— Сколько представлений ты сыграл? — обратился к нему Гу Менсин и, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос. — А сколько видел?
Озадаченный собеседник недоуменно пожал плечами.
— А вы, почитатели Нолипа? — старший урбы обвёл рукой вновь притихших актёров.
Те напряжённо молчали, видимо, посчитав вопрос риторическим.
— Тогда как она могла сбежать? — вскинул кустистые брови толстяк. — Почему никто из нас не заметил обмана, когда Юлиса так ловко отослала прочь рабыню? Никто даже не обратил внимание, что она забралась в фургон!
Гу Менсин взмахнул рукой.
— Как могли опытные служители Нолипа, заставлявшие тысячи зрителей смеяться и плакать, не понять, что девчонка их просто дурачит? Теперь понятно, что она обо всём догадалась ещё тогда, когда мы решили съехать с дороги. Только никто из нас не замечал её притворства!
Он набрал в грудь воздуха, собираясь продолжить речь. Но тут вскричал Крайон Герс:
— Огни! Там огни!
Невольно вздрогнув от неожиданности, путешественница, выругавшись про себя, взглянула на дорогу, по которой быстро приближались три или четыре светящиеся точки.
— Всадники! — ахнул Ун Керат.
— Уходим отсюда! — тут же взял в свои руки командование старший урбы. — Скорее! Да потушите факелы, пока они нас не заметили!
Наблюдавшая за ними Ника в который раз подивилась непредсказуемости жизни. Вот и преследователи, превратившись в беглецов, толпой бросились к мосту, на ходу затаптывая факелы и швыряя их в овраг.
— Кто это там? — шёпотом спросила девушка у рабыни.
— Не знаю, госпожа, — ответила та дрожащим то ли от страха, то ли от холода голосом.
Артисты успели удрать далеко в лес, когда на дороге показалась пятёрка всадников, четверо из которых держали привязанные к копьям факелы.
Ёжась от ночной прохлады, путешественница уловила какую-то неясную, но насторожившую её странность. Но, лишь когда они оказались на залитом лунным светом мосту, поняла, что голову каждого из верховых украшал металлический шлем, полностью закрывавший лицо, оставлявший лишь прорези для глаз, а под длинными плащами тускло поблёскивали доспехи.
"Легионеры? — растерянно подумала Ника, тут же возразив себе. — Нет, у них шапки другие".
— Что делать, госпожа? — прошептала невольница.
— Не высовываться, — тут же ответила хозяйка.
Воины ловко попрыгали на землю, тот, кто без факела начал деловито отдавать распоряжения:
— Катр, Батс, Рогал, в пещеру. Фурел, осмотрись тут.
"Вот батман!" — ахнула девушка, осторожно отодвигаясь от края выступа.
— Госпожа! — очень тихо и так же испуганно пролепетала Риата. — Посмотрите...
Досадливо выругав себя за малодушие, девушка вернулась на место и замерла с раскрытым ртом при виде двигавшихся далеко в лесу огней.
— Никого нет, Урус, — бодро отрапортовал голос внизу.
— Хвала Дрину, — как-то буднично отозвался командир, видимо, и не ожидавший каких-то сюрпризов.
Путешественница перевела дух, от всей души надеясь, что посланный "осмотреться" Фурел окажется таким же городским разгильдяем и не заметит брошенных артистами факелов. Хотя любой из охотников-аратачей давно бы учуял запах чужого, застарелого дыма.
Два воина с закрытыми лицами картинно встали у моста, ещё двое остались где-то вне поля зрения невольных свидетельниц, а командир остался стоять, сурово скрестив руки на груди.
Риата пододвинулась ближе, и навалившись плечом, торопливо зашептала прямо в ухо хозяйке.
— Ой, госпожа! Это же тайная церемония в честь самого Дрина, видеть которую могут только посвящённые.
— С чего ты взяла? — проворчала Ника, чуть отодвинувшись.
— Сегодня же первый день дриниар, госпожа! — с еле сдерживаемым раздражением объяснила невольница, раздосадованная её непонятливостью. — Вы разве не слышали, что сказал тот воин? Кто кроме этригийцев будет славить владыку подземного царства?
— Но здесь же не храм! — окончательно растерялась девушка.
— Т-с-с!!! — зашипев, невольница попыталась прикрыть ей рот ладонью, но получила чувствительный тычок локтем
С максимальной осторожностью девушка перевернулась на живот, подставив ухо с готовностью выслушать, но решительно возражая против всякой фамильярности.
— В служении чёрным богам есть такие обряды, которые лучше проводить подальше от жилья, — торопливо зашептала Риата. — Уж слишком капризны и непредсказуемы эти бессмертные. Самая мелкая незначительная ошибка, не так сказанное слово может вызвать их безудержный гнев! Вот почему на церемониях присутствуют только избранные, и проводят их тайно в специальном месте. А что лучше подойдёт для моления и жертвоприношения владыке недр, чем пещера с колодцем?
"Уж если они на деревенской свадьбе всякую таинственность разводят, — хмыкнула путешественница, вспомнив остановку в Каане. — То уж на празднике в честь Дрина без этого точно не обойтись".
Довольная тем, что удалось завладеть вниманием хозяйки, рабыня хотела ещё что-то сказать, но госпожа её остановила.
— Подожди! Слышишь?
Затаив дыхание, они различили доносившееся со стороны дороги пение.
По удивительно плотно уложенным гигантским плитам неторопливо двигалась процессия человек в сорок. Несмотря на полную луну и свет факелов, притаившимся наблюдательницам долго не удавалось рассмотреть шествие как следует. Но по мере приближения детали становились всё отчётливее.
Впереди, опираясь на посох, величаво вышагивал тощий, сутулый субъект в длинном балахоне то ли чёрного, то ли тёмно-коричневого цвета с внушительным венком на голове.
"И где они только цветы отыскали в такое время?" — раздражённо подумала Ника, ёжась от холода.
За главарём шла небольшая толпа мужчин и женщин, часть из которых была в глубоких капюшонах с прорезями для глаз. В центре вели чёрного бычка, очевидно, предназначенного в жертву Дрину и так же украшенного гирляндами из цветов и листьев.
Постепенно доносившиеся до невольных зрительниц звуки стали превращаться в слова, а те складывались в торжественный гимн.
Духом великий, о ты, обитатель подземного дома
В Тараре мрачных лугах, лишённых сияния света,
Ты же, о Дрин, от всех сокровищ земли ключами владеешь,
Смертному роду даришь сокрытое в недрах.
Треть мирозданья удел твой — земля, вседарящая почва,
Недра бессмертных богов, подпора крепчайшая смертных.
Ты свой трон утвердил среди области вечного мрака,
Ты, о щедрый даритель сокровищ подземных!
О вседержитель, о самый священный, о блещущий славой,
В радость тебе — благочестное дело вершения таинств!
О, призываю, взгляни благосклонно к дарам!
На усыпанной гравием площадке верховный жрец, или кто он там на самом деле, театрально воздев руки к звёздам, прокричал что-то громкое и неразборчивое. После чего пение прекратилось.
Участники процессии встали полукругом, в центр которого поставили тревожно мычавшего бычка и женщину в капюшоне, верёвкой державшую того за рога.
— О Дрин могучий, перед лицом Рибилы-луны прими от нас щедрый дар за те блага, которые ты позволил взять нам в минувшем году и милостиво разреши взять ещё частицу малую из твоих великих богатств, сокрытых в подземных кладовых.
Голос у верховного жреца оказался неприятно надтреснутым, скрипучим, словно плохо смазанные дверные петли, однако не лишённый своеобразного очарования. В холодной тишине он не столько завораживал, сколько тревожил, внушая странное беспокойство.
Произнося прочувственную речь, служитель владыки подземного царства время от времени оглядывался, словно чего-то ожидая.
— Пора, господин, — веско проговорил командир воинов, стоявший в стороне от участников процессии.
— Вижу, — кивнул мужчина головой, украшенной венком.
По его знаку люди вновь запели уже знакомый гимн и с медлительной торжественностью направились к скале.
На площадке остались только воины с факелами. Они встали спиной к утёсу, то ли зорко следя за лесом, то ли опасаясь увидеть нечто, непредназначенное для их глаз.
Озябшая Ника уже с трудом сдерживала зубную дробь, поэтому, когда Риата прижалась к ней спиной, возражать не стала, только еле слышно пробормотала:
— И долго они будут там торчать?
— Скоро уйдут, госпожа, — шмыгнув носом, отозвалась невольница. — Им к утру до города добраться надо.
— Хорошо бы, — прерывисто вздохнув, девушка, засунула руки под мышки.
Небо на востоке уже начинало сереть, когда выстроившаяся в прежнем порядке процессия показалась перед глазами замёрзших зрительниц. Только теперь вслед за верховным жрецом широкоплечий мужчина в капюшоне нёс нанизанную на копьё голову бычка с высунутым языком и остекленелыми глазами. Шагавшие рядом с ним девушки в длинных одеяниях с открытыми лицами монотонно тянули одну ноту.
— Ну, наконец-то! — облегчённо выдохнула путешественница.
На мосту всё шествие подхватило эту странную песню без слов, похожую то ли на вой, то ли на мычание. Едва они оказались на той стороне оврага, командир послал двух воинов в пещеру.
Быстро вернувшись, те бодро отрапортовали:
— Всё в порядке.
— Хвала Дрину, — проворчал начальник. — А то два года назад нож забыли. От самых городских ворот пришлось возвращаться.
Ловко запрыгнув на лошадей, всё это время простоявших возле брошенной на землю толстой колоды, всадники с закрытыми лицами неторопливо поехали вслед за процессией.
Проводив их глазами, путешественница наконец задала давно вертевшийся на языке вопрос:
— Риата, что там за дорога такая... странная?
— Наверное, от титанов осталась, госпожа, — дрожа и шмыгая носом, рабыня села, обхватив себя руками за плечи. — Ну, это те, кто вначале времён жили, ещё до людей. Первые дети Сухара-всенасущного. Неужели вам отец не говорил?
Дыша на озябшие руки, Ника вспомнила, что как-то раз Наставник рассказывал о битве богов под предводительством Питра с титанами, некими древними то ли волшебными существами, то ли разумными проявлениями стихий, появившимися гораздо раньше людей. Вот только считая себя просвещённым человеком, знатоком множества философских учений, Лаций Юлис Агилис не очень-то верил в эти сказки.
Едва верховые в глухих шлемах удалились метров на двести, отчаянно замёрзшие госпожа с невольницей начали торопливо спускаться вниз по расщелине.
Руки плохо слушались, закоченевшие пальцы соскальзывали с холодных, как лёд, камней. На сей раз первой двигалась хозяйка, и стучавшая зубами рабыня то и дело задевала сандалиями за её голову.
Серость предрассветных сумерек позволили девушке ещё издали заметить оставленный дротик. И хотя все её мысли сейчас занимали лишь уложенные в мешок шерстяные носки и меховой плащ, не забыла она и об оружии, просто сбросив его вниз.
Физические усилия, которые пришлось затратить на спуск, заставили активнее циркулировать по сосудам кровь, размять мышцы. Так что, добравшись до канавы у подножия скалы, путешественница успела немного согреться. Вслед за ней спустилась Риата, прижимавшая к груди знакомый кувшин.
Ника уже хотела приказать выбросить его, когда рабыня вытащила оттуда кошелёк. Одобрительно хмыкнув, девушка с сожалением осмотрела своё грязное, успевшее кое-где порваться платье.
Заправив подол за пояс, она криво усмехнулась.
— Побежим, а то замёрзнем.
— Куда, госпожа? — с безнадёжностью в голосе спросила невольница.
— Я захватила с собой кое-какую одежду, — пояснила хозяйка. — Только по дороге пришлось спрятать.
— Правда?! — вытаращила глаза женщина.
— Клянусь Анаид! — рассмеялась девушка, и выбравшись из промоины, помчалась к мосту.
Через секунду гравий за спиной зашуршал под ногами Риаты.
На той стороне оврага Ника нашарила глазами знакомые заросли, почему-то оказавшиеся как-то слишком близко. Однако, заглянув под склонившиеся ветви, она не обнаружила там ничего, кроме сухих листьев.
— Вот батман! — выругалась девушка, тревожно оглядывалась, неужели артисты все-таки нашли мешок?
— Ничего нет? — упавшим голосом спросила рабыня.
— Да подожди ты! — раздражённо отмахнулась госпожа, пытаясь лихорадочно вспомнить, куда она могла спрятать злосчастный "сидор".
Ночью путешественница как-то не обратила внимание на великое множество кустов, буквально заползавших ветками на гигантские плиты.
— Туда! — не очень уверенно указала она.
Увы, но и на этот раз Ника ошиблась, однако упорно продолжала поиски, на которые ушло немало времени и ещё больше нервов. Поэтому, когда она увидела свой мешок, прикрытый сухими листочками, то не смогла удержать от радостного крика.
Пока хозяйка, ломая ногти, развязывала туго затянутый на горловине узел, Риата в нетерпении переминалась с ноги на ногу, словно застоявшаяся лошадь.
— Держи! — девушка протянула ей кожаную рубаху. — Надевай прямо на хитон, так теплее будет.
— Да, госпожа, — обрадованно закивала невольница.
Бросив на каменную плиту скомканный плащ, путешественница села сверху и стала торопливо разуваться.
— Возьми! — подала она спутнице мокасины.
— Спасибо, добрая госпожа, — поблагодарила Риата, расправляя рубаху, край которой доставал ей почти до середины бедра.
Она быстро разобралась с завязками и обувала уже вторую ногу, когда послышались какие-то посторонние звуки.
Разом обернувшись, рабыня с госпожой увидели мчавшегося во весь опор всадника в тёмно-сером плаще поверх коричневых доспехов и глухом, закрывавшем лицо шлеме.
— Бежим! — вскричала Ника, надевая носок. — Мешок бери!
До верхового оставалось меньше ста метров, когда ей всё же удалось справиться с ремешками сандалий. Невольница помогла ей подняться, и они проломились сквозь заросли, слушая нарастающий позади топот копыт.
Вновь, как несколько часов назад, девушка мчалась через лес, уворачиваясь от норовивших заступить дорогу деревьев и прижимая к груди сложенный плащ.
Торопливо перебравшись через поваленное дерево, путешественница оглянулась, с облегчением обнаружив, что на этот раз её никто не преследует.
Замерев, она стала пристально вглядываться в лес.
— Госпожа, — тихо окликнула хозяйку Риата.
— Подожди, — отмахнулась та, переводя дух. — Тихо!
Ни криков, ни треска сучьев, ни шороха лесной подстилки. Вокруг стояла прохладная тишина, только голые ветви на верхушках деревьев постукивали друг о друга, раскачиваясь под лёгким ветерком.
— Он один был? — негромко спросила Ника, обшаривая глазами лес.
— Один, госпожа, — уверенно ответила рабыня, посетовав. — И как мы его не заметили? Не иначе, коварная Исми отвела нам глаза.
— И заткнула уши, — буркнула хозяйка, подумав с запоздалым сожалением: "Надо было взять мешок и спокойно переодеться где-нибудь за кустами". — Пойдём искать дорогу.
— А вдруг там артисты? — с тревогой спросила Риата, помогая госпоже одеть плащ.
— Это вряд ли, — покачала та головой. — Они небось ещё ночью уехали.
И тяжело вздохнула.
— Фургон жалко и вещи. Столько всего пришлось бросить!
— Осла тоже жалко, — посетовала невольница. — Надеюсь, Гиппия сделает так, чтобы эти ворюги его не обижали?
