— Знакомься — это Антон, мой друг.
Антон, — друг тренера оказался вежливым молодым человеком, но Верка именно таких и не переваривала, считая их вежливость какой-то искусственной.
— Очень НЕприятно. Вера, — хмуро, с мрачной издёвкой представилась она.
— Ты опять за своё? — буркнул Степаныч.
— Приличные люди в такое время по гостям не ходят, — процедила девчонка.
— Точно. Драк на тренировках тоже не устраивают.
— А кто сказал, что я — приличный человек? — Вера видела себя в стекле книжной полочки — и зрелище было ещё то. Хоть сейчас на Хэллоуин, без грима. — На это высокое звание как будто не претендую.
— Я бы не был так категоричен, — Антон прошёлся вдоль этой полочки, мельком взглянув на корешки книг. Ни одной художественной из разряда классики — всё сплошь современные боевики да учебники по программированию. — Вы не возражаете? — указал на ближайший книжный корешок.
— Да пожалуйста.
— "Основы создания виртуальной реальности", — Антон пролистал учебник. — Готовитесь стать программистом?
— Вам-то что до этого? — тон Веры не изменился, но вот во взгляде мелькнуло нечто такое, отчего Антон сразу подобрался.
— Да так, интересуюсь, — ответил он, поставив книжку обратно. — Я, видите ли, по роду деятельности довольно часто пересекаюсь с людьми, которые злоупотребляют виртуальной реальностью.
— Готовитесь прописать в законе статейку, и приравнять игры к наркоте? Слабо! — на губах Веры дрогнула брезгливая усмешечка.
Антон понял, что не ошибся: сейчас он говорил не с девушкой, а с тем нечто, которым уже внедрилось в нее — и довольно глубоко. И хотя ему уже доводилось с этим бороться, похвастаться большими успехами он пока не мог: счёт был ничейным.
— Верка! — не выдержал Степаныч. — Ей-богу, не посмотрю, что совершеннолетняя — всыплю по первое число!
— Не стоит, — совершенно спокойно сказал ему Антон. — Я пришёл задать Вере несколько вопросов и получить на них ответы. Думаю, мы с ней договоримся.
— Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы, — ровно проговорила Вера.
— Придётся, — Антон продемонстрировал ей удостоверение с золотым щитом и гербовым трезубцем на "корочке".
— Слушайте, идите-ка отсюда. Оба! — Вера недобро прищурилась. — На часах двадцать три сорок. А после двадцати трёх ноль-ноль я имею право никого не пускать в свой дом, хоть сам премьер-министр ко мне стучись, хоть президент. Ясно? Хотите побеседовать? Рисуйте официальный вызов в качестве свидетеля, или обращайтесь в прокуратуру. Авось повезёт.
— Вы неплохо ориентируетесь в законах, Вера, но всё-таки я настаиваю на своём, — Антона трудно было пробить такими выпадами. — Для начала, вы сами впустили нас в дом, никто вам дверь не ломал. Во-вторых, кое-какой инцидент всё-таки был, — он перевёл взгляд на Степаныча. — Парень, который так неудачно с вами ...потренировался, не стал писать заявления, но это могут сделать его родители — он, в отличие от вас, ещё несовершеннолетний. Ну, и в третьих... Мне почему-то кажется, вы и сами не прочь понять, что с вами происходит в последнее время. Или я ошибаюсь?
"Откуда вам знать, о чём я думаю?"
Но этот вопрос, уже готовый превратиться в полные ледяного презрения слова, так и не прозвучал.
Вера зажмурилась, даже тряхнула головой — стараясь избавиться от наваждения, заставлявшего её злиться. И услышала собственный голос — будто со стороны.
— Нет, не ошибаетесь. Давайте, спрашивайте...
