Третья ипостась. Часть 3

Может, поговорить с ним? Сказать, чтобы не прилетал больше и не искал со мной встреч? Ему, конечно, это не составит труда, ну а я... Да ладно, не впервой мне загонять беду внутрь, по хорошему, только этим всю жизнь и занимаюсь. Лучше уж сейчас, когда все зашло не слишком далеко.

Я поморщилась, как всегда, когда замечала, что вру сама себе. Все и так уже дальше некуда, и чтобы отпустить его, придется приложить максимум усилий.

— О чем молчишь?

Из вязкого тумана тоскливых размышлений меня вырвал глубокий порыкивающий голос и легкий, еле заметный толчок в плечо.

Оказывается, мы уже довольно далеко углубились в парк и брели бок о бок по песчаной тропинке.

— Аааа... да нет, ничего, просто... — может, невнятное бормотание и обманет его, но вот взгляд...

Я остановилась, не смея поднять глаз из боязни выдать свои мысли и поставить обоих в неловкое положение.

Потому что именно в этот момент вдруг вспомнила нечто совсем запредельное. Кое-что о странной физиологии Адского Пса, которым прикидывался барон. Они вроде были гермафродитами. А вдруг и он... вдруг и он такой же?

От осознания собственной извращенности и эгоизма я вдруг остановилась как вкопанная, мечтая о том, чтобы не зарыдать. А тут еще этот предатель — слишком живое воображение, нашептывающее различные варианты, как можно проверить... Нет, это невыносимо! Уймись, нимфоманка, тебе нет никакого дела до того, что может обнаружиться у него в штанах!

Объект моего неуемного темперамента тоже настороженно замер, но я, прежде чем выкинуть какую-нибудь глупость, например, осуществить один из похабных советов расходившейся фантазии, не в силах больше выносить вежливую предупредительность, сорвалась с места и понеслась вперед. Не обращая внимания на поворот дорожки, я продолжала изо всех сил бежать через дебри становящегося все более диким парка. А вскоре уже ломилась через настоящий лес, все дальше и дальше от него... пока земля не выскользнула из-под моих ног.

Успела только выхватить широко распахнутыми глазами безбрежную синеву неба, а внизу, далеко-далеко, тонкую блестящую нить извилистой реки. Я висела, ухваченная в последний момент за капюшон велюровой олимпийки, над настоящей бездной, о которой, как и о способностях к левитации, начисто забыла под воздействием внезапного, но вполне объяснимого нервного срыва. И дело тут вовсе даже не в присущем мне географическом кретинизме, а просто... зря я забила на психиатра, ей Богу!

Почувствовав резкий рывок, я взлетела вверх, будто стала легче воздуха, а потом сильные руки подхватили меня.

— Сдурела?! — проревел прямо в ухо разъяренный голос, срываясь на настоящий рык. — Ты о чем думала? Дьявол тебя раздери, ты...

Я подняла глаза на перекошенное страхом и злостью лицо Лондвана, хотела что-то сказать, но клацающие зубы не дали произнести ни слова, поэтому оставила бесполезные попытки и просто пялилась в жемчужную черноту, полностью поглотившую его бешено распахнутые глаза.

Еще один рывок, ноги болтаются без опоры, лицо уткнулось в широкое жесткое плечо, полностью доверившись надежному кольцу сильных рук, обнимающих меня за спину. Не в силах контролировать себя, я подняла руки и обхватила мощную шею, повернула голову, почти уткнувшись носом в теплую гладкую кожу его подбородка. От этого прикосновения обоих пронзила дрожь, но если меня трясло от возбуждения, то он наверняка сгорал от гадливости. Я не должна... сейчас отцеплюсь... еще чуть-чуть... только бы он не начал отпускать меня, еще немного побыть в его руках...

Я немного пришла в себя, когда поняла, что мы торчим на краю пропасти уже давно, да не просто, а крепко обнявшись, причем я довольно уютно устроилась на широкой груди, все еще не имея опоры под ногами. Ему явно неприятна эта ситуация, он хотел меня успокоить, а я нагло воспользовалась моментом, симулируя полное бессилие, хотя и вцепилась так, что не отлепить. Не следует причинять ему неудобств.

