— Нет, что вы, мой дорогой Эдуард Арсеньевич. Я имею в виду, куда более мне знакомого человека, который сейчас является вашим непосредственным руководителем — засмеялся товарищ Репейс.
— Сеньор Толстозадов, вы его имеете в виду товарищ Репейс? — не подумав о находящихся рядом делегатах, произнес Эдуард Арсеньевич.
Те впали уже в серьезное недоумение. Во-первых разговор в районе ворот, очевидно, затянулся, что было господам крайне непривычно. То, что следовало вторым номером было и вовсе из разряда розыгрыша. Странное обращение — товарищ Репейс, еще могло сойти за шутку, но тут же какой-то сеньорТолстозадов?
— Да именно этот человек, Эдуард Арсеньевич, я хорошо знаю, что вам поручено сделать. Думаю, не стоит особо терять время. Вы мне сейчас можете вручить предписание на закрытие фабрики, и, собственно, отпустить ваших сопровождающих, заниматься своими делами. Тем более, вы знаете, что этих дел у них не перечесть. Здесь и дачи, и рестораны, и сауны, и много еще, столь необходимого для процветания ‘’Грядущего общества’’.
Эдуард Арсеньевич стоял в недоумении не от того, что товарищ Репейс предлагал распустить по домам важных своей ненужностью представителей, не имеющих счета департаментов. Проблема была в ином. За спиной товарища Репейса, административное здание начало окрашиваться в страшные черно-белые цвета, — и от этого железной хваткой сдавило горло самого Эдуарда Арсеньевича, а товарищ Репейс продолжал противно улыбаться. Важные деятели же ничего не видели, они продолжали топтаться на месте, ожидая распоряжения от Эдуарда Арсеньевича, но он ничего не мог вымолвить.
— Господа хорошие, вы видите, что все по сути уже решено. Поэтому не стоит тратить силы и нервы. Можете передать товарищу Калакакину заранее приготовленные постановления о нарушениях, а те, кто не подготовил домашнего задания, не обессудьте, сами виноваты — обратился к деятелям товарищ Репейс.
Добрая половина из них была совсем не против такого развития событий, но некоторые все же начали выражать брезгливое недовольство. Им оскорбительно было слышать то, каким тоном этот неизвестный господин разговаривает с ними.
Один деятель из департамента по санитарно-вирусно-микробному контролю, открыто возмутился, сделав два шага вперед.
— Что вы себе позволяете, господин хороший!!! — басом, произнес он, имея при этом крайне воинственное выражение на толстом, слегка покрасневшем лице.
Гладко выбритые щеки, начали передвигаться сами собой, а свинячьи глазки сузились еще больше, оставив вместо себя почти незаметные, узкие щелочки.
— Вы имеете сообщить мне что-то важное. Вам не нравится проявленная о вас забота, господин любезный — ответил, не меняя выражения лица, товарищ Репейс.
— Каким тоном вы разговариваете!!! — крикнул толстяк.
Эдуард Арсеньевич умоляюще смотрел на толстяка, затем со страхом на товарища Репейса.
— Перестаньте Свиноедов — произнес Эдуард Арсеньевич.
Свиноедов, от этого подскочил на месте и если бы под его весом находился какой-нибудь предмет то он, несомненно, превратился бы в набор осколков, насколько грузно колыхнулось огромное туловище.
— Я уже ничего не понимаю!!! — закричал он, глазами ища поддержки у своих коллег, которые от чего-то были настроены не настолько воинственно.
Толстяк по фамилии Свиноедов хотел, по всей видимости, продолжить свое возмущение, но в последний момент от чего-то вдруг застыл с открытым ртом и, к тому же, в эту же минуту возникло что-то похожее на всеобщую минуту молчания, и все остальные, за исключением товарища Репейса, сначала повернулись в сторону, застывшего с открытым ртом господина Свиноедова, а затем в ту сторону, куда и были направлены эти самые глазки.
Взгляд Свиноедова был устремлен все к тому же административному зданию, которое приобрело вид из старой кинохроники. Украсилось лозунгами давно минувших дней, и в дополнение к этому, полностью изменился весь доступный обозрению ландшафт.
Появились черно-белые клумбы, с такими же черно-белыми цветами. Доска почета с атрибутами пролетарской власти. Возле всего этого располагались несколько лавочек, на них, не обращая внимания на делегацию во главе с господином Калакакиным, о чем-то беседовали работницы одетые в спецодежду из незапамятных времен.
Свиноедов со скрипом повернул голову в направлении товарища Репейса. Через секунду его начало покачивать на месте, он вцепился в плечо своего собрата, представляющего департамент ‘’ электропроводного благополучия, с полным контролем’’, но тот испуганный не меньше Свиноедова, пытался вырваться в сторону. Его худосочное личико с чертами выродившейся интеллигентности, превратилось в восковую маску, а глаза, опережая онемевшее тело, стремились со скоростью превышающую скорость звука в направлении выхода.
Чуть не повалившись на землю, Свиноедов с трудом сумел принять нормальное вертикальное положение, по его массивному лицу текли жирные, большие капли пота.
