Каладин не знал, попали в него или нет. Энергия и тревога текли через него. Он продолжал бежать, крича и держа мост на плечах. И по какой-то причине группа лучников-паршенди опустила луки. Он увидел их мраморную кожу, странные красноватые — или оранжевые — шлемы, коричневую одежду. Они казались смущенными.
Так или иначе, они подарили Четвертому Мосту несколько драгоценных мгновений. К тому времени, когда они опять подняли луки, бригада Каладина уже достигла пропасти. Осталось пятнадцать бригад — и его в том числе. Пять погибли.
Они стали закрывать дыру.
Каладин закричал, когда на его бригаду обрушился следующий залп. Одна стрела вскрыла ему кожу до ребер, обнажив кость. Он почувствовал, как она ударила, но не ощутил боли. Он прополз вдоль моста и стал помогать толкать его. Бригада Каладина сумела поставить мост, пока лучники алети отвлекали паршенди, обрушив на них волну стрел.
Через мост помчалась кавалерия, и о мостовиках все забыли. Каладин стоял на коленях за мостом, а все остальные члены его бригады хромали прочь, раненые и окровавленные; свою часть работы они выполнили.
Каладин прижал руку к боку, чувствуя, как между пальцами капает кровь. Простая рваная рана, около дюйма в длину, недостаточно широкая, чтобы угрожать жизни.
Голос отца.
Каладин выдохнул.
Нужно уйти в безопасное место.
Стрелы так и летали над головой, выпущенные лучниками алети.
"Некоторые люди забирают жизни. Другие — спасают".
Он еще не кончил. Каладин поднялся на ноги и захромал туда, где около моста лежал человек. Член его бригады по имени Хоббер. В его ноге торчала стрела. Человек мычал, держась за бедро.
Каладин подхватил его под руки и потащил подальше от моста. Человек, ругавшийся от боли, потрясенно замолчал, когда Каладин затащил его в выемку за маленьким каменным бугорком, в которой укрылись Камень и остальные члены бригады.
Оставив там Хоббера — стрела не задела никаких важных артерий, скоро он выздоровеет — Каладин повернулся и попытался вернуться на поле боя. Однако он настолько устал, что, поскользнувшись, не сумел удержаться на ногах. Он тяжело ударился о землю и застонал от боли.
"Некоторые люди забирают жизни. Другие — спасают".
Он заставил себя встать — пот градом катился по лбу — и захромать к мосту, голос отца гремел в ушах. Следующим он нашел человека по имени Курм, мертвого.
У Гадоля была глубокая рана в боку; стрела прошла насквозь. Из раны на виске капала кровь, заливая лицо, но он сумел немного отползти от моста. Он глядел вверх бешеными черными глазами, вокруг него вились спрены боли. Каладин схватил его под руки и уволок прочь, за несколько мгновений до того, как по тому месту, где он лежал, промчалась кавалерия.
Каладин притащил Гадоля в выемку, заметив по дороге еще два трупа. Он быстро сделал подсчет. Двадцать девять, включая мертвых. Пятерых не хватало. Каладин потащился обратно, на поле боя.
Солдаты сбились в кучу за задней частью моста. Лучники стояли по бокам и стреляли в линии паршенди, пока тяжелая кавалерия — во главе с самим кронпринцем Садеасом, неуязвимым в Доспехах Осколков, — старалась отогнать врага.
Каладин заколебался, его голова кружилась, он перепугался при виде такого большого количества людей, кричащих, стреляющих из луков и бросающих копья. Скорее всего, пять мостовиков погибли, пропали в...
Он заметил фигуру, съежившуюся рядом с краем пропасти, над его головой со свистом пролетали стрелы. Даббид, один из его бригады. Он свернулся клубком, рука вывернута под неестественным углом.
Каладин бросился на землю и пополз под мелькающими стрелами, надеясь, что паршенди не обратят внимания на двух безоружных мостовиков. Даббид даже не заметил, когда Каладин добрался до него. У него был шок; глаза помутились, губы беззвучно двигались. Каладин неловко схватил его, боясь привстать, чтобы не получить стрелу.
