— Может, для тебя это и глупости, — обиженно бросила я, но знак примирения приняла, и через секунду Эрик уже обнимал меня, а я прятала лицо у него на груди. — Законы хищных всегда были против женщин, а Алиса наверняка сильная соперница, и я...
— Она тебе не соперница, — оборвал он. — Если бы я обращал внимание на каждую женщину, которая хотела за меня замуж, мы бы никогда не познакомились. Я бы не искал пророчиц, не спускался на нижние слои, женился бы пять раз и оброс бытом лет десять назад. Но я здесь, с тобой. — Его большой палец скользнул по тыльной стороне моей ладони, поднимаясь вверх и повторяя завитки брачного рисунка.
— И это должно меня успокоить?
— Должно. У меня был выбор, и я его сделал. Законы хищных ничего не значат, если тебе нужен только один человек. — Он поцеловал меня в макушку и довольно добавил: — Но я рад, что ты ревнуешь. Теперь ты сможешь меня понять.
— Тебя понять? — удивилась я. Подняла на него взгляд, чтобы проверить, что не шутит.
Не шутил. Смешинки из глаз исчезли, сами глаза потемнели и опасно прищурились.
— Кое-кто не умеет проигрывать. Совершенно.
— Кое-кто — это...
— Влад, — кивнул он. — Я прекрасно понимаю, зачем он приехал к андвари.
— Разве вы не договорились? Охотник опасен для всех, не так ли?
— Так, — подтвердил Эрик. — Резонно было бы остаться с атли и оберегать сестру, в которой твоя кровь. Но он поехал в Москву.
— Ты не прав. В Москве жила Ира, а она...
— Жена?
— Именно.
— И живет в Москве со жрецом другого племени? Живет с другим мужчиной, Полина! Этот брак очень похож на фарс.
— Ира уехала со мной после истории с Гердой. Поддержала меня. Если бы не она, я бы никогда не выкарабкалась!
— Чтобы поддержать тебя, ей понадобилось крутить роман с андвари? Ты слишком несерьезно относишься к браку, Полина.
— Причем тут я? Какое мне дело, женат ли Влад, если ты мой муж?
— Я не о том. — Он поморщился, и на лице его мелькнула тень недовольства. — Брак хищных нельзя разорвать. Только смерть ставит точку, даже отречение не стирает печать с жилы.
— Разве муж не имеет права отречься от жены?
— Возможно, в этом виновато твое воспитание, ты не росла среди хищных. Да, муж имеет право отречься от жены, но, чтобы отречься, ему нужна веская причина, и он должен доказать эту причину на совете. В любом случае, окончательное решение принимает вождь. Женщина не может искать варианты после венчания. Не имеет права пускать других мужчин в свою жизнь.
— Даже если венчание — ошибка? — возмутилась я. — Если муж вел себя как... как...
— Даже если так. Нельзя гневить богов. Херсир прогневил, и они послали Хаука.
— Никто уже не верит в богов, Эрик. И в Первых. Это просто легенды...
— Вот как? Легенды? — Он приподнялся на локте и внимательно заглянул мне в глаза. От взгляда этого, пронзительного, осуждающего, стало не по себе.
— Многие считают, что...
Его ладонь коснулась моего живота на уровне жилы, и я замолчала.
— То, что случилось между нами у источника — навсегда. Это не просто союз двух людей. Ты отдала себя мне. Полностью. Призвав в свидетели Первых и богов.
В глазах темно. Или это темно в комнате? Не осталось запахов и звуков — лишь голос Эрика и его прикосновения.
Жила горит и отзывается на них, хотя он даже не делится кеном. Влияет? Определенно. Но нет, не так, как вождь влияет — я помнила это прекрасно, ведь именно так Влад поставил печать.
Я не являюсь исполнением воли Эрика. Я — сам Эрик. Часть его, продолжение, и мне не нужен дар, чтобы читать его мысли.
Злится. Печален. И рад, что сейчас может делать это со мной.
Словно в подтверждение этих моих мыслей он шепчет:
— Я могу управлять твоим телом. Могу доставить удовольствие...
Внутри все взрывается, и я разлетаюсь мириадами сверкающих осколков по окутывающей нас темноте.