Я пошевелилась и отодвинулась, опустив свои руки, и слегка уперлась ладонями в его грудь. Безусловно, это ужасно, но я люблю его. Я хочу его. Будь я проклята, я теряю его. Догадываюсь, подобные межрасовые отношения не очень приветствуются здесь, и, наверняка, мои мечты входят в категорию запретных. Да, они не заходятся в приступах ксенофобии, общаются и дружат между собой, но пары создают со своими соплеменниками. И тут появляюсь я, извращенка до мозга костей... А что, может, сказать ему прямо сейчас? Тогда я точно больше его не увижу, мигом смажет пятки.

Я уже набрала воздух и открыла рот, но он опередил меня.

— Мне... мне, наверное, лучше уехать, — пробормотал Лондван, несколькими широкими шагами отступая от опасного края и опуская меня на траву. — Кажется, все слишком сложно для тебя.

— Да, ты прав, это сложно, но... — я не очень его понимала, — я думала, это тебе неприятно, я просто...

Установившееся между нами вопросительно молчание озадачило обоих.

— Неприятно? Что именно? — удивился он. — Погоди, погоди! Я к тому, что ты привыкла видеть таких, как я, только по телевизору. В фантастических сериалах.

— Нет, я уже встречалась с... разными индивидами и...

Меня заткнул резкий гневный рык.

— Как вспомню, что ты была тут одна, пока эти паломники ломились к тебе каждый день... — он клацнул своими страшными зубами. — Всех бы загрыз!

— Ты забыл, — улыбнулась я, удивленная этой бурной реакцией, — я запретила тебе питаться людьми!

— Я помню! — он тоже улыбался. — Дома меня засмеют, но только до той поры, пока я не обращу их в свою веру. Мой клан еще не знает о грозящем ему счастье!

Я притихла, услышав его первые слова о своей семье. Боясь спугнуть удачу, решила не показать, как жажду услышать продолжение.

— Ух, ты! Клан? — легкомысленно защебетала я. — Неужели есть место, где много таких парней, как ты? Вот бы познакомиться...

Мой треп был внезапно заглушен таким диким ревом, перед которым самое мощное львиное рычание звучит писком новорожденной мыши. Захотелось немедленно зажать уши и присесть, чтобы ударная волна пронеслась над головой и не смела к чертовой матери в то ущелье, которого я только что чудом избежала. Вместо этого я вытаращилась на его лицо, искаженное яростным оскалом взбешенного волка. Полностью черные глаза пылали настоящей жаждой убийства, широкая переносица сморщилась, а в его оскаленную пасть я смогла бы просунуть оба своих кулака. Ну, это так, сравнение. Чисто теоретически, мне еще дорог мой маникюр. Но что его так...

— Прости... не смог сдержаться... — голос еще взрыкивал, но оскаленные зубы спрятались за дрожащими губами. — Прости, если сможешь, но мне на самом деле лучше немедленно уйти...

Он одним движением провел широкой ладонью по голове и лицу, резко выдохнул и отвернулся, но жуткое напряжение, сковавшее широкие плечи, ярче слов демонстрировало глубокое сожаление, которое он испытывал за этот срыв, вызванный непонятно какой причиной. Что я сказала перед этим? Кажется, хотела познакомиться с его родственниками... Вот, что взбесило его. Он не хочет этого, не хочет, чтобы семья узнала меня. Любая связь со мной порочна, он не собирается обнаруживать наше знакомство. Но что же, во имя Господа, держит его здесь?!

Так и не дождавшись от меня ни одного слова, Лондван, не оборачиваясь, быстро пошел по направлению к замку. Или стоянке своего корабля.

И-и-иииии... это все? Я так ничего и не узнаю? Нет, так не пойдет!

Сорвавшись с места, я понеслась вслед ступающей широкими шагами фигуре, судорожно вспоминая, какой вопрос хотела задать.