Растрёпанная, одетая в застиранный спортивный костюм девчонка. Под глазами — тёмные круги, то ли от усталости, то ли от захлестнувшей её внутренней борьбы, к которой она оказалась совершенно не готова. В квартире идеальный порядок наведен только на компьютерном столике. Вся прочая обстановка выглядела так, будто тут не убирали уже год. Судя по всему, Вере абсолютно всё равно, как она выглядит перед посторонними. "Как были правы наши, говоря о "человеке постообщественном", — подумал Антон, чувствуя жалость к этой несчастной девчонке. — Кем могла бы быть Вера, если бы Предтечи не вмешивались в нашу жизнь? Может, просто замечательной женой и матерью. Может, писательницей или врачом... А может и программистом... Только в любом случае социализированным. А кем стала? Озлобленным зверьком. Слава Богу, пока хоть не взрослым зверем..." Он уже всё понял. Даже не будучи психиатром, явные признаки расщепления сознания Антон видеть умел. Сейчас в девушке жили сразу две личности, одну из которых он для себя назвал "Верой", а другую "Волчицей" — по сетевому нику девушки. Сейчас, уж неизвестно почему, парадом командовала "Вера". И она, радуясь возможности хоть кому-то излить свою боль, рассказывала, рассказывала...
— Это затягивает, — говорила девушка, глядя куда-то в угол. — Как трясина, или, наверное, как наркотик. Когда сидишь в игрушке РЕОЛа, то ты и не замечаешь, как с тобой что-то происходит, как ЧТО-ТО в ней воздействует на тебя. И воспринимаешь это просто как "обучалку" в самой игре: "У, как здорово я наблатыкалась их коцать! Упорство и труд всех перетрут! Засажу-ка я ещё партейку".
Проговорив это, Вера замолчала, словно сама испугалась сказанного. Антон же задумчиво произнес:
— Вот именно так и происходит зомбирование подсознания. Плюс ещё образный ряд, который вполне успешно работает и безо всякого 25-го кадра: если ребенок с детства видит злого Серого Волка в фуражке с красной звездой, что он потом будет думать о Советском Союзе? Империя Зла, конечно. Но ведь напрямую то в РЕОЛовских играх ничего такого нет. Однако, судя по реакциям на них некоторых геймеров, что-то в них эдакое, с запашком серы, все ж таки есть. А значит, оно очень хорошо спрятано! Что ж, как говорили в фильме "Бриллиантовая рука": "Будем искать"!
— А не получится как в поговорке про "чёрную кошку"? — Степаныч проявил здоровый скептицизм.
— Нет, дружище, в нашем случае "чёрная кошка" в тёмной комнате имеется гарантированно. Зубастая и когтистая. И её надо найти. Обязательно надо!
Вера почти умоляюще посмотрела на Антона, чувствуя, как горят щёки: она ни фильма этого не видела, ни даже поговорки не помнила. Всё, что она брала посмотреть у ребят из клуба, относилось к категории "стрелялок" — минимум смысла, максимум огня и крови. А теперь ...теперь ей было стыдно за своё невежество. "Как там баба Люда говорила — "дурепа"? Она самая и есть".
— Кофе нет, — сказала она, посмотрев на часы и ужаснувшись — два часа ночи! — Давайте хоть чаем угощу. Неудобно как-то.
— Ну, давай по чайку, — согласился тренер, подавив зевок.
— Не откажусь, — Антон тоже посмотрел на часы и виновато улыбнулся. — Вообще-то мы порядочные свинтусы, Степаныч: пришли к девушке в такое время, и без конфет.
— Да ладно вам, — Верка настолько отвыкла от общения с людьми, что не знала, как ей реагировать — улыбнуться в ответ или рассердиться. — Щас, пять минут, пока чайник закипит. О'кей?
Попав на кухню, Вера первым делом схватила мочалку и тщательно протёрла чайник — чтобы потёки не так бросались в глаза. Потом, пока закипала вода, хорошенько вычистила содой три чашки и три ложки, насыпала в старенькую пластиковую сахарницу остатки "сладкой жизни", добыла из недр шкафчика чудом сохранившуюся упаковку настоящего "Эрл Грей" — кажется, кто-то из родственников подарил на новоселье, вместе с чайным сервизом. Чайник, закипая, загудел и выключился с едва слышным звоном. Вера залила пузырящимся кипятком чёрные, свёрнутые крохотными трубочками чайные листы, и взялась за ножик — хотя бы лимончика построгать, раз в холодильнике пусто...
Она только это и успела отметить "здоровым" краем сознания до того, как в нем словно промелькнула какая-то тень. Будто флажком перед глазами взмахнули.
Ты не оправдала надежд. Уйди.
