Третий шаг. Книга 4. Каждый выбирает

— Не может быть! — воскликнул Шорот, углубляясь в чтение. — Некроформы? Не может быть!

Подождав, пока капитан пролистает красную папку, Олмир отобрал ее, поднялся и негромко хлопнул в ладоши. Мгновение — и они остались в зале одни.

— Разрешите на этом закончить прием, — сказал он. — Никаких комментариев от вас я не жду: для нас и так все ясно. Главный церемониймейстер проводит вас до лита. Ступайте.

Шорот, качаясь как пьяный, последовал к выходу. У дверей, однако, остановился и задал недоуменный вопрос:

— Некроформы! Никогда бы не подумал... Но как вы их обнаружили?

— Да мы не только это умеем, — улыбнулся Олмир и пустил стрелу, которая должна была добить Шорота: — Посмотрите на досуге записи вашего лэпа еще раз. Уверен, что вы найдете кое-что по-настоящему интересное. До свидания. Итак, полагаюсь на ваше благоразумие.

Отказы

Канцлер умолял оказать Их Святейшеству должное уважение. Сочтя его доводы разумными, Олмир в сопровождении Ламарка сам направился к особняку на окраине Мифополя, где под домашним арестом находился Шамон.

— Мы определили, кто хозяин окосса, — сказал по дороге начальник Службы безопасности.

— Что-то подозрительно быстро. Не похоже на вашу службу, — съязвил Олмир. — Вы уверены в своих предположениях?

— Да, Ваше Величество. Абсолютно.

— И кто же?

— Герцог Кунтуэский.

Все сходилось. Александр Кунтуэский скинул в общую информационную сеть скандальные рисунки Аполлона Шойского. Околдовал Кокрошу. Не позволил арестовать Анн-Мари Ло. А что он вытворял год назад! Да и раньше, наверное, тоже... Канцлер как-то обмолвился, что у герцога такое высокое Совершенство, что в случае внезапного исчезновения, гибели ли учеников королевского лицея, он единственный, кто мог бы претендовать на престол Ремиты. Не этим ли обусловлена его нездоровая активность? Ради внешнего блеска готов очернить душу. От таких людей надо держаться подальше. Однако куда денешься с трона-то?

— Но это слабое доказательство того, что именно он направил убийцу, — добавил Ламарк.

Никто и не спорит, подумал Олмир. Понятно, что окосс мог оказаться в преступных руках без ведома герцога. Но одно слабое доказательство плюс другое, третье, да четкая формулировка мотива — глядишь, и в виновности подсудимого убедится самый предвзятый человек.

— Надеюсь, вы не забыли захватить прибор с собой?

— Так точно, Ваше Величество, — сказал Ламарк, чуть приподнимая левую руку, в которой был переносной сейф, замаскированный под обычный кейс.

— Хорошо. Передадите его мне в обители. Если мой расчет оправдается, мы получим еще одно косвенное доказательство вины герцога. А пока — ни слова об этом. Мы пришли.

Находясь под арестом, Шамон все время почти не шевелясь просидел в садовой беседке, лицезря поверхность маленького прудика, густо заросшего лилиями. При появлении Олмира неспешно поднялся и отвесил почтительный поклон.

— Доброго здоровья, Ваше Святейшество, — приветствовал его Олмир, чуть склонив голову. — Я ознакомился с Вашим делом и готов выяснить наши отношения. Но перед началом серьезного разговора я предлагаю осмотреть Храм. Вы сможете на месте лично убедиться в нашей невиновности в поджоге обители.

— Благими намерениями...

— Вымощена дорога в ад, — докончил Олмир начатую Шамоном фразу и повторил вопрос: — Так вы готовы последовать со мной?

— Да, Ваше Величество, — промолвил Шамон, сбитый с толку быстрой реакцией короля.

— Тогда — милости прошу. Литы у порога Вашего дома.