— Могу причинить боль...
Жила натянулась и дернулась, тело будто в кипяток опустили. Боль длилась всего мгновение — Эрик не хотел делать по-настоящему навредить — но была такой сильной, что я невольно вскрикнула.
— Могу управлять тобой, — шепот обжег ухо, и тепло дыхания Эрика спустилось по шее воздушными волнами. — Потому что ты позволила. И они были свидетелями этого...
Перед глазами возникли образы. Мужчина и женщина. Она — высокая и стройная, темные волосы до талии блестят шелком. Глубокие, темные глаза. На плечи наброшена лисья шкура.
И мужчина.
Русоволосый. Глаза голубые и светлые смотрят прямо на меня. Губы кривятся в саркастичной улыбке. Над правой бровью, чуть ближе к виску — белесый шрам. Кожаные штаны испачканы морской солью. А на груди — тот же амулет, что оберегает меня. Амулет Арендрейта.
Я знаю его, он снился мне однажды. Давно. В ночь после посвящения.
Херсир.
— Нельзя врать Первым, Полина, — откуда-то издалека слышится голос Эрика. Знаю, он говорит о венчании, но понимаю, что тут, в темноте, в лицах пригрезившихся мне Первых есть что-то еще.
Что-то важное.
Но момент был и схлынул, лица Херсира и Лив смазались, расплылись, затерлись темнотой, и мысль ускользнула от меня юрким ужом.
Я лежала на кровати в нашей спальне. Смотрела на исчерченный лепнинами потолок и старалась отдышаться. Хватала губами воздух — жадно, как приникает к воде путник в пустыне. Пальцы сжимали гладкие простыни, стараясь удержать тело в реальности.
— Венчание объединяет. — Голос Эрика гулко отбивался пульсом в висках. — Даже если муж отрекается от жены, она остается женой. Навсегда.
Злость — отличный способ удержаться, и я заставила себя разозлиться. Неважно, на кого — на Эрика, на саму себя, на видение Херсира и Лив.
— Ты сказал... вождь принимает... решение... — Слова выходили рывками, натужно, но я все равно выталкивала их. Колючие. Острые. — Если ты захочешь отречься от меня... кто будет... решать?
Эрик отпрянул, будто не слова я плеснула ему в лицо, а кислоту. Едкую, жгучую, которая, соприкасаясь с кожей, оставляет ожоги.
— Зачем ты это сказала?
Прозрачные глаза смотрели с укором. Только вот на меня это не подействовало, ведь еще несколько минут назад он упрекал меня в том, чего я не совершала.
— У вождя безграничная власть. Кто помешает тебе избавиться от меня, если захочешь? — Я поднялась на локтях, а пальцы все еще сжимали шелк простыней. — Неважно, что думают боги, Эрик. Или Первые. Даже если они есть. Венчание — таинство для двоих. Если чувства уходят, ничто не будет иметь значения. Любые клятвы станут ненужными. Я вышла за тебя, потому что хотела усилить то, что между нами было. Укрепить. Мне не нужно доказывать богам, что я тебя люблю. И тебе не нужно.
Он молчал, поэтому я села и взяла его за руку.
— Неважно, что сделала Ира, не так ли? Ты боишься, что так сделаю я?
— Не сделаешь, — покачал он головой. И в шепоте шелестяще скользнула угроза. — А если вдруг... — Холодные губы коснулись моего лба, а руки крепко сжали плечи. Жила все еще помнила прикосновения этих рук — наслаждение и боль. И нить, связывающая нас с Эриком, казалось, звенела в воздухе. — Я не Влад и чту законы.
Наверное, он хотел меня предостеречь. Или даже напугать — иногда в моем Эрике просыпался другой — тот, из прошлого, которого он просил меня бояться. Я старалась привыкнуть к нему. К внезапным вспышкам злости — иногда не в действиях даже, а во взгляде, который заставлял глаза резко темнеть и щуриться. К напряженной позе, лицу с выражением деланного безразличия, которое Эрику совершенно не шло. К фразам, звучащим двусмысленно.
Я привыкала и больше не боялась.
