— Ладно, — сдался Берри. — Расслабьтесь. Если что, драпать не станем — по мне, лишь ноги переломаем, а сбежать на этот раз не успеем.
Он сосредоточился. Раздавшиеся смешки, следовало признать, этому не способствовали, но капитан не оборвал товарищей, подозревая, что и впрямь выглядит крайне нелепо. Пусть уж хихикают, чем мешают паническими мыслями.
Хорошо-то хорошо, но не получается. Паники нет, зато есть досада. Досада на друзей, которые не понимают, что сейчас им лучше утихнуть. Хотя нет, всё они понимают, но нервы напряжены — ещё мгновение и товарищи сорвутся, потому и стараются, всеми силами стараются, держаться. Досада исчезла... и накатила новой волной. Теперь на Слая, исчезнувшего в самый неподходящий момент, подставившего. Но он говорил, что "Феникс" ему нужен, а, следовательно, необходимы Берри, Натин и Хром, а Меха не бросит уже сам капитан. Значит, произошло действительно что-то серьёзное, требующее явного вмешательства фиалкийца.
И снова досада отступила, чтобы возвратиться. Денила! Мальчишка! Что он сегодня едва не сотворил — зла не хватает! И ведь понял, осознал после разговора со Слаем — Берри почувствовал, — но капитана, как и раньше, всё равно слушать не станет... из-за обоюдной ненависти их друг другу. "Нашёл время об этом задуматься!" — оборвался себя командир. Воспоминания о Дениле были безжалостно отброшены... чтобы уступить мыслям о его матери.
Как-то неправдоподобно в устах Натин звучало признание своей беспомощности. Она — "трезубец"! Она та, которая недавно экранировала "Феникс" от таких же, как она, "трезубцев"!.. Азтон. Куда ближе по времени Галеры. Там тоже были "Серебряные трезубцы". И Континус Инвинц. Пугающий. Нет, ужасающий. Всесильный. И была всё та же Натин, которая, словно маленький ребёнок, только и смогла, что спрятаться от чудища под одеяло, пусть и случилось это лишь мысленно, в образах. И вчерашний рассказ — вовсе не для сына, а для слишком хорошо понимающего Берри. "Бедная, бедная девочка..." И он успокоился, расслабился. Увидел.
Увидел как никогда ярко, чисто — и восхитился. Так, наверное, видит мир Натин, Денила или тот же Слай. Теперь ясно, отчего пьяный Хром настолько агрессивен — идеально прорисованные образы при сброшенной психологической защите чересчур реальны и страшны одновременно.
Нынешняя картина по насыщенности мелкими деталями, цветом, звуком не шла ни в какое сравнение даже с той, что помогал поддерживать Слай, когда ловил "Огонёк". Она была иной, безумно полной, целостной. Она отличалась и от виденного в подземном гроте — тогда тоже горели ментальные следы, но они были не до конца живыми, словно бы сошли с холста экспрессиониста.
Такой мир нисколько не пугал, так как Берри без труда вычленил в нём нужное, не отбросив, а притушив восприятие всего остального. Сейчас капитан не сомневался в правоте Меха — надо пробовать! — и знал, что всё у него получится.
Маленький звездолёт окружал, как и сказала Натин, мощный блок. Однако, что могло остановить телепатку, Берри не разобрал: на первый взгляд, всё казалось много проще личной защиты командира "Огонька". Та не отличалась постоянством формы, и требовались ловкость и умение, чтобы улучить момент и быстро проскользнуть внутрь, оборвав при этом внешние связи — что-то вроде мгновенно накладываемой и тотчас разворачиваемой пси-матрицы. Нынешний блок "Огонька" походил на крупноячеистую сеть, дозволяющую опытному менталу не только без труда проникнуть за охранный периметр, но и контролировать происходящее снаружи.
И всё-таки привыкший доверять, пусть с оговорками, не всегда сразу и не без колебаний, суждениям Натин, Берри с опаской приблизился к сети. От его ауры сам собою отделился усик, подобный тем, что выпускал при работе Слай — таким образом, оставаясь на месте и физически, и ментально, капитал отправил часть себя вперёд, прочь. Эта частичка была во всём Берри, и всё же она существовала достаточно самостоятельно — принимала на себя, смягчая, внешние атаки, проводила чуть ли не разведку боем, ею легко было пожертвовать. Сам капитан при этом оставался в безопасности. По крайней мере, ему так казалось.