Не говоря более ничего, Олмир вышел. Подождал, пока Шамон, задержавшись в глубине дома на пару минут, выйдет и усядется во второй лит. На сей раз Олмир почти наизусть выучил объективку на него и знал, что буквально нельзя понимать ни одно публично сказанное слово Их Святейшества. Да и вообще лучше держаться от него на расстоянии. По разработанному плану, в частности, предполагалось лететь в разных воздушных аппаратах.

В течение всего перелета Олмир сосредоточенно перелистывал бумаги, подготовленные королевскими аналитиками.

На месте, у самого входа в пирамиду Храма их во всеоружии ждал Вячеслав Кутузов с несколькими помощниками. Коротко поздоровавшись с ними, Олмир жестом предложил войти внутрь. Быстрота его действий породила скрытое недовольство. Журналистам не понравилось королевское молчание. А Шамон, гордо вскинув голову, дал понять, что не одобряет присутствия представителей средств массовой информации.

— Пойдем, познаем истину, — сказал он, — чтобы обрести свободу.

Двусмысленная фраза. С одной стороны, он как бы намекал, что уверен в своем освобождении, что с него снимут подозрения после осмотра пожарища. С другой стороны, сказанное являлось искаженной цитатой, но в источнике подразумевалось обретение соответствующего состояния духа.

Олмир промолчал. Помедлив немного, Шамон добавил:

— Жаль только, что человек часто почитает себя свободным, как дикий осленок.

Вячеслав Кутузов с упоением фиксировал его недовольство. Олмир и здесь промолчал, заходя внутрь здания.

Кроме явственных следов сильного пожара смотреть было не на что. Огромный пустой зал с прокопченными стенами. Характерный запах, обычно стойко держащийся годами несмотря на капитальные ремонты и всяческие ухищрения, чтобы избавиться от него. Часто горевшее сооружение проще снести, чем бороться с пропитавшей ее стены гарью.

У каменных кресел, в которые усаживали посетителей, было свалено спасенное при пожаре имущество. Шамон подошел к груде добра, критически поизучал его, хмыкнул и пошел дальше.

— Мы продолжаем репортаж из родиниловской обители, — с чувством просветил незримую аудиторию Кутузов. — Очевидны следы опустошительного пожара. Здесь хранилась великая тайна — знание будущего, — и многие приходили сюда приобщиться к ней. Все это в прошлом. Род с Нилом не смогли предугадать судьбу своего Храма, не предвидели, что произойдет с ними самими...

Олмир, поигрывая окоссом — сравнительно небольшим продолговатым медальончиком на цепочке, — продефилировал перед телекамерами. Затем подошел к Шамону и предложил:

— Ваше Святейшество, в зале приемов пропало все, что в нем было. Давайте пройдем наверх. Я покажу Вам те пустоты, в которых начался пожар. Вы, как мне доложили, не догадывались о их существовании?

— Мудрость человека — в умении постоянно восхищаться гармонией мира.

— Вот мы и повосхищаемся вместе, — сказал Олмир, стараясь, чтобы окосс попал в кадр. — А заодно поговорим об этом предмете.

Шамон еле заметно приободрился. Вряд ли он имел какое-нибудь отношение к окоссу и был не прочь обсуждать любые связанные с ним темы.

— Телеоператоры присоединятся к нам позже, когда обстоятельно осмотрят приемный зал, — сказал Олмир со скрытым посланием Кутузову. Журналист тактичен и выполнит пожелание короля остаться на несколько минут один на один с Шамоном. — Пойдемте наверх, Ваше Святейшество. Правда, там тоже кроме беспорядка смотреть не на что.

Над залом приемов находились трехъярусные служебные и жилые помещения. Разрушения в них были явственнее. Большинство перегородок рухнуло, от потолков почти ничего не осталось. Вместо лестничных пролетов были брошены времянки.

Сняв маску беспристрастности, Шамон быстро огляделся вокруг, бросился на самый верх. Олмир с трудом поспевал за ним.