Он попытался на коленях оттащить Даббида от края. Он скользил в крови и падал, обдирая руки о камень и ударяясь лицом о землю. Но не отступил и в конце концов сумел оттащить юношу настолько далеко, что рискнул встать. Он попытался поднять Даббида, но не смог — мышцы слишком ослабли. Он напрягся, поскользнулся и упал.
Он лежал, не в силах шевельнуться, боль в боку наконец захлестнула его.
Я так устал...
Немного отдохнув, он опять встал, качаясь, и попытался схватить Даббида. На глазах от разочарования появились слезы — слишком ослаб.
— Опьяненный воздухом низинник, — проворчал чей-то голос.
Каладин повернулся и увидел Камня. Громадный рогоед подхватил Даббида под руки.
— Сумасшедший, — проворчал он Каладину, но легко поднял раненого и потащил его к выемке.
Каладин пошел за ним. Подойдя к укрытию, он рухнул на землю и оперся спиной о камень. Выжившие мостовики собрались вокруг и глядели на него испуганными глазами. Камень положил Даббида.
— Еще четверо, — сквозь боль сказал Каладин. — Мы должны найти их.
— Мерк и Лейтен, — сказал Тефт. Во время бега пожилой мостовик находился сзади и не пострадал. — И еще Адис и Корл. Они были спереди.
Точно, утомленно подумал Каладин. Как я мог забыть.
— Мерк мертв, — сказал он. — Остальные, быть может, живы. — Он попытался встать на ноги.
— Идиот, — сказал Камень. — Оставайся здесь. Сам сделаю. — Он заколебался. — Похоже, я тоже идиот. — Он засопел и вернулся на поле битвы. Тефт, немного поколебавшись, отправился за ним.
Каладин тяжело дышал, держась за бок. И не мог решить, действительно ли боль от удара стрелы должна быть такой сильной.
"Спасти жизни..."
Он пополз к трем раненым. Хоббер — со стрелой в ноге — может подождать, у Даббида просто сломана рука. Хуже всех выглядел Гадоль, с дырой в боку. Каладин оглядел рану. У него нет операционного стола. И даже антисептика. Что он может сделать?
Он отбросил сомнения.
— Кто-нибудь принесите мне нож, — сказал он мостовикам. — Возьмите с тела мертвого солдата. И разожгите костер!
Бригадники поглядели друг на друга.
— Данни, принеси нож, — сказал Каладин, держа руку на ране и стараясь остановить кровь. — Нарм, сможешь разжечь костер?
— Из чего? — спросил Нарм.
Каладин снял жилет, потом рубашку и протянул ее Нарму.
— Используй как трут и собери стрелы, они из дерева. У кого-нибудь есть кремень и огниво?
Моаш кивнул, удача. Все более-менее ценное мостовики носили с собой; иначе другие украдут все, пока тебя нет.
— Быстрее, — сказал Каладин. — И пусть кто-нибудь вскроет камнепочку и принесет мне ее водяную тыкву.
Несколько мгновений все растерянно глядели друг на друга. К счастью, потом подчинились. Возможно, настолько удивились, что не сумели возразить. Каладин разорвал рубашку Гадоля, обнажив рану. Плохая, ужасающе плохая. А если задеты кишки или другие внутренние органы...
Он приказал одному из мостовиков прижать повязку к ране на лбу и остановить струйку крови — все, что он мог здесь сделать. Каладин быстро, как его научил отец, проверил раненый бок. Данни вернулся с ножом. Нарм, однако, никак не мог развести огонь. Он, ругаясь, пытался опять и опять.
Гадоль конвульсивно дернулся. Каладин прижал бинт к ране, чувствуя себя беспомощным. Не было места, куда можно наложить жгут. Он ничего не мог сделать, кроме...
Гадоль выплюнул кровь и закашлялся.
— Они ломают саму землю! — прошептал он, дико глядя на Каладина. — Они хотят ее, но их гнев уничтожит ее. Как ревнивый человек, который жжет свое богатство, лишь бы не отдать врагам. Они идут!