Отросток приблизился к блоку, и Берри напрягся — он искал, подозревая, что искать. И сразу нашёл: каждую ячейку крупной сети перекрывала другая, более частая. Она уже напоминала приснопамятный телепатический щит "Радуги" и куда сильнее, чем планетарные арки-гиперврата Слая. Разум полнился не воспоминаниями об ощущениях, а самими ощущениями, которые испытывал Берри при встречи с тем щитом. Имелось лишь одно отличие: капитан точно знал, что ему нечего страшиться — хватило посмотреть на Натин. Цвета ауры телепатки и ментальной сети совпадали один в один — блок и впрямь настраивали на Натин и только на неё.
Сверхновая! А ведь очень это интересно!
Новоявленный маг, как мигом окрестил себя Берри, потянулся вперёд. Касаться мелкой сети не хотелось — она была омерзительна. Стараясь свести контакт к минимуму, командир легонько отбросил полупрозрачные нити на обычные — общая сигнализация, как он и надеялся, не включилась. Никто не рассчитывал, что у Натин появится помощник. "Но откуда у них вообще такая охрана?! — Берри, точнее разведывательный усик, сжался — всё-таки основная сеть оказалась чересчур узкой. — Потом... Всё потом. Сейчас другая задача... Но..."
Берри проник на корабль.
* * *
— Как это случилось, мастер Град?
Они стояли в библиотеке рядом со связником. Вообще-то он не работал, особенно в отсутствие хозяина, однако шаром недавно воспользовались, а сейчас по нему плыли сияющие утренним снегом руны. Послание. И не требовалось его читать, чтобы узнать, от кого.
— Не представляю, мой господин, — управляющий был расстроен и корил себя за недосмотр. Рядом беспокойно комкала подол и ломала щёточку для книг Ра. Собственно, она и являлась единственным свидетелем произошедшего.
Правнучку Града Слай немного опасался — странная она какая-то. С самого своего приезда девушка пыталась соблазнить молодого господина — тот, в принципе, ничего не имел против, но слишком хорошо помнил один из разговоров с отцом. Те не относились к частым событиям, потому, наверное, и не забывались. Тогда отец с непривычной прямотой и серьёзностью объяснил в общем-то невменяемому чаду, каких отношений следует избегать. Под них и подпадала интрижка с Ра — пусть обоюдно приятная, вряд ли долго продлившаяся, она сулила беды.
Во-первых, Ра не была обычной служанкой — она ходила в любимых правнучках самого мастера Града. А, во-вторых, не стоило оскорблять семью жениха девушки — Ра-то простят, а господина нет. Ра — единственная, а тех, кто с радостью падёт к ногам господина, много. А потом господин встретился с суккубами, и служанка отчего-то решила, что должна помочь господину справиться с последствиями. Соблазнительница превратилась в заботливую наседку. Почему она к нему прицепилась, Слай так и не понял, а поговорить с Градом, признаться, стеснялся.
— Почему он оказался один?
— Господин Денила сказал, что вы дали ему урок, и он будет заниматься, — старик вздохнул. Своё объяснение он не считал приемлемым оправданием.
— Простите, мастер Град, — Слай покачал головой. Это же надо сморозить такую глупость! Кто осмелится мешать ученику выполнять задание учителя? — Вот только почему он был именно здесь?.. Нет-нет, мастер, не отвечайте! Я размышляю... — юноша посмотрел на раскрытую книгу, что словно спала в громадном кресле. Конечно, хороший материал для начинающего (и не только) мага, но не для десятилетнего же ребёнка. — Ладно, не будем мучиться над "почему" и "если бы". Пойду я.
— Не надо, господин! — вскинулась Ра. — Это ловушка!
Девушка могла и не боялась перечить господину, так как именно она большую пока часть жизни провела в круге госпожи Релисты. Вот только... Кажется, Слай догадался из-за кого связник работал. Болтушка! Да, что с девчонки взять?
— Знаю. Но я виноват, не защитил своего ученика, — юноша развёл руками. — Да и нет времени на раздумья. Господину Берри и госпоже Натин требуется моя помощь...