— Что же вы товарищ Свиноедов? С вами все хорошо? Или нужно вызвать врача? — с полным участием в голосе спросил товарищ Репейс, одетый в форму НКВД образца конца тридцатых годов прошлого века, с играющей отражением солнца портупеей, на которой крепилась большая кобура пистолета ТТ.
Откуда-то возле товарища Репейса появились двое молодых мужчин, одетых под стать самому Репейсу, их лица в отличие от своего командира, не выражали никакого благодушия, а, напротив, с нескрываемым раздражением смотрели на окончательно потерявшихся в пространстве сотрудников комиссии ‘’Грядущего общества’’.
— Пройдемте товарищ Свиноедов, наш доктор обстоятельно осмотрит вас и, без всякого сомнения, поможет прийти в себя — повторил свое предложение товарищ Репейс, сделав два шага навстречу Свиноедову.
— Нет, я никуда не пойду. Мне ненужно доктора! — завопил поросячьим визгом господин Свиноедов.
После этого он рванулся, сбив с ног, все еще онемевшего господина из электропроводного ведомства, тот упал на пятую точку, подняв облако серой пыли. Свиноедов с огромной скоростью вылетел из открытых ворот, один раз оглянувшись, промчался мимо опешившего водителя служебной ауди. Через несколько секунд все остальные представители, включая, поднявшегося на ноги электрического деятеля, побежали к выходу. Расталкивая друг друга на бегу и что-то дико вопя на непонятном для обычного человека языке.
Эдуард Арсеньевич был единственным, кто остался стоять на своем месте. Он хорошо видел, что сигналом к массовому бегству послужило, не только поведение господина Свиноедова, но и появившиеся с правой стороны четверо солдат, которые направлялись прямиком к делегации, держа в руках страшные, черные винтовки.
Забыв и не проверив полное количество участников делегации, — дорогущие автомобили, — подняв еще большую пыль, чем упавший господин с неизвестной фамилией, шлифанув со свистом, скрылись прочь от фабрики ‘’Ударник’’.
Эдуард Арсеньевич не видел, как резво бежали его коллеги, не догадывался в какую сторону, рванул и сейчас несся господин Свиноедов. Видел он только, что в какой-то момент солдаты с винтовками просто растворились в воздухе, как будто их никогда и не было.
— Нехорошо получается товарищ Калакакин, ваши товарищи бросили своего командира. Извините, но это самое последнее дело, их всех нужно, по меньшей мере, поставить на вид, а может и выписать выговор с занесением в личное дело — засмеялся товарищ Репейс, в одну секунду сменив форму сотрудника НКВД на обычный костюм…
… Инна в отличие от работающих рядом с ней грузчиков, отлично видела всю произошедшую перед ней сцену, и еще она с любопытством непониманием смотрела на физиономию бригадира грузчиков, который, вроде бы, смотрел с ней в одну сторону и делал это в тоже время, но как выходило, абсолютно ничего не видел.
— Извините, вы сейчас ничего необычного не видели — спросила Инна, подойдя к бригадиру, на онемевших от страха ногах.
— Где? — спросил он.
— Да, вон у ворот — прошептала Инна.
— Не знаю, постояли, посмотрели и уехали — произнес бригадир, бросил на землю недокуренную сигарету и рьяно включился в работу, помогая своим коллегам.
— Странно — прошептала Инна, сама себе.
Она видела, что господин Репейс стоит напротив одного из делегатов, который почему-то остался, не пустившись в общее бегство. С господина Репейса исчезла военная форма и сейчас он, выглядит совершенно обыденно.
— ‘’Видимо не такой уж идиот — этот рыжебородый. Почему грузчики ничего не видели, или это я окончательно запуталась и может…’’ — на этой мысли Инне стало по-настоящему страшно. Она вернулась на лавочку и теперь думая, только о собственном состоянии, сидела, сжавшись в комочек пробираемый сильным ознобом, несмотря на жаркую, даже душную погоду.
— Это ваша девушка Эдуард Арсеньевич? — неожиданно спросил товарищ Репейс.
— Где, какая? — еле промямлил Эдуард.
— На лавочке, ее зовут Инна. Вы ее подослали? — не выражая, даже намека на злобу, произнес товарищ Репейс.
Эдуард Арсеньевич старался, как можно внимательнее разглядеть девушку, которая в этот момент, смотрела себе под ноги и не видела обращенного к ней интереса.
— Нет, товарищ Репейс. Я впервые ее вижу — уверенно произнес Эдуард Арсеньевич.
— Дело в том, что она все видела, хотя не должна иметь такой возможности.
— Нет, я ее точно не знаю — уверенность в голосе, сменилась испугом.
— Успокоитесь, что вы в очередной раз сопли распустили. Кажется, и первая история, закончилась для вас, даже больше чем благополучно. Так что вы, по-прежнему, боитесь нас, как черт — ладана — засмеялся Репейс.
— Не могу привыкнуть к вашим штучкам, товарищ Репейс.