Вера отчётливо вспомнила, зачем ей сегодня вечером понадобились таблетки, и напрочь забыла обо всём прочем. Её скрутила всё та же безысходная тоска: "Кому я такая нужна? Никому! Ну и зачем мне дальше жить? Незачем".
...Трудно сказать, почему Антон вдруг замолчал, прислушиваясь к происходящему в кухне. Пока кипел чайник, было слышно, как девушка возилась с посудой. Но после едва слышного щелчка выключателя и журчания воды наступила странная тишина. Потом что-то глухо звякнуло о линолеум... Антон сорвался с кресла, как спринтер с низкого старта. Два прыжка — и он рванул на себя застеклённую кухонную дверь.
Вера стояла у мойки, держа над ней левую руку. Глаза — как у лунатика. Из разрезанных вен в раковину ручейком стекала кровь.
Если бы Антон не услышал, как она уронила нож, девушка так и стояла бы, пока жизнь не вытекла бы из неё, капля за каплей.
— Вера! — Антон всякое видал, но сейчас испугался не на шутку. Схватил девушку за руку, срывая с крючка полотенце. Мгновенно перехлестнул и стянул выше локтя, превращая полотенце в жгут. И одновременно отметил, какие крепкие мышцы у Веры. Совсем не по-женски крепкие.
На его крик тут же примчался Степаныч.
— Поищи аптечку, — Антон уже сообразил, что не стоит орать в два часа ночи на весь дом, когда ситуация уже почти под контролем. Незачем привлекать внимание соседей.
Вера вдруг мелко задрожала, будто её бил озноб. Здоровая рука потянулась к вилке, лежавшей в мойке ещё с утра... Стакан с водой подвернулся под руку очень кстати. Недолго думая, Антон выплеснул его девчонке в лицо, и с огромным облегчением увидел, как та пришла в себя. Внезапно, словно в ней что-то отключилось.
— Что?.. Что?!! — она в долю секунды оценила ситуацию, и, естественно, перепугалась.
— Ничего хорошего! — рявкнул Степаныч, добыв из аптечки антисептический пластырь и бинт — всё, что там нашлось подходящего к случаю. — Руку согни... Чёрт! Антон, согни ей руку! Вот так.
— Я... я не помню, — Вера покорно дала усадить себя на кухонную табуреточку. — Что случилось? Почему... это?
— Потому что твой компьютер давно пора в окно выкинуть! — злился — причём, по делу — тренер, бинтуя ей перетянутую в бицепсе полотенцем и согнутую в локте руку. — Сколько раз я говорил и тебе, и другим олухам в клубе — держитесь подальше от всего, что затягивает! А вы мне что? "Ах, компьютер, ах, это только игрушка..." Вот тебе и "только" игрушка! Если ты в лесу не встретил волков, это не гарантия, что они там не водятся! Или не заведутся!
— Ладно тебе неистовствовать, Степаныч, — остановил его Антон. Уж на что он, службист, был готов ко всяким штучкам, но сейчас и его тряс мелкий озноб. — Хуже уже навряд ли будет. В больницу звонить?
— Нет! — вскинулась Вера.
— А надо бы, — процедил тренер. — Только не в железнодорожную, а сразу на Игрень. Может, хоть там ума вставят.
— Степаныч, — голос Антона стал жёстче. — Полегче на поворотах. Дело серьёзнее, чем ты думаешь.
Он хотел добавить ещё что-то, но передумал. Во-первых, ещё немного, и ему придётся рассказать о Братстве. А во-вторых...
— Спасибо.
Тихонечко, почти шёпотом сказанное слово. Но Антону почему-то показалось, будто Вера произнесла его впервые в жизни.
— Спасибо, — повторила она. И потеряла сознание.
35. Москва. Чит-чат клуб "Три пороссёнка".
Что Мичман забыл тут в три часа ночи, он и сам затруднился бы сказать. Просто во всех других мыслимых местах он Глипа уже искал. И не нашёл. "Блаженный геймер" как сквозь землю провалился. Дома не ночевал, мобилку отключил, на геймерских тусовках не был замечен уже пару недель, и, что самое подозрительное, его след простыл даже в АйТу. Оставалась последняя надежда — тусовка в "Поросятах". И, конечно же, всезнающий Эндрю. Этот умел прикидываться лаптем, на самом деле держа "уши торчком, а хвост пистолетом". Не будь этот канадец таким добродушным увальнем, точно сделал бы карьеру в секретных службах.