— Но... — мастеру Граду позволялось много больше.
— Но простит ли меня госпожа Натин, если что-то случится с мальчиком? — пояснил мысль Слай. — Невелик у меня выбор. И вы отлично знаете, что меня не отговорить. Так что — не пробуйте.
И не будучи уверенным, что не солгал, юноша коснулся шара. Руны вспыхнули, ослепив. А потом мир погрузился во тьму. Жуткую, непроглядную... и затем медленно, нехотя отступающую перед светом, как долгая ночь перед пасмурным, грустным днём.
"Когда ты научишься думать, Слай? Или хотя бы прислушиваться к мудрым советам?" — "Никогда, явное дело..."
* * *
"Вошёл, — объявил Берри и констатировал. — Ни хрена не понимаю".
"Опиши, что видишь".
"Э-ээ, кучу каких-то линий. Похоже на внешний блок... не-а, больше похоже на внутренности "Феникса", только в ментальном эквиваленте. Натин, я могу как-нибудь передать тебе картинку?"
"Сомневаюсь. Давай, взгляну твоими глазами, — телепатка вздохнула. — Можно?"
"А, валяй", — без раздумий согласился капитан.
Ощущение оказалось не из приятных, но на удивление знакомым: то же он испытал, когда его осчастливили "отставкой". Вот — "Феникс", всё такой же родной, послушный, рядом, но его ни о чём нельзя попросить, так как связь между звездолётом и его капитаном потеряна. Когда Натин забралась в голову, произошло нечто похожее: всё его — и тело, и мозг, всё послушно и отлично функционировало... но появился кто-то лишний, разделивший, разорвавший на части, дозволивший только беспомощно созерцать. Сила телепатки ужасала. В основном из-за осознания, что Натин могла сотворить с Берри такое в любое мгновение.
"Ты видишь иначе".
"А что? Я обязан видеть, как ты?"
"Космос! Не в этом дело! — раздражённо откликнулась женщина. У капитана засвербело где-то за ушами — словно под костью извивалась пуховая змея. — Ты видишь не телепатически, а..."
"Как?"
"Представления не имею. Магически, наверное, или как это у них называется. Я в такой системе ничего не понимаю, а ты её не знаешь... Хотя есть в ней что-то... Я её уже встречала. Она похожа на обычную, но... но как будто в ином диапазоне".
"Если обычная, то действуй, как привыкла", — искренне предложил капитан.
"Я же сказала "похожа" и "как будто"! Это не одно и то же! Это тебе не на октаву выше петь, чтоб тебе чёрная дыра встретилась!"
"Натин! — мгновенно вскипел до того спокойный Берри. — Я бы попросил не рыться в моих мозгах!"
"Было бы в чём..."
— А вы можете не собачиться?! — шёпотом громыхнул Хром. Странно, но он и впрямь шептал и громыхал одновременно — это было гневно и непривычно тихо для великана.
— Э-ээ, — через силу выдавил Берри. Натин ментально и физически сжалась.
— У вас всё на лицах написано, — пояснил вместо техника Дло. — Работайте там уж, за временем и обстановкой в целом мы следим.
"Всё равно твоя символика для меня загадка, а действовать по наитию чревато, — кисло продолжила пристыженная телепатка. — Сам понимаешь, сейчас дело не в том, что нас могут обнаружить".
"Понимаю. Тогда пройди через меня вся и смотри уже своими глазами да работай со своей символикой..."
Не успел Берри высказать, пусть и мысленно, опасную идею, как его буквально тряхнуло и вышвырнуло за охранный периметр "Огонька". Ментальное потрясение оказалось настолько велико, что капитан еле устоял на ногах.
— Сверхновая! Она меня выкинула! — скорее для успокоения, чем зло рыкнул он.
Не предупредив, Натин поступила правильно: не рвани она сквозь Берри сразу, он постарался бы подготовиться, чем только усилил бы желание сопротивляться и затруднил бы женщине работу.
— Пойдёшь за ней? — вместо расспросов уточнил Мех.
— Сил нет, — отрицательно покачал головой капитан.
— То есть — она в ловушке?