Эдуард Арсеньевич стоял бледный, как чистый лист бумаги и уже не мог соображать, что он должен делать и для какой цели, он собственно здесь оказался.
— Ваши коллеги, так и не успели вручить мне заготовленные предписания. Очень сожалею, но вероятнее всего, вам самому придется собрать документы и вручить мне при нашей следующей встрече, как полагается. А мы пока поработаем на радость обитателям городка, стосковавшимся по нормальному продукту.
— Да, конечно, я все понимаю, только что я скажу своему начальнику — пролепетал Эдуард Арсеньевич.
— Думаю, он уже знает о вашем провале и, к тому же, уверен, что он не сильно этому удивлен. Если честно Эдуард Арсеньевич, то господин Толстозадов боится нас не меньше, чем вы. Может даже и больше, только у него, в отличии от вас, есть солидные покровители, которые обитают, скажу вам по секрету, даже не в пределах столичного града, а в райском для всех паразитов поясе воровского благополучия.
— Можно мне спросить? — собрав в кулак все остатки самообладания или просто ляпнув, для того, чтобы что-то говорить, произнес Эдуард.
— Конечно, мы же с вами друзья, несмотря на то, что находимся по разные стороны баррикад — в очередной раз улыбался товарищ Репейс.
— Как вам удалось в считанные недели завоевать весь наш продуктовый рынок? Что-то из разряда ваших фокусов?
— Ну, что вы Эдуард Арсеньевич. Какие еще фокусы. Мы пока что не имеем такой власти, а если бы имели, то вы должны в первую очередь представлять, что все выглядело бы несколько иначе. Сейчас мы предлагаем настоящее и никаких фокусов.
— Но позвольте — это же разорение в считанные дни — изумился Эдуард Арсеньевич.
— Это еще, как сказать. Можно поспорить, но сейчас рыночные аспекты нас не интересуют. Это, выражаясь языком вашей бесконечной дурнины, большая акция под названием: ‘’ Не забывай, что бывает иначе’’ или ‘’Уменьшим смертность от онкологии на семьдесят процентов’’ — продолжал, то ли шутить, то ли нет, товарищ Репейс.
— Не понял, насчет онкологии — произнес Эдуард Арсеньевич.
— Не прикидывайтесь дурачком. Вы отравляете людей своими заменителями — массово. Если к этому еще добавить новейшие реформы, типа — работай до смерти, то получается совсем веселая картина. Хотя я обычно стараюсь быть объективным и должен признать, что сейчас совсем неплохо поставлено дело пропаганды, как бы этого не хотелось.
— Нет нигде рыжебородого, как сквозь землю провалился — громко произнес товарищ Ефимози, подойдя вплотную к разговаривающим, товарищу Репейсу и Эдуарду Арсеньевичу.
— Здрасти — пропищал Эдуард Арсеньевич со страхом, смотря на импульсивное движение рук товарища Ефимози.
— Как так нет? Я же просил быстро найти этого субъекта. Товарищ Ефимози я ничего не понимаю — с явным раздражением произнес товарищ Репейс.
— Черт его знает, все обыскали. Через вахту он не проходил и даже рядом не появлялся. Куртка его с замками и прочими дебильными пряжками, так и висит в раздевалке — не уступая в раздражение, то ли на себя, то ли на Рыжею бороду, говорил товарищ Ефимози.
— Ничего не понимаю, говорил же ни секунды не терять. Видимо улизнул в какую-нибудь щель.
Товарищ Репейс злился. Эдуард Арсеньевич похолодел изнутри. Поворот событий и все, что было с ним связано, пока не проникало в сознание. Эдуард, конечно, прекрасно знал, кто такой Рыжая борода, но откуда он и, что собственно происходит, было неизвестным.
— Откуда он мог знать, что его ищут — не сдавался товарищ Ефимози.
— Тебе Константин Юрьевич не приходит в голову, что этот рыжебородый мог увидеть Архипа Архиповича. И если он о чем-то догадывался или, что еще хуже, знал конкретно, зачем здесь появился Архип Архипович, то мгновенно дал, стрекоча, не дожидаясь, когда ты его обнаружишь и приведешь ко мне, держа за его рыжую бороду.
— Что скажите Эдуард Арсеньевич, куда мог рвануть ваш старый знакомый — товарищ Репейс перевел разговор в другую сторону.
— Понятия не имею, вообще не видел его с тех времен ни разу — честно признался Эдуард Арсеньевич.
— А я подумал, что очередной агент под прикрытием. Сейчас, наверное, мчится, рассекая время и пространство своими огромными ботами. Помните его замечательные шнурки?
Товарищ Ефимози чуть слышно выругался, достал сигарету.
— Костя, возьми Архипа Архиповича и махом на адрес этого недоумка. Прощайте Эдуард Арсеньевич, надеюсь, что скоро с вами в очередной раз увидимся.
Товарищ Репейс пожал руку Эдуарду Арсеньевичу и не оборачиваясь пошел к административному зданию.
— Бывай Эдя — сказал товарищ Ефимози, направившись следом за Репейсом.
