— Вперед! — гаркнул Мэтью. — И радуйтесь, что не станете пищей для акул!
Они убежали, так и не поняв, что Мэтью, вероятно, спас их от ужасной участи, которую уготовил бы для них Профессор Фэлл. Через несколько секунд оба их силуэта скрылись в снегопаде.
Однако Мэтью сомневался, что они уйдут слишком далеко и некоторое время спустя не попытаются вернуться в дом. Нет, они затаятся где-то поблизости — вероятно, в парке — и будут выжидать, пока к ним не вернется мужество…
Боген вдруг вывалился на него из экипажа.
Ноги Мэтью подогнулись под тяжестью этого человека, но он отчаянно продолжал держаться за пистолет, параллельно стараясь выбраться из-под телохранителя-убийцы.
Придя в себя, он понял, что на него упал покойник: лицо Богена безжизненно застыло, руки его все еще сжимали горло, глаза и обезображенный рот были широко раскрыты. Падающие снежинки издавали тихое шипение, тая на его еще теплой плоти. Вскоре она станет такой же холодной, как зимний ветер...
Мэтью не знал, делает ли это его убийцей, или нет, но сомневался, что из-за фляги с водой погибло много людей. Он быстро принял решение снять шубу из шкуры белого медведя, потому что ее вес был слишком большим и служил ему помехой. Не раздумывая, он бросил ее в салон экипажа. Быстрый обыск жакета Богена под плащом позволил нашарить небольшую сумку с бахромой, в которой Мэтью нашел боеприпасы и запасные кремни. Он переложил находку в карман своего жакета. Пороховница соскользнула с плеча Богена и упала на пол кареты рядом с флягой. Мэтью достал ее и перебросил ремешок через плечо. То и дело всматриваясь в темноту, он не замечал никаких признаков возвращения возниц. Решив перестраховаться, он толкнул мушкет ногой, зарывая его поглубже в снег, чтобы тот достаточно намок и не смог стрелять. Его собственный пистолет, вероятно, тоже промок в такую-то погоду, однако он по опыту знал, что кремниевые ружья были куда более привередливыми.
После того, как Мэтью закончил возиться с мушкетом, он обратил свой взор в сторону парка, в самом центре которого он сумел разглядеть беседку сквозь заснеженные деревья. Разноцветные фонарики на ней были погашены.
Мэтью счел, что, будучи владельцем парка, Лэш велел своим слугам следить за тем, чтобы праздничные фонарики горели в течение всего рождественского периода. Он явно хотел быть вестником Рождества для жителей этого элитного района. Мелких людишек Лэш, может, и презирал, а вот со стороны тех, кого считал себе ровней, желал заслужить благосклонность.
В любом случае, — решил Мэтью, — если угольная телега подъезжает к парку и доставляет Дикарке Лиззи тепленьких жертв, вход в туннели должен находиться где-то поблизости.
Беседка идеально подходила для этой цели: она находилась достаточно близко к дому, но и достаточно далеко, чтобы не привлекать ненужного внимания. К тому же ее конструкция даже на первый взгляд была достаточно прочной, чтобы скрыть люк, ведущий в катакомбы.
Он взобрался на козлы возницы, открепил один из фонарей и начал пробираться по глубокому снегу к беседке, остроконечная крыша которой возвышалась над землей на несколько футов. Мэтью взошел по четырем ступеням и при скудном освещении осмотрел ее пол. Вся постройка выглядела явно ухоженной, и, похоже, ее переделывали не очень давно — вероятно, всего несколько лет назад. Половицы беседки сейчас были припорошены снегом, но крыша не позволяла накопиться слишком большому слою.
Мэтью поискал кусочки угля, которые могли упасть здесь с одежды констеблей, но ничего не нашел. Он даже опустился на колени, чтобы обыскать все более тщательно, но не сумел обнаружить даже намека на какой-либо люк или что-то подобное в полу беседки.
