— Я тебе дам здравия, недоросль-оболтус, — выдал родитель, лапу свою к уху моему протянув, чего я с лёгкостью избежал.
— Так что угодно вам, батюшка? — проигнорировал я случившуюся оказию.
— Да ты, — аж задохнулся Володимир, шевеля оставшимися без добычи пальцами. — Ты почему про Милораду Понежевну домой не сообщил?! От Понежа Ждановича, СЛУЧАЙНО, — почти проревел он, — узнаю, что дети наши сошлись. Ты совсем на семью плюнул? — неожиданно спокойно спросил он.
— Это… — несколько растерялся я, что, впрочем, не помешало мне от уходрательной лапы вторично увернуться. — Да хватит к ухам моим руки ваши тянуть, отец! — возмутился я. — Если глянулись так, так и усеку, хоть и жалко будет, — съехидствовал я.
— Не столь потребно, — дрогнув губой, ответил Володимир. — Ты на вопрос-то ответишь? — нахмурив брови, вопросил он.
— Да вообще, случайно вышло, — признал я. — У меня дело служебное было, тяжелое. Но Милорада на встрече настаивала, так что сразу после того, как освободился, с ней встретился. Мыслил, после встречи с ней дом навещу, — честно сказал я. — А вот как-то так вышло, — развел я руками. — Сначала у меня оказались, на последующий день переезд, а там и служба. Пол декады дома не был. — оправдательно пожаловался я.
— Про то знаю, фонил тебе, — буркнул Володимир. — Милорада поведала.
— А как вы меня изловили-то? — полюбопытствовал я.
— Это не сложно, деньгу стражам… — начал было Володимир, но узрев чело мое, поправился. — Не купил, с меня аж документ просили, что отец я тебе, а не злодей какой, — уточнил он. — Так что стражи не злодеи.
— А срок Милорада сообщила? — уточнил я, на что последовал кивок. — Всё одно полицаи продажные, — припечатал я стражей. — Ну да пусть их. Винюсь, отец, не навестил. Но ухи драть не могите, — уточнил я.
— Ладно, леший с тобой, — констатировал факт Володимир. — Ступай, собирайся. Да с любушкой твоей домой поедем.
— Нетушки! — праведно возмутился я. — У меня день всего между поездками служебными, а вы меня в гости на целый день зазываете! Мы с Милорадой не виделись пять дней, и так найдём, чем заняться. А вот к себе вас приглашаю, раз уж приехали. Пообщаемся, почаевничаем. А отчий дом навещу позднее. Когда в делах просвет будет, — отрезал я.
— Хорошо, — помыслив с полминуты, перестав челом багроветь, выдал Володимир. — Навещу, коль приглашаешь.
— Да, отец, сразу хочу предупредить вас, чтоб не при Милораде, — выдал я у парадного входа в инсулу. — Рано ей детей заводить. Да и нам двоим воспитание пока не вытянуть. Сами юны излишне. Так что думайте сами, а ранее чем через три года, а то и пять лет, внука от меня не ждите, — отрезал я.
— Сие понятно и без речей твоих было, — манул рукой Володимир, вызвав у меня искреннее изумление. — Что очи выпучил? — ехидн откомментировал он мою гримасу. — Думал, гневаться и орать буду?
— Признаться, да, — растерянно выдал я.
— А вот тем взрослый муж от недоросля, вроде тебя, отличен, — фамильно ответил Володимир. — Сказал ты мне вещи обидные, но справедливые. А я не юнец неразумный, чтоб на правду рукой махать, в угоду себе её игнорировать. Тяжело сие, но тут ты прав.
— Вы знаете, отец, я бы вообще вам посоветовал, коль тяжело вам, что понять вполне могу. Да даже коль не тяжело тоже. Подберите Эфихосу наставницу дел амурных. А то и рабу или наложницу. И польза ему будет немалая. Не придётся, как кутёнку слепому, тыкаться, — попенял я на своё отсутствие соответствующего образования. — И чадо вполне получиться может, ну а воспитание и так, и так на вас. Хотя и Эфихосу также достанется, что в жизни и не лишнее отнюдь. И да, пойдём в дом уже, а то стоим у парадного как калики какие, — опомнился я.
— Подумаю, — буркнул Володимир.
И весь путь занудно ворчал о яйцах, в моей роже, которые повадились наставлять курицу, в его мудром челе. Ну, хоть не мимо ушей пропустил.
— Здравствуй Орм… Ой! — встретила распахнутую дверь Мила, проворно проводя ретираду на кухню по причине явно “не гостевого” гардероба.
— Здравствуй, милая. Рад видеть, — повысил голос я, под добродушную ухмылку Володимира. — Гости у нас, — явил себя капитаном Очевидностью я. — На стол подберешь что-нибудь? — уточнил я.
— Подберу, Ормондушка. — раздался с кухни её голос.
— Ну, в общем, проходите, располагайтесь, — провёл я отца в кабинет-гостиную.
— Небогато, — оглядел он комнатушку.