Спать, тем не менее, совсем не хотелось.
Эндрю — лёгок на помине — заметив Харитона, изобразил на небритой физиономии радостное удивление. Подцепив пару пива, тут же присоседился.
— Хай, Мич, — он тут же откупорил обе банки. — Ай эм донт андестенд, ты собрался набльюдать санрайз? Или хочешь кого-то искать? В такой тайм тут мало кого можно искать.
И в самом деле, народу в клубе было — раз, два, и обчёлся. То есть, сам Эндрю, Харитон, и какая-то парочка, увлечённая беседой со своими заокеанскими друзьями. Зато было куда спокойнее, чем в "час пик" — с восьми до одиннадцати вечера.
— Да так, зашёл потрепаться за жизнь, — Харитон принял угощение, кивнув в знак благодарности. — А если честно, я и правда кое-кого ищу. Глипа часом не видел?
— Глиппи? О, йес, был здесь Глиппи. Дньей севен... ор, ноу, мо, большее, чем севен эгоу, — хмыкнул Эндрю. — Брал с собой ноутбук. Сказал — если будет о'кей, то он скоро кам бэк.
— То есть, он куда-то свалил, и никому не сказал, куда? — неприятно удивился Харитон. Раньше Глип таких номеров не откалывал. — Вообще-то странно... Эй, Энди, а твоё начальство случайно не шьёт ему дело за сбой в клубе?
— О, ноу, ноу, — Эндрю отрицательно качнул головой. — Парни точно сказали — сбой был не здесь. Глиппи не при чьём. Только что-то у него вери бед. Он очень торопилсья ехать.
— Вот ведь блин... — искренне огорчился Мичман. — А он мне сейчас нужен, как воздух.
— Ты сегоднья второй, кто хотел его найти.
— А кто был первый?
— Володья.
— Берсеркер? — у Харитона, прошу прощения, отпала челюсть. Сюрприз был из разряда "мешком по голове стукнули". — И давно он был?
— В девьять часов. Искал Глиппи. Узнал, что он уехал, дал свой мобайл, и попросил менья сразу звонить ту хим, если Глиппи кам бэк.
— Блин... — повторил Харитон. — Решил поиграть в крутого сыщика... Окей, Энди, спасибо. Ты мне здорово помог. И пиво классное.
— Если я увижу Глиппи, скажу, что ты его хотел найти, — пообещал Эндрю. Канадец, ни дать, ни взять, просёк, что ситуёвина сложилась ещё та. Но если он обещал что-то сделать, непременно выполнял.
Вернувшись домой уже перед самым рассветом, Харитон сразу заварил крепкий кофе. Не мешало бы поставить ещё какую-нибудь музыку, помогающую думать — например, Штрауса — но соседи такого юмора точно не поймут... Разве что нацепить наушники...
"А вот это уже не смешно, приятель. Совсем не смешно. Выходит, в том, о чём трепался Глип, есть какой-то смысл, которого мы не поняли? Иначе с чего бы ему вдруг сниматься с места? Блин, я должен его найти!.. А Володьке-то чего от него было надо?"
Прикинув и так, и эдак, Харитон пришёл к неутешительному выводу: Берсеркер знает обо всей этой катавасии больше, чем хочет показать. А в свете очень нехороших перемен, с ним происходящих, следовало относиться ко всему этому с предельной осторожностью. А что такое разумная осторожность, трейсер Мичман знал получше прочих.
Кофе почему-то сработал совсем не так, как положено — Харитон, устав от целого дня беготни и поисков, сам не заметил, как уснул. С наушниками на голове. Акустическая система отключилась, когда закончилась запись на диске, и он — неслыханное дело! — благополучно проспал чуть не до полудня. Снились ему ребята из трейсерской команды, снился Колизей — не московский, а настоящий, римский. Снилась володькина "Субару", почему-то в маскировочной коричнево-зелёной раскраске. Пару раз во сне показался и Глип, но как-то странно. Мельком, словно прячась. А под конец выехал Эндрю верхом на пожарной машине, которая вместо привычной сирены издавала ...телефонные трели. Вот тут Мичман и проснулся, осознав, что действительно звонит телефон!