Внутри него начала зарождаться паника. Если он ошибся, все было напрасно. У него не было времени рыскать вслепую в попытках отыскать вход в туннель — при условии, что он действительно был где-то здесь. Но… где же еще ему быть? Это место казалось самым логичным.
Свет фонаря безуспешно блуждал по половицам и не выхватывал из мрака ни кусочков угля, ни чего бы то ни было другого…
Мэтью вдруг вспомнил о рычаге, который управлял складными ступенями экипажа. Хорошее изобретение. Может, Самсон Лэш с его техническим складом ума применил эту идею и в других целях?
Мэтью спустился по ступеням и обыскал их. Свет фонаря вновь ничего не обнаружил. Мэтью заставил себя не отчаиваться и ощупал края ступеней. Ничего, кроме шероховатой древесины. Чувство паники — а вместе с тем и неминуемой гибели — вспыхнуло с новой силой. У подножия лестницы он снова встал на колени, смахнул столько снега, сколько смог, и ощупал землю.
В центре, прямо под самой низкой ступенькой — совершенно невидимый для невнимательного глаза того, кто ничего бы не додумался здесь искать, — прятался засов. Мэтью сдвинул его. Ничего не произошло. Что теперь?
Он отложил фонарь в сторону, убрал пистолет за пояс и обеими руками подтолкнул последнюю ступеньку вверх, решив, что она может каким-то образом сложиться.
Послышался звук, похожий на скрип несмазанных петель, и все четыре ступеньки начали подниматься. Под ними обнаружилась темная полость, из которой отчетливо доносился сырой запах старых камней. Мэтью продолжил толкать ступеньки вверх, пока они не уперлись в пол беседки. Он посветил фонарем под землю, на другой набор ступеней — также деревянных и, разумеется, построенных через много лет после прихода римлян. Эти ступени вели вниз, во тьму, и света его фонаря не хватало, чтобы оценить все пространство под ними.
Мэтью решительно шагнул в темноту.
Лестница спускалась примерно на двадцать футов, и Мэтью искренне обрадовался наличию перил. Пол внизу был устлан, похоже, старыми каменными плитами — изношенными и, возможно, даже римскими. Проход был шириной не менее десяти футов, а стены его были облицованы грубыми камнями, часть которых осыпалась грудами щебня, обнажив под собой сырую темную землю. Мэтью прикинул, в какую сторону нужно двигаться, чтобы попасть в особняк. Дом Лэша стоял к северо-западу отсюда.
Кивнув в знак согласия с собственными мыслями, Мэтью двинулся в нужном направлении, подсвечивая себе дорогу. На полу он наткнулся на три маленьких кусочка угля, которые, должно быть, осыпались с одежды констеблей. Пока все шло хорошо, но об успехе было рано говорить.
Вскоре Мэтью стало ясно, что он движется не по римской дороге, а по коридорам, которые могли принадлежать древней крепости. Кое-где свет его фонаря выхватывал каменные колонны, поднимавшиеся до самого потолка. Мэтью слышал писки и шорохи, издаваемые крысами, которые то и дело проскальзывали по его сапогам. Ему почему-то пришла в голову мысль, что грызунам нет никакого дела до былой славы и величия Рима.
Он достиг развилки и свернул налево, решив, что так сможет придерживаться северо-западного направления. Через полминуты на его пути встала глухая твердокаменная стена. Пришлось вернуться и выбрать другой проход, а вместе с тем ускориться, потому что, если возницы надумают вернуться к экипажу или придут в особняк раньше него, все будет кончено. Помимо того он задавался вопросом, не воспользуется ли Лэш своим вторым личным экипажем, чтобы в скором времени отвезти Львицу, Мэрду, Краковски и Монтегю обратно в их гостиницы. Если так, им на пути встретится брошенный экипаж, а вдобавок они обнаружат тело Богена…
Все говорило об одном: нужно спешить.