— Стой! Лонд... черт тебя дери... Стой! — я переживу его смертельную обиду, но на бегу трудно выговорить это имя полностью — Лон! Лон, погоди! Ты не смеешь уйти, пока я не узнаю...

Когда несшаяся впереди фигура притормозила, я чуть не влепилась в широкую спину, но он резко развернулся, и поймал меня, осторожно придерживая под руки. Судорожные попытки вспомнить любой из донимавших секундой раньше, а сейчас будто расползшихся по извилинам вопросов, ни к чему не привели. И я поступила как обычно.

— Ну, так... эм-ммм... у тебя есть пупок?

А он даже не удивился. Видимо, привык уже к моим закидонам.

— Может, сама посмотришь?

От одной только мысли, что я при каких-либо обстоятельствах смогу это сделать, обдало испепеляющим жаром. Неужели он это сказал?

— А ты правда заставишь своих отказаться от... — робко пробормотала я. — Это не причинит вам неудобств?

— Ну, что ты! — голос его звучал ровно, но, выглядя абсолютно спокойным и уравновешенным, барон до крайности напоминал вроде бы уснувший вулкан, в недрах которого бурлит раскаленная лава. — Я-то ни разу не нарушил запрета.

— Какой ты послушный!

— Не в любой ситуации.

— Пра-а-аавда? — я приподняла брови. — И ты что-то собираешься нарушить?

— Да. Обещание.

— Кому?

— Самому себе.

— Что же ты пообещал себе? — еле дыша, спросила я.

— Никогда не делать вот этого, — пробормотал он, — без твоего согласия...

Он придвинулся ближе, нагнулся и поцеловал меня. Опустив руки, не прижимаясь, он сумел вложить в этот поцелуй столько нежности и чистой страсти, что я прямо воочию увидела голубые молнии возбуждения, скользящие по моим нервам.

Внезапно пронзившее воспоминание о его яростном оскале по какой-то причине взвинтило еще сильнее, стоило лишь представить эти острые зубы, осторожно скользящие по моей коже. И хотя сейчас меня касались только мягкие губы, богатое воображение уже почти подвело к критической точке. Несмотря на приглашающе распахнутый рот, он не торопился воспользоваться моей податливостью. Но даже эти нежные прикосновения скрутили внутренности в торнадо жгучего наслаждения, и я испугалась, что полный контакт вгонит меня в многолетнюю летаргию.

Так продолжалось довольно долго, только его губы на моих. Безусловно, весьма приятно, но мало. Мне требовалось немедленное продолжение.

Я разочарованно застонала, и тут вспомнила его слова: без моего согласия. Значит, надо согласиться, он же ждет. Задохнувшись от предвкушения, я максимально сократила расстояние между нами и прижалась к большому теплому телу, положив руки ему на плечи. Он нагнулся ниже, чтобы я смогла обхватить его за шею, а потом выпрямился, снова укладывая меня на свою грудь. И, дав добро, я получила-таки поцелуй всей своей жизни.

Чуть не потеряв сознание от неистовых движений раздвоенного языка, ворвавшегося в мой рот сразу, как только прижалась к нему, я даже не пыталась сама вступить в игру, захваченная абсолютно новыми ощущениями. И даже когда он оторвался от моих губ, не сразу почувствовала это, некоторое время находясь во власти только что испытанного экстаза. Потом открыла глаза и посмотрела на него несколько осуждающе, раздраженная этим вынужденным простоем.

Он выгнул одну бровь, будто задавая молчаливый вопрос, но, поняв, что я себя-то еле чувствую, все же задал его вслух.

— Ты... уверена? — я почувствовала себя девственницей, готовящейся расстаться с этим атавизмом в руках заботливого партнера.

— Нет! — резко ответила я, и он настороженно замер. — Поэтому требую очередного поцелуя, чтобы убедиться окончательно.

Его улыбающиеся губы надвинулись на мое лицо, и в этот раз я не осталась в долгу, ворвавшись за них своим языком. Тройной частокол острых зубов удостоился надлежащего внимания, пока наши языки не встретились и не заплясали в ритме, древнем, как сама Вселенная.

