Гока широко улыбался — он был очень доволен собой; он представлял, как придет домой, крикнет жену и широким жестом бросит перед ней всю выручку. Ну или почти всю...
Тесная улочка была пуста. Гока припозднился — после торговли заглянул в заведение Димитра Веселого, своего старого друга, и не заметил, как просидел там несколько часов. Выпил он немного — всего лишь большую кружку эля, одну-единственную. Но и она развязала ему язык. О всяком говорили они с Димитром, но в основном обсуждали новости, что несли в Город путники с востока...
С каждой минутой становилось все темней, и Гока прибавил шагу. Обшарпанные стены домов поднимались высоко вверх, а между ними, будто узкое тряпичное полотнище было натянуто серое с красными разводами небо. Подкованные сапоги Гоки цокали по брусчатке, и эхо шагов бежало далеко вперед, словно торопясь быстрей хозяина очутиться дома.
Гока любил Город. Но ему не нравились трущобы; здесь всегда темно и влажно, здесь в канаве смердят помои, а люди ходят бледные, словно черви.
То ли дело за стеной! Там чисто и привольно, там гуляют веселые горожане в пестрых одеждах, там фонтаны рассыпают веера радужных брызг, а ночами на улицах горят яркие фонари. И там нечего бояться — за порядком в Городе следит Король, власть которого признают даже самые могучие Двуживущие.
Здесь же... Здесь тоже появляются королевские патрули, и есть видимость порядка — но... Трущобы так трущобами и остаются...
В тени улицы что-то шевельнулось, и у Гоки екнуло сердце. Вспомнилось вдруг, что в заведении Димитра за соседним столом сидели три человека с невыразительными лицами и опасными глазами. Перед ними стояли три кружки, но люди к ним не притрагивались. Они молчали. И слушали.
А Гока рассказывал об удачном дне и о своей выручке. Говорил о том, как придет к жене и выложит перед ней дневной заработок — в три раза больший, чем обычно...
На брусчатку узкой улицы шагнула фигура в длинном плаще и в шляпе, широкими полями закрывающей лицо.
— Давай деньги, гончар, и разойдемся, — сказал ровный голос, и тонкий кинжал блеснул в складках плаща.
Гока остановился и беспомощно оглянулся.
Две тени, кажущиеся бесплотными призраками, преградили путь к отступлению.
Да и куда отступать?
— Не тяни, гончар! Доставай деньги, или мы их снимем с твоего трупа!
Ну где же патруль? Когда не надо, они табунами ходят. А как что случится — их и слыхом не слыхать.
— Чего ждешь?! — Фигура надвинулась, и под шляпой Гока разглядел кривящий рот, полный железных зубов. Зубы были страшные, острые, словно гвозди. И Гока Гончар попятился.
— Ну?
Дрожащими руками полез Гока за пазуху. За плетеный шнурок вытащил кошель, медленно протянул его грабителю.
И тут случилось чудо.
Воздух между Гокой и разбойником заколыхался, запульсировал, мягко светясь. Невесть откуда взявшийся сгусток тумана расплылся кляксой. Потом туман чихнул, и в его глубине обрисовалась человеческая фигура. Миг — и она ступила на брусчатку. А воздух позади нее погас и, вроде бы, заметно похолодел.
Появившийся из тумана человек жмурился и покачивался. Он шагнул вперед и сослепу налетел прямо на грабителя. Гока видел, как сверкнул кинжал, и ему показалось даже, что острое лезвие ударило незнакомца в бок.
Но незнакомец не упал, и не осел, съежившись. Он сказал тихо:
— Извините, — и чуть посторонился.
Лезвие сверкнуло опять. А две тени, что стояли у Гоки Гончара за спиной, вдруг очутились перед ним. Три грабителя, оставив на время свою первую жертву, окружили человека, возникшего из воздуха. И тот лишь сейчас понял, что ему угрожает опасность. Он подобрался, окинул взглядом противников и перехватил копье, которое до этого казалось дорожным посохом. Кажется, он слегка растерялся. И все же он сумел уклониться от удара короткой дубинки и смог блокировать удар узкого клинка.