Он выдохнул и замер, его мертвые глаза уставились вверх, кровавый ручеек струился по щеке. Его последние мистические слова все еще висели в воздухе. Недалеко от них солдаты сражались и кричали, но мостовики погрузились в молчание.
Каладин сел, потрясенный — как всегда — болью от потери больного. Отец всегда говорил, что время притупит его чувствительность.
Лирин ошибался.
Он чувствовал себя таким уставшим. Камень и Тефт вернулись обратно, таща за собой тело.
Только бы они не принесли с собой труп, сказал себе Каладин. Думай о тех, кому можешь помочь.
— Поддерживай огонь! — сказал он Нарму. — Не дай ему потухнуть. И пускай кто-нибудь раскалит на огне клинок.
Нарм отдернул руку, обнаружив, что костер разгорелся. Каладин отвернулся от мертвого Гадоля и показал Камню и Тефту, куда положить окровавленного Лейтена. Тот неглубоко дышал; одна стрела торчала из плеча, вторая — из противоположной руки. Еще одна слегка коснулась живота, и при каждом движении рана расширялась. Левая нога выглядела так, как если бы по ней потопталась лошадь; она была сломана, и еще глубокая рана на месте перелома.
— Остальные трое — покойники, — сказал Тефт. — Этот тоже, почти. Мы ничего не могли сделать. Но ты сказал принести его...
Каладин немедленно встал на колени, работая быстро и четко. Он прижал бинт к ране и, удерживая его коленом, быстро и туго перевязал ногу, приказав одному из мостовиков крепко держать ее.
— Где этот нож! — крикнул Каладин, быстро укрепляя жгут на руке. Сейчас самое главное остановить кровь; о том, чтобы спасти руку, он позаботится позже.
Молодой Данни прибежал с раскаленным ножом. Каладин поднял повязку на боку и быстро прижег рану. Лейтен был без сознания и дышал все менее глубоко.
— Ты не умрешь, — пробормотал Каладин. — Ты не умрешь!
Разум Каладина оцепенел, но пальцы сами знали, что надо делать. На несколько мгновений он вернулся в операционную отца, слушая подробные указания. Он вырезал стрелу из руки Лейтена, но оставил в плече и послал нож на подогрев.
Наконец вернулся Пит с водяной тыквой. Каладин схватил ее и промыл водой ногу, которая была ужасно загрязнена. Вернулся нож. Каладин вытащил стрелу из плеча и прижег рану, как только смог, потом перевязал рану. Бинты стремительно подходили к концу.
Потом наложил на ногу шину из древков стрел — единственного, что у него было. Скривившись, он прижег и эту рану. Он не любил делать так много шрамов, но не мог позволить, чтобы раненый потерял много крови. Нужен антисептик. Очень нужен! Когда же удастся получить хоть немного этой слизи?
— Ты не осмелишься умереть! — прошептал Каладин, не осознавая, что говорит. Он быстро перевязал раненую ногу, потом зашил рану на руке. Перевязав ее, он ослабил жгут.
В конце концов он уселся, глядя на раненого, полностью истощенный. Лейтен все еще дышал. Сколько он протянет? Вокруг него проходили странные вещи.
Бригадники сидели или стояли вокруг Каладина, глядя на него странно почтительно. Каладин устало подошел к Хобберу и оглядел рану на ноге. Нет, прижигать не надо. Каладин промыл ее, зашил и наложил шину. Рядом с человеком появились спрены боли, крошечные оранжевые руки, вытянувшиеся из земли.
Каладин отрезал самую чистую часть бинта, который он потратил на Гадоля, и перевязал рану Хоббера. Он очень не любил использовать неочищенные бинты, но другого выхода не было. Потом приложил к руке Даббида стрелы, принесенные мостовиками, и при помощи рубашки Даббида закрепил их. И только потом уселся, оперся спиной о камень и устало выдохнул.
Сзади металл гремел о металл, кричали солдаты. Он так устал, что даже не мог закрыть глаз. Он хотел только сидеть и глядеть в землю, всегда.
Рядом с ним устроился Тефт. Седой человек держал в руках водяную тыкву, на дне которой еще оставалось немного воды.
