Я взял рюмку, но вставать не стал. Чокнулся со Свибловым и поручиком, и, зажав нос, выпил самогон. Внутри все обожгло. Из глаз брызнули слезы. Поручик протянул мне вилку с насаженным на нем огурцом и я, поднеся его к носу, шумно вдохнул соленый аромат.

Способность говорить вернулась ко мне с первыми признаками опьянения. Я приналег на мясо.

-У нас служит Свиблов,— обратился я к Андрею Петровичу.

-Служил, Ильин, служил,— грустно сказал Жудро.— Он просто однофамилец.

-Понятно.

Сзади зашумело, и послышался бой часов. Я оглянулся. В углу гостиной стояли напольные часы. Они показывали 11 вечера. На стене возле часов висел портрет солидного мужчины. В самом деле, или мне показалось, но глаза у портрета были красные.

-Я так поняла, Сергей Сергеич,— сказала Мария Николаевна.— Что Вы знакомы с Лизой?

-Эх,— вздохнул Жудро и достал желтую пачку с папиросами.— Когда я учился в пехотном училище в Петербурге, по субботам в Смольном институте устраивались балы.

Лиза встала из-за стола и, отдернув занавески, открыла окно.

-Лиза не училась в Смольном, — удивилась Мария Николаевна.

-Да, мы знакомы с Лизой и я тоже не учился в Петербурге,— сказал я.

За окном слышались редкие выстрелы.

-Может занавесить окно,— предложил я. — От греха.

-Окно во двор выходит,— сказал Свиблов.— С улицы не видно.

-А как Вы спаслись?— спросил я Свиблова, уводя разговор от необходимости объяснять обстоятельства нашего с Лизой знакомства.

Жудро подошел к окну и закурил. Лиза вернулась за стол и пододвинула к себе вазочку с вареньем.

-Шальной снаряд попал в ворота тюрьмы, где содержались заложники. Охрану, что стояла на воротах, поубивало. Как ворота упали, так мы и побежали. С вышек стреляли, но многие смогли выбраться. Повезло, если честно, так как уже стали расстреливать. Уводили куда-то по десять человек. Мы слышали выстрелы.

Мария Николаевна прижалась к плечу мужа и поднесла платочек к глазам.

-Что дальше будет?— задумчиво произнес Свиблов.

-Что будет?— бросив окурок в окно, зло сказал Жудро.— Погоним красных дальше! Направление главного удара — Саратов. До самой Москвы погоним.

-Когда все это кончится?— всхлипнула Мария Николаевна.

Свиблов погладил ее по руке.

-Казаки захватили бронепоезд на вокзале,— поручик снова стал разливать самогон.— Матросня там красная была. Всех расстреляли сволочей!

Не чокаясь и без тоста, Жудро выпил и даже не поморщился.

-Там с паровозом что-то. Обещали за ночь отремонтировать. Планируется вылазка в сторону фронта. Идут только офицеры-добровольцы. Я нас записал с Вами Ильин. Надеюсь, вы не против?

"Пожалуй события так и будут наслаиваться одно на другое без ощутимой передышки",-подумал я. А вслух сказал:

-С Вами поручик, хоть куда!

-Тогда за удачу нашего предприятия!— протянул он мне рюмку.

Мы выпили. Ну и дрянь же мы пили.

-А медсестры вам на бронепоезде не нужны?— спросила вдруг Лиза.

-Лизанька!— всплеснула руками Мария Николаевна.

-Знаешь, что с тобой красные сделают, если мы в плен попадем?— спросил я, поперхнувшись от неожиданности.

-А с тобой?— зло бросила она мне.

-Сестра милосердия всегда нужна,— задумчиво произнес Жудро и взглянул на меня.

Я заметил, что глаза его стали косить.

-Не пущу! И не упрашивай!— Мария Николаевна выскочила из-за стола и подошла к Лизе.

Лиза встала и, обняв Марию Николаевну за плечи, вывела ее из гостиной.

-Вот так поворот!— хохотнул Жудро и посмотрел мне за спину. Я обернулся, и мне показалось, что портрет у часов мигнул красными глазами. Я встал и подошел к портрету. Нет, глаза, как глаза, изучив поближе портрет, я в нем ничего необычного не нашел. "Показалось, что ли?"

