красивой, но сейчас страх превратил ее лицо в отвратительную, перекошенную ужасом маску. Ее глаза напоминали глаза смертельно раненого животного, в которых все еще читалось отчаянное желание жить.
Девушка что-то закричала на немецком, один из солдат схватил ее за свитер, разорвав его, когда она попыталась вырваться.
Безарин выстрелил в землю почти под ноги солдату, который держал девушку.
Мотострелки разом обернулись, один даже вскинул автомат. Как только они узнали в нем офицера, они вытянулись и отпрянули от девушки, как будто то, что они и она оказались в одном месте, было чистой случайностью. Солдат, вскинувший оружие, быстро опустил его.
— Свиньи, — рявкнул на них Безарин. — Дерьмоеды, свиное отродье. Вы что, еж вашу мать, делаете?!
Никто из них не ответил. Безарин матерился про себя, злясь на то, что не мог найти нужных слов, чтобы выразить свое отношение к произошедшему. Это взбесило его еще больше. Он чуть не пустился в банальности о долге, чести и моральном облике советского солдата. Но произошедшее казалось ему слишком бесчеловечным и страшным для фраз, годившихся разве что для политзанятий.
Безарин с отвращением покачал головой.
— Вернуться в машины. Бегом!
Солдаты беспрекословно подчинились. Безарин посмотрел им вслед, держа оружие наизготовку. Сейчас он не мог в полной мере доверять незнакомым людям.
Но... Они были его солдатами. Они воевали вместе, и, несомненно, продолжат, пока война не закончиться для кого-то из них.
Безарин повернулся к девушке, смутившись оттого, что из-за этих придурков видит ее почти голой. Он старался смотреть только на ее лицо, которое было красным, а выражение находилось где-то за пределами нормального. Она судорожно пыталась отползти к разбитой машине, словно ожидала, что Безарин продолжит издеваться над ней.
— Иди, — сказал Безарин. — Беги отсюда. Ваши люди там. — Он указал, жалея, что не мог говорить с ней на ее языке.
— Иди! — Рявкнул он. Он не знал, что делать. Все еще слышались стрельба и крики, и он не сомневался, что демонстрация того, что действительно представляют из себя его солдаты, еще не окончена. Ему хотелось уйти отсюда, подальше от этой потерянной девушки. Но боялся бросить ее одну.
Девушка абсолютно не к месту попыталась прикрыть себя, стягивая вниз порванный свитер. Безарин смотрел на нее, понимая, как она боится. Но не мог тратить на нее время. Он схватил ее за плечо и потащил за собой так резко, что она не могла сопротивляться. Он подтащил ее к краю дороги, с той стороны, где находилась высота, где она могла найти кого-то, кто смог бы о ней позаботиться. Там он столкнулся с еще одним ужасом, увидев множество тел, лежавших в водоотводной канаве у обочины и беспорядочно устилавших весь склон дорожной насыпи.
— Иди же, — сказал Безарин, показывая направление пистолетом. Несмотря на остатки дымовой завесы, видимость была отличной, и он снова забеспокоился о том, что их может атаковать авиация противника. И знал, что нужно собрать свои силы и снова начать движение.
Он толкнул девушку в сторону высоты, куда ушли силы противника. Она посмотрела на него со страхом и растерянностью. Он толкнул ее еще раз.
Девушка, наконец, либо поняла его, либо просто подчинилась, восприняв его желание, как собственное. Она пошла, ища путь среди трупов. Когда она наступила на одно из тел, оно дернулось, и Безарин вдруг подумал, что и в колонне и на поле было много раненых. Но сейчас он не мог ничего для них сделать, у него просто не было средств, и у него была задача, которую он должен был выполнить. Он попытался абстрагироваться от заполонившего ум зрелища.
Он отошел за брошенную машину и посмотрел на идущую девушку. Она была костлявой, маленькой, словно ребенок, ее обнаженные ягодицы выглядели двумя маленькими мешками кожи, подвешенными на костях. Безарин не мог представить себе мужчину, которого она сейчас могла возбуждать. Она шла вверх по склону и ее нагота не вызывала у него ничего, кроме осознания человеческой слабости, жалкой ситуации, когда человеческая жизнь ничего не стоила.
Раздался одиночный выстрел, и девушка вскинула вверх руку, словно махала кому-то вдали. Темная кровь брызнула из-под лопатки. Через мгновение она упала, исчезнув в колышущейся траве.
* * *
Офицеры батальона Безарина оказались более успешны, чем их командир. Он был раз узнать, что никто из танкистов не покинул танки и не присоединился к вакханалии насилия, устроенной мотострелками. Его несколько утешил тот факт, что люди, которых он готовил лично, оказались дисциплинированными солдатами.