— Выпей, парень. Ты должен.
— Мы должны промыть раны других, — оцепенело сказал Каладин. — Я видел, у них царапины, и они должны...
— Пей, — настойчивым скрипучим голосом сказал Тефт.
Каладин заколебался, потом выпил воду, горькую, как растение, из которого ее добыли.
— Где это ты научился лечить людей? — спросил Тефт. Некоторые из рядом сидевших мостовиков повернулись к ним.
— Я не всегда был рабом, — прошептал Каладин.
— То, что ты сделал, ничего не изменит, — сказал подошедший Камень. Массивный рогоед присел на корточки рядом с ним.
— Газ всегда заставляет нас оставлять раненых, которые не могут идти. Ссылается на приказ свыше.
— С Газом я справлюсь, — сказал Каладин, опираясь головой о камень. — Верните нож телу, с которого его сняли. Я не хочу, чтобы нас обвинили в воровстве. Потом, когда придет время возвращаться, я хочу, чтобы двое присматривали за Лейтеном, и двое — за Хоббером. Мы привяжем раненых к верхушке моста и понесем. Когда будем устанавливать мост над пропастью, надо будет быстро отвязать их, пропустить армию и потом опять привязать. И кто-нибудь должен будет вести Даббида, если его шок не пройдет.
— Газ не даст, — сказал Камень.
Каладин закрыл глаза, не желая больше спорить.
В этот день сражение длилось долго, и только вечером паршенди обратились в бегство, перепрыгивая пропасти на своих невероятно сильных ногах. Солдаты алети радостно заорали — они победили. Куколку, твердую как камень, еще не открыли, но ему нужно было заранее договориться с сержантом. Каладин заставил себя подняться на ноги и пошел искать Газа.
Газ выглядывал из укрытия за боевыми линиями. Он поглядел на Каладина одним глазом.
— Сколько из этой крови твоей? — спросил он.
Каладин оглядел себя, в первый раз сообразив, что весь покрыт коркой из темной шелушащейся крови, главным образом принадлежавшей тем, с кем он работал.
— Мы возьмем с собой раненых, — сказал он, не отвечая на вопрос.
Газ покачал головой.
— Те, кто не могут идти, остаются здесь. Приказ свыше. Не я это придумал.
— Мы возьмем их с собой, — сказал Каладин, не более громко и не более твердо.
— Светлорд Ламарил не согласится.
Ламарил был непосредственным начальником Газа.
— Ты пошлешь Четвертый Мост последним, вместе с ранеными солдатами. Ламарил не пойдет с арьергардом; он поедет впереди, чтобы не пропустить праздничный пир Садеаса.
Газ открыл рот.
— Мои люди пойдут очень быстро, — сказал Каладин, прерывая его. — И никого не задержат. — Он вынул из кармана последнюю сферу и протянул ее сержанту. — А ты ничего не скажешь, никому.
Газ, хмыкнув, взял сферу.
— Одна чистмарка? Ты думаешь, что это заставит меня так рисковать?
— Если ты не согласишься, — спокойно ответил Каладин, — я тебя убью и дам им убить меня.
Газ замигал от удивления.
— Ты никогда...
Каладин шагнул вперед и взглянул Газу в глаза. Наверное, покрытый кровью, он выглядел страшно. Газ побледнел, потом выругался, держа в руках сферу.
— Тусклая.
Каладин нахмурился. Он был уверен, что до начала бега сфера светилась.
— Твоя вина. Ее дал мне ты.
— Прошлой ночью эти сферы зарядили, — сказал Газ. — И их прислал казначей светлорда Садеаса. Что ты сделал с ними?
Каладин потряс головой, не в силах даже думать. Сил приземлилась ему на плечо, и он повернулся, чтобы идти обратно.
— Кто они тебе? — крикнул вслед ему Газ. — Почему ты заботишься о них?
— Это мои люди.
Он ушел, оставив за собой растерянного сержанта.
— Я не верю ему, — сказала Сил, оглядываясь через плечо. — Он может сказать, что ты угрожал ему, и пошлет людей, которые арестуют тебя.