— Видите, Ваше Святейшество, вот эти туннели прожжены потоками огня, низвергаемыми сверху. Толщина капитального потолка более четырех метров, и при первом, поверхностном осмотре полости, находящиеся в нем, не были обнаружены. В одну из пустот можно забраться по веревочной лестнице. Осторожнее, не ударьтесь головой...

Шамон метался между разрушениями, почти не обращая внимания на короля.

Понаблюдав за ним, Олмир догадался, что Их Святейшество пытается установить количество и расположение потаенных полостей. Ладно, пусть потрудится, а у нас созрел момент, решил он, и сосредоточился на окоссе. Неведомый — впрочем, Олмир был почти уверен, кто это, — злодей, направивший диверсанта в Сфинкс, чтобы убить Зою, Селену и Георгия, не сможет усидеть как простой смертный, ограничиваясь тем, что показывает ему Кутузов с помощниками. Тем более если он был как-нибудь связан с Шамоном. Увидев окосс в руке короля, он наверняка бросится к транслирующей половинке прибора. И будет приятно удивлен...

Появились телевизионщики, и Их Святейшество разом утратил прыть, превратившись в живое воплощение монументального достоинства.

— Вы хотели что-то спросить об окоссе? — обратился он к Олмиру.

— Да, хотел спросить, ваш он или нет.

— К сожалению, я лишен удовольствия обладать таким ценным прибором.

— Я так и думал, — с удовлетворением сказал Олмир и передал окосс Ламарку. Дело сделано. Он сумел сконцентрировать на приборе мощный световой импульс, но не понял, дошло ли это послание до неизвестного владельца. Как бы то ни было, после проведенных манипуляций окоссу лучше всего полежать в сейфе Ламарка.

Телевизионщики покрутились меж груд мусора, сняли грустную картину повреждений. Сейчас по логике вещей требовались объяснения. А от кого их ждать, как не от короля?

Олмир дотошно описал, как по мнению экспертов возник пожар. Привел доказательства того, что местоположение источника возгорания — потолочные полости, вырубленные, очевидно, во время строительства здания. Показал выжженные огнем проходы. Посетовал на недальновидность агентов Службы безопасности, не догадавшихся при наложении ареста просветить все конструкции Храма. Впрочем, особо винить их не стоит. Они не обладали временем, чтобы разобраться в особенностях строения. А мощный потолок над служебными помещениями возводился потому, что по первоначальному проекту наверху, на самом острие пирамиды, планировалось разместить обсерваторию. Некоторые астрофизические приборы любят ощущать под собой приличную массу.

— Как вы прокомментируете наличие пустот? — обратился Кутузов к Шамону.

— Я безмерно удивлен, — ответил тот.

— Судя по всему, полости были сделаны в ходе строительства. Вы согласны с этим?

Их Святейшество величественно промолчал. При иных обстоятельствах, если б не велся прямой репортаж, он просто-напросто отвернулся бы от назойливого журналиста.

— Неужели Вам нечего сказать? — настаивал Кутузов.

Долго молчать перед телекамерами, когда знаешь, что твоего слова ждут миллионы зрителей, невозможно, и Шамон максимально уклончиво пробормотал что-то вроде:

— Гляжу и не вижу, слушаю и не слышу...

— Пожалуйста, ответьте по существу.

Скривившись, Шамон еле слышно промолвил, пытаясь увести разговор в сторону:

— Не медлит Господь исполнением обетования, но долготерпит нас, желая, чтобы все пришли к покаянию.

— Ничего не понимаю! Вы подвергаете сомнению слова короля?

— Приведенные им доказательства кажутся убедительными, — после нудной паузы вынужден был сказать Шамон.

— Но тогда вы должны признать, что королевские агенты не устраивали пожар.

В ответ опять величественное молчание.

— Следовательно, пожар — дело рук персонала обители?

— Смею со всей категоричностью заявить: нет и еще раз — нет.