— Нам хватает, Володимир Всеволодович, — сообщила переодевшаяся Мила, снаряжая на стол.
— Хватает ей, — не преминул фыркнуть отец. — Седмицы вместе не прожили, а хватает. Тесно и места мало, — поставил он экспертный диагноз.
— Я аренду думал… — начал было , но был перебит.
— Совсем памятью скорбен стал, Орм, — ласково улыбнулся ехидный предок. — Я тебе о домике и средствах на обзаведение что толковал?
— Я как-то и не претендовал, — отернился я. — И вообще, стряпню вон Милорады отведайте, отец, — хозяйски указал я. — А не разговоры разговаривайте.
— И отведаю, — ехидно зыркая на меня, ответил Володимир, предавшись чревоугодию.
Ну а пока он продукты потреблял, Мила за стол присела, чай хлебнула, и вдруг себя по лбу хлопнула.
— Орм, я же совсем запамятовала! — выдала она. — Куда медаль твою положить?
— Эммм, — припомнил я, что марионеточную награду я в пинджак упрятал, в карман нагрудный. — Да как-то места особого нет, — признал я.
— Подберу, — покивала Мила. — А за что ты её получил? А то и не рассказывал, — с интересом уставилась она на меня.
— Да и мне любопытно зело, — уставился на меня Володимир.
— Не могу сказать, тайна служебная, — изящно отмазался я.
— И ведь тоже не сказал бы, — с некоторым осуждением уставился на меня отец.
— Ну, вообще-то, я не считаю, что заслужил, — честно сказал я. — Точнее, не в полной мере, — поправился. — Но начальству виднее.
Так и позавтракали. Отец с пристрастием допросил на тему “времени свободного”, обязал нас явиться, пригрозил родителей милорадиных позвать, да и откланялся, в усы ухмыляясь.
— Ты только о гостях предупреждай, Орм, — примостилась моя овечка мне на колени.
— Тут, скорее, тебе предупреждать стоило — несколько несправедливо отмазался я. — Это ты с ним по фони общалась, я же только на пороге, считай, встретил.
Предались различным упражнениям, в процессе их обменявшись сообщениями о взаимной тоске. Потом Мила о штудиях своих отчиталась и пару вопросов задала. Нужно отметить, вполне толковых, а в остальном вполне справилась. Хотя, о том, что скучала и “одиноко без меня”, лишний раз сообщила. На что я лапами развёл: служба, деваться некуда.
Ну а после свидания потратил я ещё три дня на облёт корреспондентов-переговорщиков служебных. А после было сборище семейное, где родители нас, невзирая на писк наш о “сроке испытательском” благословили, да домом озадачили, в смысле, где и каков ставить.
Ну а я, подумав, обозначил местом жительства, что-нибудь поближе к Акрополю. И между Управой с Академией. на что Мила согласно кивала. Мол, хоромы не нужны, отстроимся, если что.
После чего поснедали вместе, да и благословлённые повторно, поехали мы с подругой домой. И вот поселился у меня, признаться, внутри червячок. Уж больно всё ладно да хорошо, а жизнь — она вещь такая, не самая простая и приятная. Да и некоторые моменты меня, признаться, напрягли. И незаметные вроде, но наука Артемиды даром не прошла. Бес знает, в общем, не самое приятная возможность. Впрочем, могло и показаться, да и даже если нет, мысли у всех разные бывают и ещё не показатель.
Так что загнал я свои опасения подальше, но на заметку принял. Да и прямо скажем, друг другом насладиться они нам не помешали, так что на следующий день явился я в Управу, в целом довольный и с досрочно справленным заданием.
14. Марионеточных дел мастерство
— Явились, Ормонд Володимирович, — встретил меня Добродум с видом столь загнанным и скорбным, что я непременно бы сочувствие проявил, не будь начальство мое столь змейским и лешим.
— Явился, Добродум Аполлонович, дела справлены, — вывалил я на свежий стол начальский папки с договорами и отчетами.
— Справлены — это хорошо, — обозначил своё отношение к сему факту и задумался.
Ну, начальство думает, служба идёт, резонно рассудил я. В кресло уместился, да и стал потихоньку телекинез эфирный тренировать. Леший же тем временем в стену кабинета взирал, несомненно, желая там некую истину выглядеть. Прошло так полчасика, я уже думал подремать. Ну а что, кресло удобное, начальство змейское кротко и незлобиво, всегда бы так. Но планы мои прервал вызов фони, на который вздрогнувший Добродум трубку взял, буркнул что-то одобрительное и, трубку повесив, с подозрением уставился на мою персону.
— Вы, Ормонд Володимирович, отпуску требовать явились по обстоятельствам семейным? — уставился на меня, как на врага Полиса? злонравный Леший.
— С чего бы это? — кротко улыбнулся я. — Я, Добродум Аполлонович, о поручениях отчитаться зашёл, коли запамятовали. Но идея хороша, благодарю, — благодарно покивал я.
— Не вздумайте! — выкатил очи начальник. — У нас завтра посольство, причём не в один Полис, так что против я категорически!