— Не сделаю, — шепнула ему на ухо и обняла за шею. — Потому что сама не хочу.
Мне нужна была эта возможность — выбирать самой. Оставаться в какой-то мере хозяйкой своей жизни. В мире хищных для женщины это непросто, но мне хотелось оставить частичку той себя, которая была до посвящения в атли. Давно. Много лет назад.
— Как Макаров стал вождем?
Я уже почти задремала, когда Эрик спросил это. Сам
Эрик, похоже, даже не думал спать. А ведь устал и надо бы силы пополнить. Но нет, лежит, думает о чем-то своем и, наверное, пытается вычислить убийцу.
— Почему ты спрашиваешь? Его подозреваешь, что ли?
Эрик пожал плечами.
— Я должен принимать во внимание всех. И учитывать каждую мелочь.
— Филипп не смог бы, — уверенно сказала я. — Не потому, что не захотел бы, просто кишка тонка.
— Возможно, но проверить не помешает. Так что там, с перерождением из жреца в вождя?
— Ну, там было все... сложно.
Я зевнула и поплотнее закуталась в одеяло. Окно Эрик оставил приоткрытым, а в камине едва теплились угли.
Эрику нравился открытый огонь. Центральное отопление скади включали ближе к зиме, и всю осень в доме пахло дымом, а в многочисленных каминах трещали, сгорая, дрова.
Прошлое давалось мне с трудом. Возвращаясь, оно хваталось за меня костлявыми пальцами и царапало острыми когтями. Прошлое всегда имеет цепочку последовательностей. Мотивы-крючки цепляются за вязаную ткань бытия.
Филипп ушел почти сразу после поединка. Я помнила тот день отчетливо, словно это было вчера.
— Однажды я убила колдуна, — сказала я Эрику, который терпеливо ждал моего рассказа. — Я говорила тебе. Тан был...
— Одержим, — подсказал он.
Пожалуй. А еще умен. И почему-то попался.
— Я убила его ритуальным ножом.
Весьма прозаичный ритуал.
У каждого племени хищных есть такой нож. Обычно его делает жрец, и он передается из поколения в поколение, с каждым годом наполняясь силой от проведенных ритуалов. Кроту, например, дает клинку хороший заряд.
Тот нож был иным — его создал Ирвин, темный колдун.
— Потом началась война, и Лара... Она выложилась однажды, была при смерти, а Филипп сказал, что сможет ее спасти. Ему бы чуть-чуть темного кена Тана. Самую малость, чтобы помочь Ларе. Я не смогла отказать. Доверилась. А потом он отрекся и сбежал, не оставив во мне ни капли.
— Солгал, — кивнул Эрик, что-то про себя отмечая.
— Солгал, — согласилась я. — Но прямо против Альрика он не выступил бы никогда. И против тебя не выступит.
— Тот, кто провернул все это, хитер, Полина. С Альриком он напрямую не дрался, ставлю на кровную связь и магию.
— Кровная связь и Альрик? — удивилась я. — Ему же дофига лет!
— Это не значит, что у него не осталось потомков. Это очень древний и мощный ритуал, и действует он на всех без исключения.
— Знаю. Видела пару раз. Да и Тан использовал на поединке.
— Это было очень опасно — идти против колдуна. Ты могла умереть.
Я пожала плечами.
— Тан мечтал быть вождем атли, а никто из атли его не хотел. Был поединок, и Влад...
— Проиграл?
Интерес. Любопытство, которое он пытается скрыть, но не получается. Мне не хочется скрывать, потому отвечаю:
— Они оба играли грязно. На кону слишком многое было.
— И ты нарушила закон? Вмешалась?
— Лишь на словах. Просила Влада присягнуть. Не ждала, что послушает, но не хотела упускать шанс. Он присягнул. Затем остальные, и я в том числе.
— А потом ты сорвалась, верно? Убила колдуна, а Влад спустил с рук нарушение закона?
— Я ничего не нарушала. Я была в своем праве разрушить проклятие. Отличная лазейка для того, кто хочет безнаказанно убить вождя.
— Проклятие?
Он отстранился, заглянул в глаза.
— Проклятие вождя и пророчицы, — вздохнула я. — Давнее, тысячелетнее заклинание.