— Вы кто такие? — спросил человек, отступая к стене. Теперь противники стояли перед ним, а не вокруг него, и, кажется, так получилось не случайно, кажется, человек этот знал, что делает.
Разбойники не ответили. Они наступали; они видели, что незнакомец — Одноживущий, что он тяжело дышит, что одежда его порвана и пропитана кровью. Уличные грабители не ожидали, что израненная жертва окажет им достойное сопротивление.
Они ошиблись.
Копье ударило, словно змея. И на миг будто растворилось в воздухе.
Отлетела в сточную канаву налитая свинцом дубинка, со звоном лопнул узкий клинок. Три тела упали на стертую брусчатку, три широкополые шляпы слетели с голов. Кровь темным ручьем потянулась к сточной канаве.
Человек с копьем перешагнул через трупы и тихо спросил у стоящего в оторопи Гоки:
— Это Город?
— Город, — не сразу ответил гончар. И, помедлив еще немного, уточнил: — Город там, за стеной...
2
Город был столицей Мира. Правил им Одноживущий Король, которого мало кто видел, но о котором никто никогда не забывал. Любой человек, вошедший в Город, был обязан соблюдать местные законы. Преступники же наказывались. И скрыть преступление не представлялось возможным — Король видел все, что происходило в его вотчине.
Город был создан для отдыха Двуживущих. Здесь не надо было волноваться за свою жизнь, здесь можно было забыть обо всех опасностях — Король следил за всеми и никого не давал в обиду. Потому-то в Городе так любили проводить время новички Двуживущие. Они мирным трудом зарабатывали небольшие, но легкие деньги, а потом тратили их во всевозможных учебных заведениях, приобретая боевые умения и развивая полученные навыки. Впрочем, в Городе хватало заведений и для умелых бойцов. Опытные мастера-одиночки жили в королевских владениях, и многие из них могли научить такому, чему больше нигде нельзя было научиться. Правда, уроки эти стоили недешево. Да и не всякого человека брались обучать старые мастера.
С некоторых пор деревеньки, окружающие Город, стали быстро разрастаться. Возле городской стены за считанные месяцы отстраивались целые кварталы: жилые районы, торговые зоны, мастерские. Вчерашние крестьяне учились ремеслам и собирались в артели, торговые гильдии спешили занять выгодные места у подъездных дорог, сельские жители из глубинки целыми деревнями переселялись ближе к столице, надеясь, что Король защитит их от гоблинов, от троллей, от нежити, от Ордена Смерти. Росли новые селения, смыкались, становились все тесней, все темней, тянулись вверх слепыми стенами, гнили понизу...
Трущобы окружили Вечный Город, осадили его.
И даже Король ничего не мог с этим поделать.
3
Память отказывала: Глеб помнил короткую схватку, но не мог вспомнить, сколько было противников. Он помнил имя Одноживущего с лотком на груди, но забыл, как тот выглядел. Он помнил, что они вдвоем шли по улице, похожей на ущелье, но долго ли — этого он не мог сказать.
И он не мог понять, где он сейчас находится.
Маленькая тесная комната была завалена всяким барахлом. Барахло лежало на стеллажах, высовывалось из ящиков, грудилось на полу и даже свисало с потолка: тряпки, ветошь, шкуры, веревки, ремни, цепи...
— Мой сын — старьевщик, — сказал Гока Гончар, появившись в дверном проеме. — Это все его...
Глеб лежал на соломенном тюфяке. Тонкое одеяло комом валялось на полу. На узкой серой простыне темнели пятна подсохшей крови. В комнате было жарко, в маленькое пыльное оконце бились мухи, а под потолком звенел жесткими крыльями какой-то летающий жук.
— Давно я здесь? — спросил Глеб.
— Со вчерашнего вечера, — ответил Гока. — Сейчас утро.
— А где Ирт? Где Горр? Фива?
— Ты уже спрашивал о них. Я не знаю. Ты был один, когда появился.
— Они мои друзья. Они не могли меня бросить...
— Ты был один, — повторил Гока. — Мы шли по улице, и ты выкрикивал эти имена. Но никто не отзывался.