Проход сузился, а потолок опустился ниже — теперь Мэтью едва не касался его макушкой. Крысы заметно осмелели и теперь гневно шипели, натыкаясь на его сапоги. Мэтью пересек маленький зал, встретившийся на пути. Крысы здесь были как будто одурманены чем-то и буквально мчались, чтобы спуститься в яму у противоположной стены, напоминавшую старый заброшенный колодец. Мэтью рассудил, что именно туда сбросили тела неизвестного констебля, Диппена Нэка — Господи, упокой душу этого непроходимого задиры! — и Виктора. Видимо, всех жертв сбрасывали сюда на корм грызунам…
Принюхиваться к запаху тлена или крови Мэтью не решился, а, наоборот, попытался дышать ртом, пока приближался к двери.
Теперь ему предстояло настоящее испытание.
Он поставил фонарь и взялся за ручку.
Он повернул ее.
Ничего не вышло.
Дверь была заперта.
Казалось, это вышибло из него дух. Разум его пылал в агонии от мысли о поражении. А ведь он возлагал столько надежд на узы «Черноглазого Семейства»!
Что теперь? — стал отчаянно размышлять он, и как раз в этот момент какой-то тревожный звук достиг его ушей.
Точнее, это был тихий щелчок.
Дверь открылась, и перед Мэтью предстала Элизабет Маллой. Губы ее изгибались в мрачной ухмылке. Она бегло оценила побои Мэтью, догадавшись, что это дело рук Богена.
— Я тебя ждала, — сказала она. Позади нее, где-то в тридцати футах, из открытой двери лился поток света. Этот путь вел в яму. — Завтрак почти закончился. Потом Самсон развезет всех по гостиницам. Примерно через полчаса. Что ты сделал с экипажем?
— Стоит на дороге. Недалеко.
— Тебе пришлось убить телохранителя, — констатировала она, заметив пистолет.
— Не совсем своими руками, но… с ним покончено. — Даже не забрав свой фонарь, стоявший на земле, и миновав Элизабет, Мэтью направился к яме. — Возницы убежали. — Он остановился совсем рядом с ямой и, обернувшись, спросил. — Где держат Джулиана?
— На втором этаже, третья дверь справа. Охраны нет, но дверь заперта. С этим я тебе помочь не могу.
— А Файрбоу?
— Первая дверь слева.
— Отлично. Спасибо. Ты… могла бы сделать для меня еще кое-что? — Прежде, чем она дала ответ, он поспешил озвучить просьбу: — Принеси мне книгу ядов. Прошу тебя.
Она покачала головой.
— Нет. Извини, но я и так достаточно помогла тебе. Мне еще предстоит доказать, что дверь оставили открытой по недосмотру. А ключ надо будет вернуть в кабинет. Так что дальше — сам, я умываю руки.
Мэтью огляделся. Он сомневался, что хоть что-то сможет вытравить отсюда кровавые следы.
— Что ж, хорошо. Тогда просто не мешай мне.
Она вдруг схватила его за руку.
— Об одном прошу: не вреди Самсону! — В глазах ее стояла мольба. — Он — все, что у меня есть.
Какова бы ни была глубина их странных отношений, у Мэтью не было времени раздумывать над этим. Он вздохнул и сказал:
— Надеюсь, больше насилия не будет. Возвращайся к остальным.
Она отвернулась и ушла, не сказав больше ни слова. Мэтью воспользовался пороховницей, чтобы зарядить пистолет сухим порохом, затем пересек яму, поднялся по каменным ступеням, миновал галерею и продолжил двигаться наверх, пока не уперся в закрытую дверь, что вела в коридор. Справа будет лестница и фойе, слева — обеденный зал и гостиная. Где будут люди Филина? Все так же у ворот и двери? Или же рассредоточены по первому этажу? А, может, они будут в гостиной, греться у камина? Сколько их?
Мэтью не мог ответить ни на один вопрос, но знал, что обязан рискнуть.
Он открыл дверь. В коридоре было чисто. Он быстро вышел туда и сразу услышал голос Лэша, доносившийся из обеденного зала позади него. Вероятно, завтрак и впрямь подходил к концу. Мэтью прошел мимо гостиной и вздрогнул, заметив двух мужчин, стоявших у камина к нему спиной. Они о чем-то тихо переговаривались.