— Да. Если не отключит систему, то... — Берри взглянул на телепатку. Из описаний к ней лучше всего подходило — как живая. Она стояла, чуть покачиваясь, словно молоденькое дерево на ветру, и стеклянно смотрела на маленький звездолёт. — Глубокое погружение, полный отрыв от тела. Пройти по ней, как она по мне, не получится — здесь надо быть каким-нибудь Континусом. И то вряд ли, что поможет. Максимум, я способен послужить маячком.
* * *
Слай шёл вперёд.
Серый коридор. Серый, однотонный, бесконечно одинаковый. Слай не любил такое. Никогда.
Даже у матери было веселее, хотя тамошняя угрюмость всего, всех и вся, казалось, не предполагала даже понятия радости.
Свет. Тусклый, но не дозволяющий никаких недомолвок, обмана зрения и игры воображения, а потому лишь подчёркивающий унылость бегущих, но не теряющихся вдали гладких стен, без единой щели пола и... Слай вскинул голову... потолка. Тот вовсе был зеркальным отражением пола, а вместе они, если повернуть коридор на бок, превращались в стены. "Но так не бывает! И что же тогда светится?" — "Воздух".
Воздух не может светиться сам по себе. Загадка. Как?
"Он выходит из-под нашего контроля! — голос где-то на краю сознания. Знакомый голос. — Усиливаем давление!"
Слай шёл вперёд.
Серый коридор. Серый, однотонный, бесконечно одинаковый. Слай не любил такое. Никогда.
Но ведь многое смотрится единым, неразрывным, одинаковым, если не всматриваться пытливым взглядом в детали. Слай приблизился к стене. Так и есть! Тонкие росчерки теней. Пупырышки! Она шершавая, а, значит, не может быть одинаковой. Явное дело, вот и трещинки. А что если есть разломы? Или боковые ходы? Где?
"Снова! Демоны его дери! В какой же ерунде он любит копаться! Папашина кровь... — тот же голос. Удивлённый, раздражённый. В нём мелькает восхищение. — Этак мы его не доведём".
Слай шёл вперёд.
Серый коридор. Серый, однотонный, бесконечно одинаковый. Слай не любил такое. Никогда.
А почему он, собственно, идёт по такому унылому коридору? Почему, если не любит и не хочет? Почему?
"Вот это скорость!" — другой голос. В нём тоже преобладало удивление, а ещё сквозило уважение.
Интересно, почему? То и другое — почему?
"Он нас слышит!" — третий.
"Значит, бьём в полную силу. Сразу!" — первый. Кажется, женский.
"Тогда мы не увидим, что происходит", — четвёртый.
Сколько их там?
"Испытание — это не повод лезть в душу и пользоваться чужими слабостями, — отрезал всё тот же знакомый, женский голос. — Тем более, о его слабости нам и без того всё известно. И ему — тоже. Думаю, его страхи проистекают именно из его слабости, единственной и неповторимой".
"Но резкий скачок убьёт его".
Ого! Пятый!
"Убьёт — так убьёт. Кому из нас от этого станет хуже?" — Знакомый голос, точно знакомый. И узнаваемый. Принадлежащий той, которая не любит Слая. Не выносит, не терпит, не воспринимает. Той, которая лишь, когда вынуждена, снисходит до Слая Миша. И никогда — до Слая. Потому что Слай не может быть просто Слаем — только Слаем-Тиа или, на крайний случай, Слаем-Тиа Арудо Мишем, ибо полное имя не может не включать принадлежность к дому. К дому Ти-Арудо. А Слай-Тиа — всего лишь член, один из многих, этого дома, как те же повариха Ладда-Таа, управляющий Град-Тиа или служанка Ра-Таа. И всё из-за отца, который просто-напросто не интересовался сыном и потому забыл, просто забыл назвать того наследником. Нет, Слай не горевал по этому поводу и не тяготился сомнительностью происхождения, но... раз уж именно его, Слая Миша, официально именовали главой дома Ти-Арудо, пусть она наверняка лучше справлялась бы с этой ролью, то и ей следует смириться и признать за Слаем право быть просто Слаем. Да и что ей с маленького круга? Пусть выгодного, удобного для захвата и власти над соседними, но всё-таки такого маленького и чересчур крепко связанного с кровью, которая текла в жилах Слая, чтобы кто-то, кроме него, мог здесь быть господином... Что ей?