Глеб вспомнил: улица была темная и пустая; голос бежал вперед и глох в ущелье стен; ничто не двигалось, только две собаки с ворчанием жрали кролика, да ворочался в канаве толстый сурок...
— Я должен найти их! — Глеб сел, оглядел себя, припоминая смутно, как его клевали стрелы, и жалил в ребра узкий клинок уличного грабителя.
— Ты ранен, — неуверенно сказал Гока. — Скоро придет лекарь, он осмотрит тебя.
— Я в порядке, — Глеб встал. — Мне бы не помешала новая одежда. Только у меня нет денег, чтобы заплатить. Но деньги есть у моих друзей.
— Не надо денег! — замахал руками Гока Гончар. — Ты спас меня, и я очень тебе благодарен...
— Деньги есть у друзей, мы должны их найти, — не слушал гончара Глеб — И они, наверняка, ищут меня сейчас. Проводи меня на место, где я появился. Они должны быть там, они не могут меня оставить.
— Хорошо... — Гока все же колебался. — Но ты уверен, что нормально себя чувствуешь? Я видел вчера — у тебя в груди торчала стрела.
— Я выкинул ее по дороге.
— И тебя ударили кинжалом.
— Слишком слабо ударили.
— Но кровь...
— Все зажило...
— Но ты едва шел...
— Я уже отдохнул...
Они уставились друг на друга: Гока был удивлен, Глеб с трудом сдерживал раздражение.
— Хорошо, — сказал Гончар, опуская глаза. — Я сейчас...
Он ушел, прикрыв за собой обитую рогожей дверь. Глеб снова опустился на тюфяк, пытаясь понять, как же так вышло, что друзья покинули его. Перенеслись ли они туда же, где оказался он? Или, может, застряли в каком-нибудь безвременье? Не совершил ли он какой ошибки, открывая портал, все ли так понял, все ли сделал, как надо?
Глеб дотянулся до ранца, лежащего на сундуке, достал нужную книгу, нашел главу, где писалось о порталах, начал было читать, но тут вернулся Гока Гончар, принес чистую льняную рубаху и холщовые штаны.
Глеб быстро переоделся, аккуратно сложил старую одежду, оставил ее на углу тюфяка. Сказал:
— Может, сыну твоему пригодится.
Они покинули заваленную барахлом каморку, прошли коридором мимо множества дверей, спустились по узкой скрипучей лестнице с шатающимися перилами.
— Большой дом, — заметил Глеб.
— Здесь живет десять семей, — сказал Гока. — Мы переехали сюда год назад, а раньше, пока не скопили достаточно денег, жили в закутке конюшни. Здесь хорошо, у нас три комнаты, в одной мы живем, во второй мастерская, где я делаю посуду, а жена и дочь ее расписывают; а в третьей, маленькой, сын держит свои вещи. Он старьевщик.
— Да, я помню, — кивнул Глеб.
На улице было все так же темно, только полоса неба светилась чистой синевой.
— У нас тут не самый лучший район, — сказал Гока.
— Я заметил, — ответил ему Глеб.
Прохожих было немного. Все они шли торопливо и угрюмо глядели себе под ноги. Одежда их особым разнообразием не отличалась, и лица людей были такие же простые, помятые и серые, как и одежда.
Единственный человек, который не был похож на всех прочих, сидел на перекошенном ящике посреди улицы. Он никуда не спешил, он улыбался, крутил головой и громко разговаривал, обращаясь ко всем сразу.
— Подайте! — требовал он и тряс перевернутой шляпой с нашитыми на тулье бубенчиками. — Подайте старому вояке, потерявшему здоровье в горячих схватках с Двуживущими! Подайте ветерану, воевавшему рядом с Богоборцем!.. — В пестрой одежде, пошитой из лоскутов, с деревянным мечом на боку, он был похож на шута, а не на отставного воина.
— Ты знаешь Богоборца? — Глеб остановился возле нищего.
— Да я видел его, как вижу сейчас тебя, уважаемый! — воскликнул попрошайка.
— И как же он выглядит?