Фойе и входная дверь были оставлены без охраны, а прямо у входа стоял стол с корзиной, куда все участники аукциона сложили свое оружие. Мэтью осторожно прошмыгнул в фойе, забрал свой кинжал с рукоятью из слоновой кости и сунул его за пояс. Затем он ухватился за четырехствольное чудо Джулиана. Чудом он счел его потому, что при всей его тяжести Мэтью почувствовал, что вполне сладит с ним в случае чего.
Он положил оба пистолета на стол и открыл входную дверь. Привратник все еще дежурил на своем посту, но сейчас рассеянно покуривал трубку, глядя на парк. Очевидно, из-за снегопада он не заметил, как остановился отъехавший экипаж.Мэтью вернулся к столу, поднял корзину с оружием и почувствовал ее тяжесть. Мышцы его плеч натужно затрещали от такой ноши.
Двигаясь так быстро, как только позволяли силы, он вышел за дверь и вывалил все содержимое корзины в заросли заснеженного кустарника сбоку от лестницы. В этот момент обернулся привратник. Увидев его, он ошеломленно вытаращился, но зашелся в приступе кашля, подавившись дымом.
Мэтью отбросил корзину в сторону, вернулся и запер за собой дверь.
— Эй, там! Ты что делаешь? — крикнул кто-то.
Мэтью обернулся. Человек, который только что спустился по лестнице, был одним из тех, кто отволок его в комнату за ямой и избил его, прежде чем раздеть догола. Сначала мужчина не узнал Мэтью. Он приблизился, не заподозрив неладное. В это время Мэтью подошел к столу и поднял пистолет Богена. Человек резко остановился и завопил, понимая тревогу. Рука его скользнула под жакет, потянувшись за пистолетом.
У Мэтью не оставалось выбора, кроме как выстрелить.
Звук походил на небольшой взрыв. Сквозь завесу сизого дыма Мэтью увидел, как мужчина схватился за грудь и упал. Его пистолет тоже успел выстрелить, но пуля угодила в потолок. Поднятый здесь шум мог запросто воскресить Диппена Нэка из мертвых.
Мэтью схватил пистолет Джулиана и помчался мимо раненого вверх по лестнице.
Третья дверь справа. Нет нужды пробовать ручку — наверняка заперто. Мэтью ударил ногой в дверь и почувствовал боль в коленной чашечке. Но выбора не было.
Когда он собрался нанести второй удар, открылась первая дверь слева, и из комнаты вышел Лазарус Файрбоу, одетый в серую шелковую ночную сорочку. Взгляд его был заспанным и рассеянным.
— Стойте, не двигайтесь! — выкрикнул Мэтью, направив на него пистолет Джулиана. Доктор тут же замер, рот его распахнулся от изумления.
— Мэтью? — послышался из-за двери голос Джулиана. — Какого черта?..
— Отойди! — велел ему Мэтью и снова пнул дверь. Она треснула, но замок так и не поддался. Снизу послышались встревоженные голоса, кто-то быстро поднимался по лестнице.
— На помощь! — закричал Файрбоу. Бежать он побоялся, но вот силы позвать на помощь он в себе нашел. — Здесь человек, он вооружен!
Ситуация балансировала на грани катастрофы. Мэтью снова ударил в дверь — так сильно, как только мог, игнорируя вопящую от боли коленную чашечку. Дверь распахнулась, повиснув на одной петле. В тот же момент Файрбоу все же попытался бежать. Мэтью бросился следом, налетел на него, ухватил его за ворот ночной сорочки и приставил пистолет к его виску.
Тот, кто первым показался на лестнице, работал на Филина. Мэтью вспомнил его — это был провожатый, который отвел его к Кардиналу Блэку. Поднимаясь на второй этаж, мужчина держал наготове пистолет, а его пристальный взгляд сразу приметил оружие, прижатое к виску Файрбоу.