— Как, персонал тоже ни при чем? Тогда кто же сотворил эти полости, кто поместил в них какое-то непонятное оборудование, кто устроил возгорание? Кто этот загадочный третий?

Их Святейшество промолчал, надуваясь негодованием.

— А был ли этот третий? Кто нам его покажет? По своему жизненному опыту я знаю, что глупо уповать на происки высших сил, всегда надо искать вполне земное объяснение. Для меня очевидно, что так как Служба безопасности не выдолбила эти пустоты, то, значит, их сделали сотрудники обители. А всю вину задумали переложить на других. Вы тоже участвовали в этом деле?

— Я могу показать еще кой-какие странности, — сказал Олмир, приходя на помощь Шамону. Опасно прижимать Их Святейшество к стенке, не давая возможности сделать хорошую мину при плохой игре. — Пойдемте вниз, в приемный зал.

Олмир просветил обитель посылом познания, как когда-то Варвара, и увидел систему токопроводящих нитей, пронизывающих здание. Спустившись вниз, он сказал, обращаясь к Ламарку:

— Ваша Светлость, одолжите-ка на минутку свой нож.

В арсенале начальника Службы безопасности был особый нож. Сформированный из витасплавов, он как масло резал обычные материалы. Прицелившись, Олмир без труда рассек подлокотник каменного кресла, одного из тех, в которые усаживали посетителей обители.

На разрезе была четко видна структура породы. Если б понапрячься, Олмир мог бы вспомнить ее название, физико-химические свойства, народнохозяйственное значение и прочее. Но сейчас было не до того. Почти в середине разреза проходила явно инородная металлическая жила.

— Это еще что такое? — удивился Ламарк.

— Подобные жилы пронизывают все здание, — пояснил Олмир, демонстрируя свою находку. — Однако не выдают себя ни особыми магнитными, ни прочими свойствами, отличными от характеристик природного камня. Что Вы скажете по этому поводу, Ваше Святейшество? Или вновь будете утверждать, что ничего не знали, не ведали, и это опять подстроила Служба безопасности?

Шамон был в явном смущении. Кутузов, почуяв добычу, подобрался к нему поближе.

— Мне нечего сказать, — наконец-то покаялся Щамон. — Вероятно, кто-то злонамеренный воспользовался ангельской доверчивостью Рода и Нила. И моей невнимательностью.

— Как же так? — недоумевал Кутузов. — Вы здесь пребывали столько времени и ни о чем не догадывались? Вам ничего не казалось странным? Не происходило ничего непонятного?

— Смутные подозрения у меня иногда возникали, но на проверку оказывались ложными страхами, — признался Шамон, с шумом выдохнув воздух. — Я готов согласиться с тем, что Служба безопасности действительно не устраивала здесь пожар. Поскольку персонал обители тоже не имеет к этому отношения, то существует кто-то третий, кто осуществлял здесь какие-то манипуляции.

— И это все, что вы можете сказать!? — показному возмущению Кутузова не было предела.

Шамон лишь пожал плечами. На очередное предложение высказаться величаво заговорил:

— Тот, Кто произвел род человеческий, назначил предопределенные времена ему и пределы обитания его. Но человек в непотребной гордыне своей и нищете разума открыл список смертных грехов, покусившись на прерогативы Создателя. Он возомнил, что умеет различать Добро и Зло. Но нет света без тьмы, теплого без холодного, правого без левого. Потому-то у человеков и добро — не добро, и зло — не зло, и жизнь — не жизнь, и смерть — не смерть. И нет праведника, который делал бы добро и не грешил бы...

Пусть поговорит, попроповедует, подумал Олмир. Заодно отвлечет внимание людей от этого "третьего", загадочного и потому могущего вызывать ненужные страхи.

— Возьмите свой нож, — вполголоса сказал он Ламарку.

Так же тихо начальник Службы безопасности спросил:

— Откуда взялись какие-то жилы? Я был уверен, что в обители нам известен каждый атом. Опять мои люди опозорились! Ну, я им устрою головомойку.