— О! В нем три метра росту, его руки обвиты могучими мышцами, от его шага дрожит земля, а его взгляд зажигает огонь.
Глеб хмыкнул, и двинулся было дальше. Но нищий вдруг поймал его за руку и потянул к себе.
— Но на самом деле, уважаемый, — зашептал он, — Богоборец невысок и нескладен. Он похож на любого из нас, а голос его очень похож на твой голос...
Глеб заметил, что нищий слеп — глаза его были живы, но пусты. Точно такой взгляд был у Белиала, когда он пытался разглядеть, что происходит за незримой стеной Места Обманов, и не подозревал, что смотрит прямо Глебу в лицо — вернее, сквозь него...
— У Богоборца такие же пальцы, как у вас, — еще тише сказал попрошайка, и улыбка его поблекла. — Такие же ладони и запястья... — Руки его поднялись, коснулись лица Глеба. — У него точно такой же нос... И лоб... И виски...
Глеб мягко отвел руки нищего, спросил, надеясь, что ответ разбудит память:
— Как тебя зовут?
— Драмур, господин... — чуть слышно пробормотал нищий. — Драмур Забияка... Мы с вами встретились в Известковых Горах, а потом вместе шли к Круглому Озеру... Помните драку с ограми? Ну, ту самую, на перевале, на краю пропасти? Когда вы едва не свалились вниз...
— Нет, не помню.
— А стычку с Большим Жоржем помните?
— Я не знаю никакого Жоржа.
— Ну, как же? Жоржа знают все. Он и сейчас благодарит вас за то, что вы наставили его на путь истинный.
— Не помню, — покачал головой Глеб. — Когда это было?
— Давно... Лет пять назад... А я знал! Я чувствовал, что сегодня увижу вас, господин! Тут проходил человек, очень похожий на вашего друга, и я подумал, что это он и есть, но сам тому не поверил. А когда услышал и ваш голос, тут уж я и сообразил...
— Постой! О ком ты говоришь? Какой друг? Ирт? Когда он здесь был?
— Ирт? — Слепец покачал головой. — Не знаю никакого Ирта. Я говорю о Белиале. О вашем друге, о маге. Ох, славно мы втроем сражались против пещерного дракона, стерегущего Дьяволов Проход!
— Белиал был здесь?
— Да. Спрашивал, давно ли я тут сижу. Мне голос его сразу показался знакомым, только я не поверил... А вот он меня не узнал. Видно, принял за одного из лживых проповедников, что именем Богоборца клянчат у прохожих деньги.
— Когда он здесь был?
— Часов у меня нет. А и были бы — не разглядел... — Слепец развел руками.
— Хотя бы примерно.
— Ну, час назад. Или два часа.
— Он был один?
— Кажется, да.
— И куда ушел?
— Туда, откуда пришли вы. Разве вы не вместе?
— Нет... — Глеб озирался. — Белиал хочет меня убить. Я бегу от него.
— Да ну? — удивился Драмур. — Бывает, конечно... — Он вздохнул, пожал плечами. — Друзья становятся врагами, а враги превращаются в союзников... Вот как Большой Жорж...
— А ты, Драмур, все еще мой друг?
— Да, господин... — улыбнулся нищий, и вновь потянулся руками к лицу Глеба.
— Если Белиал вернется, постарайся пустить его по ложному следу. — Глеб отступил на шаг.
— Хорошо, попробую. За прошедшие годы я здорово научился врать, — слепец вздохнул, покачал головой. Улыбка его сделалась робкой, неуверенной.
— Спасибо тебе, — сказал Глеб.
— Вам спасибо, господин... Когда-нибудь... Когда-нибудь вы же вспомните обо мне, о вашем верном Одноживущем товарище. Вспомните, правда? И снова вернетесь?..
— Да... — Глеб разрывался. С одной стороны, ему не терпелось поскорей убраться отсюда, раствориться в Городе, спрятаться среди людей, как можно дальше от этого места, от рыскающего здесь Белиала. С другой стороны, он хотел бы побеседовать со старым солдатом, убедиться, что они действительно когда-то были знакомы, узнать что-то новое о себе и о Белиале.