— Да? — уточнил я. — А у меня седмица есть, согласно распоряжению вашим, — веско потыкал я в папки. — Вы мне на полторы декады поручение давали.
— Что-то путаете, — выдало начальство с видом непричёмистым, просмотрело папки, потёрло виски, да и выдало. — Награда за хорошую работу есть новая работа! — важно выдал он.
— Ну да, — покивал я, с видом, всё мое отношение иллюстрирующим. — Вы бы поспали, Добродум Аполлонович, — проявил я заботу. — А то направите нас на Луну с посольством, с устатку, — развернул я причину заботы.
— В небесах отосплюсь, — буркнул начальствующий тип. — Ступайте, готовьтесь.
Это, как укатали-то змейство его дела посольские, размышлял я, бредя по коридорам управы. Впрочем, “в небесах” это он, очевидно, про суда воздушные, а то мне, при всей его злонравности, новое начальство не потребно. Поставят ещё Младена какого. Так я ж и до смертоубийства дойти смогу. А тут хоть гад, но свой всё же. Отметил я мысли, мне не свойственные, к персоне, лишь здравых опасений заслуживающей, да и встряхнулся. Размякаю, не дело это. Причины понятны, но с благоглупостью бороться надо непримиримо.
А вообще, конечно, выбрал я время для личной жизни, хотя и не вполне выбрал, а сложилось так. Но это не важно. Всё равно, нашлось время, когда Управа мало, что не на ушах стоит. Серонеб, например, меня углядев глазищами красными, на столик с видом мученическим гаковницу скорострельную брякнул!
Я сие орудие с пристрастием оглядел, в техническом состоянии её образцовом убедился, да и отодвинул.
— Не потребно ныне, — оповестил я.
— Хто тут? — вздрогнул задремавший на ходу завхоз. — Орм, бес злорадный, не дам я тебе…
— Уже дали. А я говорю — не надобно. Лучше, когда на самокате экспедиция будет — выдавайте. Без истерик ваших и симулянства бездарного, — припечатал я скаредно утаскивающего в закрома гаковницу Василича. — И вообще, что у вас творится-то? — резонно осведомился я. — Только с экспедиции, а вокруг как дом для головой скорбных.
— Таковой и есть, — вздохнул дед. — Пятый день на службе безвылазно сижу, — зевнул он. — У нас сбор послов Союза Полисов Гардарики намечается. А ты, небось, в экспедиции пересидел, — несправедливо укорил меня он.
— Пересидел, скажете тоже, — фыркнул я. — Это работа моя прямая, да и в Полисе за седмицу день лишь был! Да и завтра опять бес знает куда, начальство у меня загнанное, ликом кочан капустный напоминающее, маршрут не озаботилось обозначить.
— Леший? — буркнул дед, на что я заинтересованно кивнул.
Дед влез в недра конторки, пошебуршал бумагами, вытащил замызганный список, да и зачитал мне с него:
— Леший. Завтра Меньск, послезавтра Нидарос, а пару дней спустя от завтрева, Рим. Эк вас мотает-то! — покачал головой он. — Но самолёт скоростной на полночь выписан, всё успеете, — покивал он.
— Эммм, — несколько удивился я. — А у вас-то, Серонеб Васильевич, данные сии откуда? Вы ж вроде складом заведуете?
— Ну да, — ехидно, хоть и не выспато, уставился на меня дед. — Глава ведомства снабжения Управы Посольских Дел, — выдал он.
— А что ж вы тут, а не в кабинете начальском делаете? — уже серьёзно изумился я.
— А этим олухам склад доверь, без штанов оставят и по миру пустят, — доходчиво ответил немалый чин.
— И всё равно вы жадина, и потребное, в службе необходимое, выбивать из вас буду! — справился я с изумлением.
— Да выбивай, всё одно не так скучно, — отмахнулся гадкий дед. — Щаз-то чего канючить припёрся? Полк милитантов в эфирных доспехах?
— А у вас и полк есть, — запоминающе покивал я. — Это хорошо. Но мне сейчас, окромя саквояжа сейфового, и не потребно ничего.
— Не “ничего”, — отрезал дед, саквояж притягивая и его разверзая. — Леший твой ни сам не явился, ни человека не прислал, — сказал он, пихая в недра саквояжа тонкую папку бумажную. — Ордер на довольствие денежное, именной, сам отдай, либо получи в кассе.
— Точно бардак и дом разумом скорбных, — поставил я диагноз, удаляясь со склада под кивки скаредного деда.
А вообще, хмыкнул я, к кассе направляясь, уже второй немалый чин, начиная с начальства злонравного меня как тренажёр психологический пользует. Судьба у меня такая, и в гетеры что ль податься? Обдумав эту мысль, я решил всё же остаться собой. Даже ежели исключить вопросы постельные, мне неугодные, пациенты мои, кроме злонравных антикварных злыдней, будут жизни себя решать массово. Ну, мне так мнится, так что, а ну к лешему стезю гетеры, разумно заключил я.