-А не пора ли нам баиньки?— предложил поручик.

Не знаю, что сказала Лиза Марии Николаевне, но когда женщины вернулись в гостиную, Свиблова была с заплаканными глазами, задумчива и грустна. В руках она нервно теребила платочек.

На ночлег я устроился там же, куда меня разместили вначале. Свиблов на диванчике в гостиной, а поручик тоже в гостиной, но на сдвинутых стульях. Женщины закрыли за собой дверь спальни, и еще долго в ночи был слышан их приглушенный разговор. Поручик пару раз падал со стульев на пол и тихо чертыхался. Я не заметил, как заснул. Этой ночью мне приснился парусник с Вельпулом на палубе. Чудо-Юдо подмигивало мне своим красным глазом и крутило пальцем у виска.

Проснулся я от крика и оханья. Как оказалось, это кричал Жудро. Он стоял голый по пояс в палисаднике, а Катерина из окна второго этажа лила на него из ведра воду.

Потом он устроил представление: Катя во дворе держала перед ним зеркало, а поручик брился шашкой. Сбежались дети. Они смеялись и показывали на поручика пальцем.

Свиблов одолжил мне свою бритву, хотя я тоже попытался побриться шашкой, но в маленькой туалетной комнате было темновато, да и шашкой не размахнуться, так сказать. А шашка еще, к тому же, была грязная от засохшей крови.

К завтраку Лиза вышла в сером платье с повязанным поверх него белом длинном переднике. На переднике был нашит красный крест. Ее красивое лицо немного портили покрасневшие от бессонной ночи глаза. Одежда сестры милосердия ей очень шла. Странно, но это был какой-то другой человек. Появилось ощущение, что она не пришелец из будущего, а часть этого мира. Она выглядела хрупко и беззащитно. Я почувствовал себя ужасно виноватым, что затащил ее в это страшное время.

Лиза хмуро посмотрела на меня. Я уткнулся в чашку с чаем. Завтрак проходил почти в полном молчании, под звон вилок и чашек. Мария Николаевна была грустна. Жудро съел кусок холодной конины и отошел, доставая папиросы к открытому окну.

Катерина принесла мне с поручиком по завернутому в белое полотно большому куску мяса. Мясо Жудро убрал в вещмешок и мы, подхватив скатки шинелей и карабины, вышли на улицу.

Во дворе я "стрельнул" у поручика папироску и закурил. Жудро пошел на улицу ловить извозчика.

Летнее утро радовало голубым небом и щебетанием воробьев в палисаднике. Кто-то завел грамофон и за шипением пластинки послышался звук рояля и голос Вертинского. Вышли Свибловы и Лиза. Лиза повязала на голову белую с красным крестом косынку. В руках она держала белый узелок.

Прибежал поручик:

-Господа, я поймал извозчика! Пора!

-Господи!— всплакнула Мария Николаевна, и они с Лизой обнялись

Поручик скривился. Я удивленно посмотрел на него.

-Не люблю прощания!— оправдался он.— Пора! Пора!

Мы вышли на улицу и залезли в тарантас или пролетку, или как там эта штука называется.

-Сергей Сергеич, Вы уж берегите Лизоньку!— Мария Николаевна нас перекрестила.

-Конечно! Все будет хорошо! Вы не волнуйтесь!

Жудро вздохнул и крикнул извозчику:

-Трогай!

Мы обогнали две подводы с закрытыми мешками трупами. Из-под мешков торчали и тряслись сине-белые, босые ноги. В домах слева и справа находились магазины, кафешки всякие. Витрины многих заведений были заложены мешками с песком, но двери в них уже были открыты. На встречу нам попались два броневика. Проскакали казаки. Чем ближе мы подъезжали к вокзалу, тем больше нам встречалось людей. Большинство, из которых были военные.

Жудро расплатился с извозчиком. Мы попрощались со Свибловым. Андрей Петрович обнял Лизу и пожелал нам живыми и здоровыми вернуться обратно.