Потом он немного переменил положение, подхватив меня одной рукой под коленками, сорвался с места и понесся с бешеной скоростью в неизвестном направлении, ведь я, утонув в нежных объятиях, всецело потеряла интерес ко всему остальному. И не прогадала. Парень оправдал доверие, полностью, и я убедилась в этом, когда почувствовала спиной мягкую перину своей кровати.

Пупок у него был. Только повыше того места, где он расположен у людей. Это, как и многое другое, я выяснила, усевшись верхом на мощное обнаженное тело, всерьез захваченная изучением непривычных форм.

У барона был несколько отличающийся от человеческого мышечный слой. Вроде бы фигура очень похожа, только некоторые пласты располагались иначе, создавая особый рельеф. Я бесконечно водила ладонями по гладкой серебрящейся коже, пока он терпеливо дожидался, жадно вбирая мое тело напряженным взглядом. Радужка приняла свой обычный размер, вот только зрачки... они сияли, периодически вспыхивая яркими звездами, стоило лишь моей груди волнообразно качнуться от резкого движения, напрячься мышцам живота, языку прикоснуться к нижней губе. Его руки, лежащие вдоль тела, казались полностью расслабленными, яростно сопротивляясь приказам исходящего вожделением разума, и только крепко сжатые кулаки выдавали, что он испытывает на самом деле. Парень явно заслужил поощрение. И я не заставила его больше ждать ни минуты...

Я потерлась носом о гладкую кожу его груди. Лежа на спине, Лондван очень крепко прижимал меня к себе, а я обхватила руками его торс, перекинув ногу через мускулистый живот. Время от времени я проводила пяткой по крепкому бедру, с улыбкой ощущая скользящие по его коже мурашки удовольствия.

Щеки заполыхали жаром, стоило вспомнить некоторые подробности предыдущих часов. Весьма длительной вереницы часов, ибо мой любовник был неутомим. Я чуть не рассмеялась, вспомнив о своих прежних подозрениях — барон оказался мужчиной больше, чем иной человек. Пусть простят меня безымянный француз, с которым я впервые познала "радости" секса, вкусив сомнительное удовольствие мимолетной связи на ночном пляже в Ницце, и Апрель, у которого я была первой женщиной. С первым это было спонтанно и быстро, со вторым нежно и трогательно, а вот Лондван... все это вместе и еще неукротимый шквал, который начисто смел все мои страхи, неуверенность и стыд. Я никогда не испытывала такого. Но было еще кое-что новое — я его совсем не стеснялась. Такое ощущение, что могла позволить ему абсолютно все, и позволяла...

— Лондван? — прошептала я.

— Мммм?...

— А ты чего так распсиховался тогда, у обрыва? Что я сказала не так?

— Все так. Это я такой идиот.

— Нет, ну почему? Я просто хотела...

— Нет, не могу даже представить... — он прикрыл глаза ладонью и снова почти рычал. — Ты среди моих соплеменников... Слишком желанная. А я ревнивый. Очень. Просто супер-ревнивый. Даже сейчас готов всех разодрать...

Ух, ты! Да мое ты золотце...

Два пальца раздвинулись, между ними блеснул странный, напряженно-вопросительный взгляд. Я дернула подбородком, приглашая к любым откровениям.

— Ты... как? Нормально? Все... хорошо?...

Да. Не. Может. Этого. Быть.

Отвесив челюсть, я вытаращилась на этот сверкающий между длинными пальцами глаз, отказываясь поверить услышанному. Хотя, чему удивляться? Я уже пришла к выводу, что люди везде люди, так почему бы этому великолепному представителю сильного пола, дышащему неистовой силой и через край плещущему мужественностью, не переживать, оказался ли он на высоте в любовных утехах? А вот поди ж ты!

Закатив глаза так высоко, как только можно, голосом донельзя удовлетворенной самки — что полностью соответствовало действительности — я томно промычала: