— Улечка, дитятко... Прошу тебя... Помоги, спаси. Помолись за нас. И замолви перед Ним словечко, чтобы нам всем умирать не страшно было. И прости нас, грешных. Не умею я молиться, не научился. Но прошу тебя...
Ульянка, улыбнувшись, обняла его.
— Витя... Прощены вы будете. Я обещаю. И... Витя... вы главное, не бойтесь ничего больше. Не надо ничего теперь бояться, совсем... Даже смерти. Потому что все хорошо будет. Вы только верьте.
... Внимание... Провожающие, отойдите, пожалуйста. Вожатые, садим детей в автобусы...
... Седой подошел к столу, взял телефонную трубку.
— Сергей Борисович? Понял, сейчас подойду.
И выйдя из котельной, пошел в школу.
В кабинете директора его уже ждали.
— Татьяна Андреевна, знакомьтесь. Азад Русинович.
Женщина в строгом костюме встала со стула, протянула руку.
— Здравствуйте. Очень приятно..
— Она из облоно. Садись и давай сразу к делу. Татьяна, введите товарища Русова в ситуацию.
Женщина вздохнула.
— А какая тут ситуация... ' Совенок'... Вы же туда своих отправили. И там проблема. Понимаете... Директора позавчера с аппендицитом в городскую больницу увезли. Уф... Сейчас там ио Семенова Ольга Дмитриевна, ну вы ее знаете. Вобщем есть предложение. Отправить вас туда в качестве почетного гостя...
Ее перебил директор.
— Азад, выручай. Слушай... Ты человек военный, понимаешь... Отопительный сезон уже закончился, Федор справится. А тебе считай оплачиваемый отпуск. Отдохнешь и твои рядом будут.
Седой только развел руками.
— Да без проблем. Извините... Когда ехать?
— Послезавтра за вами машина придет. Значит договорились.
Когда Седой, попрощавшись, вышел женщина посмотрела на директора.
— Сергей... А ведь это не мы решили. Про него. — она показала на потолок. — Там... Понимаешь?
Тот только махнул рукой.
— Таня... Не надо. Я до пенсии спокойно дожить хочу. И хватит.
... Седой затянул завязки рюкзака, сел на стул. Вроде ничего не забыл. Как там? До райцентра на рейсовом, а дальше по обстановке.
— Значит, деньги я оставил, хавчик есть...
Костя только махнул рукой.
— Ой, да кончай... Первый раз что-ли. — вздохнул. — Практика правда эта еще.
— А с работой как?
— Нормально. На стройке буду, там платят хорошо. Да ладно... Через неделю с тетей Мицуей к вам, в гости, приедем. Кстати... — он подошел к столу, поискал что-то, повернулся. — Не знаешь что это?
В руке вытянутый прямоугольник. Черный экран, какие-то кнопки...
— В твоем бэге было. Прикинь, бросил куда-то и забыл. А тут случайно нашел...
— Может примочка какая-нибудь?
— Да не похоже. Смотри. — Костя понажимал на кнопки. Раздалось шипение, по экрану пробежали огоньки.
— Прикольно. Давай заберу, раз тебе не нужно. — Седой сунул нечто в карман куртки. — Ульянке отдам, пусть поиграется. Ладно, я пошел. Нахуй меня пошли.
— ЗАЧЕМ? Ты что?
— Да на удачу.
... ' Рейсовый автобус номер сорок до Калиновского отправляется от первой посадочной платформы. Счастливого пути...'
... — Подожди, сержант, как дорога закрыта?
Милиционер повертел в руках фуражку, почесал затылок.
— Слушай, а хрен знает. Говорят то ли ремонт, то ли еще чего. Нет ну служебные-то вроде ездят, а частников не пускают и автобус до Смирновки отменили...
— Вот сука... И что теперь?
— Подожди, тебе же в 'Совенок' надо? Вон видишь. — сержант показал пальцем на полуторку, стоящую около магазина. Рядом мужик и полная женщина. — Они в лагерь продукты возят и пропуск у них вроде есть. Поговори, может возьмут.
— Спасибо. Ну бывай...
Седой подошел к машине. Поздоровался.
— Ну да, в 'Совенок' едем. Почетный гость говоришь. Бывает. Ладно, прихватим. Люда, возьмем человека? Только это... С погрузкой помоги, а то одному никак.
Седой поставил рюкзак на землю, бросил на него куртку.
— Не вопрос конечно.
— Слушай, в кузове прокатишься. А то Людмиле в кабине удобней.
... Задремавшего на мешке картошки Седого, разбудил визг тормозов и испуганные голоса в кабине.
— Что случилось?
Шофер, высунувшись из кабины, показал на дорогу.
— Смотри, там...
Дрожащий женский голос.
— Ой, мамочка...
Над пустынной дорогой в прогретом летнем воздухе висело нечто. То ли марево как от жары, то ли призрачная пелена... В висках внезапно закололо.
— Иваныч, давай-ка обратно поехали. Страшно мне что-то.
— Не получится. Назад посмотри.
Женщина обернулась и закричала в ужасе. Дороги не было.
— Что делать-то теперь?
Мужчина пожал плечами.
— Сейчас только вперед остается. Потихонечку... А видать проезд из-за этого и закрыли.
Седой поднял голову. Вспомнил что это? Где-то высоко над небом словно зазвенела басовая струна. Перед ним проплыли чьи-то лица, какие-то развалины, сидяший у бетонной стены с отметинами от пуль окровавленный человек... Реальность дрогнула и расплылась. Дверь открылась... Он со стоном опрокинулся назад, падая в темноту.
... — Славка, привет. — рыжеволосая девочка в пионерской форме помахала рукой. Славка, поправив косу, только засмеялась.
— Да виделись уже. Лиска, гляди, а чего у ворот случилось?
— ГДЕ?
— Да вон там. Пошли посмотрим.
У лагерных ворот начали уже скапливаться пионеры. Послышался голос вожатого.
— Ты... быстрее за Ольгой Дмитриевной. А ты бегом в медпункт. Скажешь, что человеку плохо стало и расходитесь давайте. Нечего толпу создавать.
Девочки подошли ближе. На земле лежал человек. Длинные седые волосы, изуродованное лицо... Рядом рюкзак.
— Мы его в райцентре подобрали. — объяснял шофер. — Сказал, что в лагерь надо, а в дороге вот что случилось...
— Лиска, что с тобой? Ты чего побледнела?
Рыжеволосая помотала головой.
— Славичка, скажи, а ты вот этого мужика раньше видела?
— Нет.
— Вот и я нет. А откуда тогда я его знаю.
Славяна помотала пальцем у виска, мол ты, подруга, перегрелась что-ли.
— Ну правда же. Как будто мы друг друга хорошо знаем. Только вот вспомнить не могу.
— Расступись, дорогу. — послышался женский голос. — Виола, займись пострадавшим...
... Ощущение похлопывания по щекам, резкий запах нашатыря и ещё чего-то цветочного.
Ну и какого хрена, кто там? Открываю глаз... Опаньки.
Молодая, симпатичная, белый халат, разноцветные глаза. Врач похоже. Ну хоть не небритый мужик с автоматом уже лучше.
— Очнулись? Вот и хорошо.
Слышно, как сквозь вату.
Что-то ещё говорит, косясь в сторону. А, понял. Спрашивает
— Вы головой не ударялись?
Бля, спрашивать такое у человека с четырьмя контузиями. Ладно.
— Сейчас нет.
— Вы сесть можете?
— Могу попробовать.
Поддерживаемый сзади сажусь на асфальт. Где я и что вокруг? Я попытался оглядеться.
А вокруг похоже тоже лето. Трава зеленая, небо синее, птички где-то щебечут. Под головой была куртка, рядом рюкзак. Напротив, металлические ворота, скульптуры какие-то. Что за? Неподалеку две девчушки в пионерской форме. Смотрят испуганно. Понимаю, я тоже иногда своего отражения в зеркале боюсь.
Подальше девушка постарше в такой же форме и белой панамке ругается с каким-то мужиком в клетчатой рубашке и трениках
— Иваныч. Ты что не мог его в кабину посадить?
— Ольга Дмитриевна, вы же знаете, со мной же экспедитор ехала. Её же в кузов нельзя, перегруз был бы.
— Ты не ерничай, а объяснительную пиши.
Стоп. Мужика этого припоминаю. И бабу объемную с ним. Они меня в каком-то райцентре подобрали что-ли. Ехал в кузове полуторки, там ещё какие-то ящики с мешками были.
Но куда ехал и зачем? И почему девушка в панамке кажется мне знакомой? И рыжая пионерка у ворот с испуганными глазами? Где-то я их видел. Но где? Чёрт, не помню...
— Ладно, Славка, я к Микусе побежала. До обеда не беспокоить. А его... Потом вспомню.
— А пляж?
— В другой раз. Все меня нет, а то Ольга уже косится...
Глава четвертая.
Искупление.
' Ковылем по равнине бескрайней
Поманит вдруг заветная длань.
И уже ничего не страшно,
Только Веры утраченной жаль.'
Желя. ' Безнадежно'.
Сидевший у гаража, Костя помахал рукой пришедшим.
— Здорово, Апач. Извини, что ждать заставили.
К нему подошел Конь и еще двое.
— На улицу выйти страшно, патрули кругом. Рассказывай, как оно? Как девчонки?
— С похмелья.
— Сказал бы сразу, мы бы пива подогнали... Да... Седой с вами?
Костя покачал головой.
— Погиб он. Всех спас, а сам...
Конь достал сигареты, чиркнул спичкой.
— Ладно... Шутки уже давно кончились. Давай рассказывай, что по раскладам выходит.
— Жопа полная, если коротко.
Блатные переглянулись, Хмурый, подойдя ближе, присел.
— Конкретней давай.
Апач только хмыкнул.
— А что конкретней... Девки другими стали. Понимаешь? Я на Ульянку глянул, чуть не обделался. У девчонки глаза старухи. Алиска... Волчица натуральная. Взгляд зверинный. Самурайка... Она же себе волосы обрезала, поседела, шрамы на лице свежие откуда-то. Да еще ребенок этот.
Медведь удивленно почесал затылок.
— Это... Какой еще ребенок?
— Да я откуда знаю... Пацан. Сказали, что его в Смирновке нашли. Ну в деревне, рядом с лагерем. Толком не говорят.
Конь только закрыл лицо рукой и засмеялся.
— Апач... Ты совсем уже? Не знаешь откуда у твоей бабы дите взялось?
Парень серъезно посмотрел на него.
— Вить, ты извини, конечно, но... Прекрати лучше. Мику сказала, что за этим пацаном охотятся. И у этих приказ, стрелять на поражение. Вот такие дела. А еще... У нас крылья... выросли.
Помолчали. Конь достал новую сигарету.
— Какие еще крылья, подкурил что-ли? Гонишь ведь...
— Могу показать, если не верите. — Костя встал. — Сами смотрите.
— Во, блядь, реально ведь... Слышь, ты сядь, успокойся. Мы типа все поняли.
— И значит вы сейчас в Москву хотите рвануть? Ну может и правильно, город большой затеряться легче.
— Девчонки сказали, что нас там встретить должны. Наверно те кто нам новые ксивы слепил.
— Даже вот как? Ладно это не наше дело. Короче... Вот билеты, деньги. Давай домой и посидите пока тихо. А как шумно станет... На вокзал тогда. Во сколько поезд? В восемь вечера? Время значит еще есть. И... поосторожней там. Все, разбежались.
... — И вот такая байда, братва, выходит. — Конь оглядел собравшихся. — Убить их хотят. Все хреново у них. На улицу им не выйти, кончат сразу и на хате отсидется не получится. Вычислят. Как еще до города добрались.
Один из блатных потянулся за пепельницей.
— А в Белокаменной у них какие варианты?
— Ну выходит по любому лучше. Шанс какой-то есть.
— Это что же они натворили, раз приказ живыми их не брать? И ребенок еще...
— Да какая разница. Вопрос, что нам делать, чем помочь можно. Свои ведь. Конь, ты задумал чего, поделись.
Тот вздохнул, потушил сигарету.
— Есть один вариант. Отвлечь от них надо. Шум устроить. Только шухер большой должен быть, громкий. Чтобы те про девчонок с Костей забыли.
— А конкретней, если?
— Я вот подумал... Что у нас на центральной площади находится.
— А что там? Контора, обком... Сука, да ты охренел конечно. Извини, брат.
— По другому никак. И заставлять я никого не буду. Откажитесь, один пойду... Хмурый?
— Ну во-первых... Геройствовать он тут будет. Все идем. Не пацаны зеленые. — он оглядел собравшихся. — Только... Во-вторых. С голыми руками на такое идти. Волыны мало.
— Не проблема. Пойдем на кухню, поможешь. Крест...
Вышли на кухню.
— Стол отодвиньте.
Взяв нож, Конь присел, вскрыл линолиум.
— Принимайте, давайте.
Хмурый удивленно присвистнул.
— Ничего себе, арсенал. Даже гранаты есть. И молчал ведь...
— Типа на черный день берег, да видать время пришло... Несите все в комнату. Собираться будем.
' В одно рождение, да в три погибели,
В одно спасение, да вознесение,
Одна причина есть, да много поводов,
Одно прощание, да много проводов.
Поцелуй крест-накрест по-русски,
Помилуй поцелуем, аллилуия.'
Один из блатных положил на стол обрез, повернулся.
— А ведь выходит, Конь, ты нас на смерть подписал.
— Выходит на то. А ты уже обосрался?
— Не в тему ты сейчас сказал. Я просто понять хочу, за что под пули полезем. Не за бабки же на контору да на обкомовских буром переть.
Конь вздохнул.
— Нет, не за бабки. Считай что за Ульянку.
Его собеседник только пожал плечами.
— Ну это уже другой расклад выходит, правильный. Ты же меня знаешь. Я за Улю на что угодно подпишусь, куда угодно пойду, кого угодно завалю.
' Одно крещение на все проклятия,
А над Голгофою — да три распятия,
Из трёх покойников там два разбойника,
А третий — Царь царей в руках законников.
Поцелуй крест-накрест по-русски,
Помилуй поцелуем, аллилуия.'
— Вить, у тебя рубашка чистая найдется? А то неудобно будет.
— В шкафу глянь... Что все готовы? С Богом тогда.
Выйдя на лестничную площадку, Конь аккуратно закрыл дверь и позвонил в соседнюю квартиру. Дверь открыла старуха.
— Баб Зин... Вот, ключи тебе отдаю, мне больше они не понадобятся. А мы уходим. Совсем уходим.
Старуха внимательно посмотрела на него. Неожиданно обняла его, потом, отстранившись, перекрестила.
— Идите ребятки. А я... Я вас всех запомню. Витя, Мишаня, Леша, Ринат, Егорушка... Всех. И помолюсь, и свечки поставлю.
А пропадём ли мы, да то ли пропадом,
А попадём ли мы, да то ли попадом -
Да ой ты гой еси, да во святой Руси
Снова просим мы — сохрани да спаси.
Во дворе уже начали собираться люди. Подходили, обнимались, прощались, женщины плакали. Откуда узнали? А спроси, что полегче.
— Да что же люди... Витя, мы все с тобой пойдем.
Тот обернулся, покачал головой.
— Спасибо вам, но нет. У вас семьи, дети... Да и... Вам потом время придет, а мы... Дорожку протопчем, путь укажем. — он подошел к участковому. Рядом Петр. — Прощайте, мужики, не обессудьте. Васильич... Я ключи бабе Зине оставил. В хату зайдете, увидите. Осталось там, разберетесь уж.
Переглянулись.
— Ты не волнуйся. Пристроем по назначению. Скажи, Русиныч, где?
— Погиб он. В лагере.
'Поцелуй крест-накрест по-русски,
Помилуй поцелуем, аллилуия...'
... Смуглый, улыбнувшись, посмотрел на соседний дом, помахал кому-то.
Черноволосая девушка в очках, стоявшая у окна, подняла словно в ответ руку и рванулась было к двери.
— КУДА, СТОЙ!
— МАМА, ТАМ ЖЕ ЛЕШКА!
— Не пущу! — женщина раскинула руки в дверном проеме.
— МАМА! Я ЖЕ ЕГО ЛЮБЛЮ! ПОНИМАЕШЬ?
— Даже не думай.
— МАМА! — девичий крик взлетел к потолку. — У МЕНЯ РЕБЕНОК ОТ НЕГО БУДЕТ!
Женшина обняла ее.
— Женечка, доченька... Нельзя, сама знаешь. Нельзя. — она заплакала. — В окно смотри пока не ушел он.
... — Какой нам трамвай нужен?
— Пятый.
— Тогда поехали.
Зашли в полупустой салон, сели.