Мы миновали забитое людьми здание вокзала, и вышли на перрон. На первом пути стоял бронепоезд. Шла погрузка. Солдаты затаскивали в бронированные вагоны ящики с боеприпасами. Поручик махнул нам рукой, и мы с Лизой двинулись за ним. Остановились перед дверью вагона, возле которой стоял подпоручик с винтовкой, видимо часовой. Жудро показал ему какую-то бумажку. Подпоручик кивнул.

-Ждите здесь! Я быстро!— крикнул нам поручик и скрылся в вагоне.

Я вздохнул и посмотрел на Лизу. Вокруг нас неслась какая-то круговерть. Шли, толкались и бегали туда — сюда солдаты и офицеры. Гудели паровозы. В воздухе витал запах угольного дыма и нечистот.

-Ильин!— сердито выпалила Лиза.— Я снова тебя спрашиваю, какого черта! Я ненавижу войну и все, что с ней связано! Что я здесь делаю!?

-Не бесись, — я снова вздохнул. — Я не знаю, что ты здесь делаешь. Честно!

Быстро, вкратце я ей пересказал свой путь сюда — в это время.

-Вот!— ткнула меня пальцем в грудь Лиза.— Все из-за твоей безалаберности и безответственности!

-Ну, знаешь!— обиделся я.— Где тут безответственность? Только чистое любопытство!

-А я при чем!?

-А что ты, собственно, кипятишься? Может ты и есть этот демон, а не настоящая Лиза Алтухова!

-Я демон!?— возмутилась Лиза. — Разумеется я демон! Да, была бы я демоном, ты бы у меня получил давно уже демонически, хорошей дубинкой по башке!

-Я уже получил по башке карабином!

-Ну и правильно! Так тебе и надо!

Внизу кто-то чихнул. Я вздрогнул и опустил взгляд. Рядом с нами стояла дебильного вида старушка ростом метр с кепкой в прыжке и остервенело ковырялась в носу. Увидев, что мы на нее смотрим, она осклабилась, показав единственный и длинный зуб. Меня передернуло. Старушка поднесла к своему рту окурок цигарки, сильно, так что искрами посыпались зажженные крошки махорки, затянулась, выпустила из ноздрей облако сизого дыма и неожиданно хриплым, сильным голосом гаркнула:

-Вша влашть Шоветам!

На нее стали оборачиваться стоящие недалеко солдаты. Старушка отдала мне честь, повернулась к нам спиной и с цигаркой во рту, заложив руки за спину, шаркающей походкой пошла в сторону вокзала.

-Дурдом!— сказала, покачав головой, Лиза. — Не твой ли это демон?

-Демон?— я посмотрел вслед старушке.— Уж не заболел ли он?

-Проходим! — послышался сзади нас голос Жудро.

Мы обернулись. Поручик показывал бумаги часовому и создал очередь в вагон. Несколько офицеров встали рядом с Жудро и с любопытством поглядывали на Лизу.

Поручик представил меня командиру пулеметного взвода, подполковнику Козлову и с его разрешения повел Лизу в лазарет, который находился в последнем вагоне бронепоезда.

Подполковник Козлов был небольшого роста, лыс, краснолиц и с выдающимся носом. Светло-серые его глаза можно было бы назвать и оловянными. Они ничего не выражали, скорее пугали. Он показал пальцем на крайний пулемет по левому борту вагона и молча отошел к железному столику в углу. Я пожал плечами и пошел знакомиться с офицерами. Воздух внутри вагона сгустился и окрасился в светло-коричневый цвет.

"Знакомо", — подумал я.

С каждого борта вагона находилось по три пулемета, которые на специальных станках были укреплены внутри небольших башенок. Первыми номерами у пулеметов были офицеры. Вторыми — юнкера, которые в углу вагона набивали пулеметные ленты патронами.

Офицеры оказались небольшого роста, подстать подполковнику, с невыразительными серыми лицами. Когда я представлялся им, они вымученно улыбались, похоже, что я их не интересовал. От одного из них — поручика Граббе, крепко несло луком. Грабе икал и после каждого "ика" просил у всех прощения.