— Я что-то слышал. Они должны драться на смерть или что-то в этом роде, да?
— Я не уверена, что проклятие существовало, — ответила я мрачно. — Влад никогда не верил... В легенде говорилось: оно разрушится лишь тогда, когда один из них убьет другого. Никто из атли не хотел присягать Тану, но никто не мог причинить ему вред. Никто, кроме меня.
— Удобно, — усмехнулся Эрик и откинулся на подушки.
— Именно из-за проклятия Влада не судили после ритуала изгнания Девяти, — подытожила я. — А мне оно позволило убить Тана.
— Умно. Хороший план — использовать проклятие, чтобы устранить колдуна, — похвалил Эрик. — Один из лучших планов Влада, я бы сказал.
Я опустила глаза.
— Влад ничего не знал, — прошептала. — Я все придумала.
Эрик несколько секунд странно на меня смотрел, а затем кивнул.
— Пора ложиться. Завтра нужно сделать много дел.
Ира приехала очень рано, едва рассвело. Куталась в свободный красный свитер с широким воротом и прятала ладони в рукава. Выглядела растерянной и какой-то несчастной. От кофе отказалась, зато попросила ключи от моей квартиры на Достоевского.
— Крег приехал, — пояснила коротко. — Ты там все равно не живешь, вот я и подумала...
— Крег приехал к тебе? — удивление сдержать не получилось. — Я думала... Ну, ты в Липецке, и Влад...
— Это ничего не значит.
Отвела покрасневшие глаза. Губы поджала, всем видом показывая, что говорить об этом не хочет.
Я не стала настаивать и отдала ключи.
Наверное, Эрик в чем-то прав: эта связь незаконная и неправильная. Счастья Ире не принесет, ведь печать на жиле не сотрешь. Печать на жиле, воспоминаний, чувств...
Никто никогда не примет их вместе.
И будущего нет, но... кто я такая, чтобы судить?
— Знаешь что, а приходите сегодня в гости, — предложила я. — Ты и Крег. На ужин.
— Не думаю, что твой муж одобрит, — неуверенно возразила Ира.
— Это и мой дом тоже. А ты — моя подруга. Эрик смирится. К тому же, не ты ли сама говорила, что Крег — сильный жрец. Возможно, если мы объединим усилия, то быстрее найдем свихнувшегося охотника. Да и после смерти Альрика ситуация нестабильна. Скади нужны сильные союзники, Ира.
— Разве атли вам не союзники?
— Атли тоже, но... Все сложно.
— Не сложнее, чем у меня. — Она покачала головой. — Ты играешь в опасные игры.
— Как и ты.
— Я — нет. Владу плевать, где я и с кем, а твой муж терпеть не станет.
Мне показалось, в ее голосе скользнула обида. И костяшки пальцев побелели, сжимая злосчастный ключ. Всего одна ночь в доме атли, и много месяцев тренировки самоконтроля насмарку. Сложно оставаться объективной, когда ситуация затрагивает тебя лично.
— Разберусь, — уклончиво отмахнулась я и добавила: — А вы приходите. Вечером, скажем, часов в шесть. Идет?
Ира кивнула, соглашаясь. Не уверена, что ей понравилась идея, но возражать она не стала, а я решительно настроилась сгладить острые углы в их с Эриком общении, да и Крега, как близкого ей человека, хотелось бы узнать получше. К тому же, в поисках убийцы он, помнится, обещал помочь. Уверена, Эрик не откажется от поддержки прогрессивного жреца.
Правда уже к середине вечера, я поняла, что просчиталась.
Нет, Эрик с интересом слушал Крега, особенно ему приглянулась теория сохранения энергии в условиях кризиса и нехватки кена. И опыт в подпольной войне с охотниками впечатлил. Крег не боялся экспериментировать, несмотря на трусоватость Рика.
Алиса тоже присутствовала на ужине. Смотрела на Эрика восторженным взглядом и не упускала возможности напомнить о себе. Вовремя вставленной репликой. Приглушенным смешком. Поддерживающей фразой. Воительница была остроумна, знала себе цену и умела держаться. Чем невероятно меня раздражала.