Раздался паровозный гудок и бронепоезд двинулся. Вернулся Жудро, забрал у меня карабин и вместе со своим поставил их на оружейную полку.

Ко мне подошел юнкер:

-Юнкер Воронин!— представился он. — Я ваш "второй" номер, господин капитан!

-Рад!— я пожал ему руку и с удовольствием отметил крепкое рукопожатие юнкера.

Я подошел к пулемету и откинул крышку ствольной коробки. Механизм оказался чист и смазан.

-Молодец!

-Рад стараться!

-Свободен пока!

Юнкер отдал честь, развернулся и вернулся к патронам. Воздух в вагоне стал сгущаться и темнеть, приобретая коричневый оттенок. Через открытые верхние люки в вагон залетал дым от паровоза. Пахло углем.

Хлопнула дверь. Это вернулся Жудро. Козлов бросил на него хмурый взгляд и по металлической лесенке поднялся в смотровую башенку, расположенную в центре вагона.

Поручик поставил свой карабин на полку и подошел ко мне.

-Ильин, Вы счастливчик!— с иронией в голосе, перекрывая паровозный гудок, крикнул он.

-Ни сколько в этом не сомневался, а что еще случилось?— ожидая чего-нибудь неприятно неожиданного, проронил я.

-В лазарете Елизавета нашла подругу! По всей видимости, они давно знакомы!

В темнеющем воздухе лицо поручика стало приобретать черты артиста Савелия Краморова. Я стал вглядываться в его лицо, но поручик отвернулся на хлопок двери. В вагоне появился небольшого роста подтянутый капитан. Весь в ремнях, в начищенных до блеска сапогах. На его груди светились два Георгиевских креста.

-Капитан Синицын! Контрразведка фронта!— представился он и козырнул. Даже каблуками щелкнул.

Подполковник Козлов слез с лестницы и по просьбе капитана приказал нам построиться. Офицерам на правом фланге, юнкерам на левом.

Синицын достал из полевой сумки блокнот и подошел к подполковнику.

-Какое училище заканчивали, господин подполковник?— спросил он.

Козлов побагровел и выдавил:

-Неужели нельзя было осуществить проверку в Царицыне, до убытия бронепоезда?

-Я не обязан отвечать на Ваши вопросы, а Вы на мои обязаны,— спокойно сказал Синицын и потер карандашом переносицу.

Далее контрразведчик спрашивал: кто был начальником училища во время учебы Козлова, кто был у него командир роты, фамилии преподавателей. Я вяло рассматривал клепки на бронированном потолке вагона и пытался вспомнить повесть Куприна, в которой он описывал учебу в военном училище. Но в голову ничего не лезло. Если совру на эти вопросы, мне копец. Так я по любому не могу ответить на то, чего не знаю. "Арестует меня контрразведка, да и шлепнет, как шпиона",— без какого либо волнения подумал я. Синицын спрашивал следующего офицера. Мы с капитаном мельком встретились взглядами. Тут только я заметил, что у него лицо смертельно усталого человека, белки глаз у него были красные, может от бессонницы, может от чего-то другого. Жудро стоял слева от меня и разглядывал носки своих сапог, а потом вдруг неожиданно стал ковыряться пальцем в носу.

Дошла очередь и до меня. Синицын вперился в меня своими "угольками". Впереди, по ходу бронепоезда раздался хлопок. Загудел гудок паровоза, сработали тормоза, и мы все повалились на пол. Тут же раздался грохот разрывов. По бронепоезду вела огонь артиллерия.

Железная дорога впереди была взорвана. Странно, что "красные" взорвали дорогу до подхода бронепоезда, а не под ним. Хотя, может, хотели захватить столь ценный трофей.

Перед паровозом находилась платформа с запасными рельсами и шпалами, а так же пушка и пара пулеметов. Паровоз обстреливала батарея из трех орудий. Пока огонь их велся с недолетом. Из двух вагонов высыпался десант, состоящий из 100 офицеров. Они залезали под колеса бронепоезда и вели огонь из винтовок.

Козлов быстро поднялся по лесенке в смотровую башню и крикнул оттуда: