— Успокойся, мы с ним уже говорили на эту тему. Он понял, чем ему будет грозить отставка, если все оставить без изменений. И потихоньку предпринимает ряд мер, чтобы стать во главе частной сыскной конторы, набирает себе штат, убирает в свой архив некоторые документы, связанные с сохранностью агентуры. Он сегодня отсутствует здесь, ты заметил? Не волнуйся, это связано с выполнением наших планов.
— И поэтому, как я понимаю, ты Крис и не скажешь, где он сейчас и почему задерживается?
— Приедет, сам расскажет. Мне тоже интересно будет узнать, как там у него все сложилось. Давай пока продолжим про корпус. Насколько я помню, из четырех бригад Занкевич сформировал две дивизии?
— Тут не все однозначно. Французы попросили так сделать, у них же нет в армии бригад. Дивизии есть, а бригад как таковых нет. По этому поводу Занкевич предварительно запросил добро у военного министра России, аргументируя это тем, что численность солдат после всех сражений сократилось. Ему разрешили. Кстати сейчас он вместе с его ставленником Раппом находятся как раз в лагере Ля Куртин, куда и перевели две бригады для отдыха и переформирования.
— А кто такой Рапп?
— Какой-то направленец Керенского, назначен военным комиссаром. Правда я так и не понял, то ли он сам по себе, то ли в подчинении Занкевича находится. Не знаю пока точно, знаю лишь, что он вместе с генералом и еще с одним представителем Временного Правительства, неким Сватиковым, поехали в лагерь, где квартируют бригады. Будут уговаривать солдат продолжать войну. Там же они бунтуют, требуют отправить их в Россию. Вот они и отправились туда, в командировку, попытаются утихомирить их.
Слушая Игнатьева, я вспоминал — все события, связанные с Русским Экспедиционным Корпусом, как ни странно, именно из его мемуаров знал. Чем-то может, и отличались, но в основном остались без изменений. Надо думать, до поры до времени, пока я не появлюсь в лагере Ля Куртин и не попытаюсь изменить ход истории.
— Алексей ты все-таки мне более подробно расскажи про дела касающиеся солдат в этом лагере.
— Меня хоть и отстранили от многих обязанностей, но я своих соотечественников не могу просто так оставить без внимания и постоянно интересуюсь, что там происходит. Если коротко, то на сегодня большинство военнослужащих первой и третьей бригад сняты с фронтов и переведены в лагерь Ля Куртин. Происходит почти все так, как ты и предрекал, рассказывая мне наше будущее. На пятое июля в лагере находились 16187 нижних чинов, 289 офицеров и 1718 лошадей. Вот и представь себе: — На улице жара под сорок градусов. Никто санитарией не озаботился, конюшни не чистятся, мусор не убирается. Вонь, грязь, мухи, и к этому можно добавить драки, неуставные взаимоотношения на почве пьянства и разногласия между солдатами бригад. Питание ужасное, заставляет нижние чины искать еду в близлежащих деревнях, денег, чтобы закупить хотя бы хлеба, нет. Офицеры обособились и ничего с распоясавшимися нижними чинами сделать не могут, а порой и не хотят, боясь расправы над собой. Случаи самосуда уже были. Да они и сами виноваты, особо не отличаются примерным поведением, нередко нарушают дисциплину. Я посоветовал генералу Лохвицкому разделить корпус и вывести одну из бригад за границу лагеря, он вроде так и сделал. Выбрал одну из наиболее дисциплинированных, где солдаты настроены на продолжение войны. Первая бригада, наоборот, ни в какую не хочет погибать здесь, в то время как в России происходит революция. Находятся в лагере и продолжают требовать возвращения на Родину. На почве таких разногласий и случаются стычки между солдатами бригад. События развиваются, как ты и предполагал.
— Алексей Алексеевич, раз уж у вас есть такая возможность, то посоветуйте Лохвицкому ни в коем случае не поддаваться на уговоры генерала Занкевича применять бригаду для подавления волнений в лагере Ля Куртин, жертвы в противном случае неминуемы и его имя будет запятнано убийством русских солдат.
Полковник покачал отрицательно головой и добавил:
— Мне кажется, поздно что-то предпринимать, Занкевич уже там, и он может настоять на выполнении решения, которое посчитает верным. Боюсь, он прикажет Лохвицкому использовать выведенную из лагеря бригаду для усмирения бунтующих. Вероятно, пообещает золотые горы тем, кто продолжит воевать, солдаты в результате разделятся на две враждующих группировки, и все закончится как ты и говорил — вооруженным противостоянием. Я, конечно, постараюсь встретиться с генералом Лохвицким, и попытаюсь уговорить его не привлекать солдат бригады для подобного решения инцидента. Но не уверен, что он пойдет против приказа своего начальства, он в этих вопросах весьма щепетилен.
— В таком случае его можно будет обвинить в развязывании гражданской войны в России. Да, именно так и заяви, пусть задумается. Именно он станет причиной братоубийственной бойни в подчиненных ему войсках. И это будет происходить на виду у просвещенного мира. Французы его не поймут.
Полковник задумался, да и мне вновь было что обдумать.
Я предвидел подобную развязку, все повторяется. И я пока не вижу способа, как изменить надвигающиеся события. Вся эта свистопляска явно требует вмешательства. Нужно их соединить и предложить свой вариант выхода из положения противостояния. Хотя бы на уровне комитетов, правда там сейчас их развелось как комаров, много и все жаждут крови. Полковые, батальонные, ротные, взводные, и даже отделения имеют своего комитетчика. Все ринулись управлять, все вынашивают свои планы, и никто не предпринимает никаких мер по мирному урегулированию создавшегося положения вещей. Издалека, как вот мы сейчас с Игнатьевым наблюдаем и рассуждаем, рассмотреть, что там происходит на самом деле и какие следует предпринять действия, не возможно. Значит, придется возвращаться в свою часть, в мой разведвзвод. Иначе кашу не сварить.
— Алексей Алексеевич, мне необходимо быть в лагере, сам понимаешь, никто из них не знает, что нужно делать в таком случае, не хотелось бы повторения непродуманных действий. История с этими солдатами, произошедшая в моем мире, не должна повториться и здесь. Надеюсь, ты сможешь оформить документы, подтверждающие, что я только-только выписался из лазарета с диагнозом потери памяти в результате контузии. Ну и отправить меня в лагерь, а то я могу тут на дорогах Франции и потеряться.
— А как же Ситроен? Да и Жульен надеется на встречу.
— Придется спешить, пока состряпают документы, можем попытаться организовать обе встречи. Лучше конечно, как ты и предлагал, напросится на семейный ужин в семью Ситроена. Ну а что? Крутиться как белке в колесе вам, ваше сиятельство, не привыкать. Павел не скоро вернется, помогать особо тебе Алексей будет некому. Но ты не расстраивайся, я буду рядом, главное выполнять те мероприятия, которые мы наметим на ближайшее время.
Глава 25
Как оказалось, семья Ситроена, к нашему везению, буквально через день отмечала семейное событие. Будут праздновать рождение сына, и в число многочисленных приглашенных попал граф Игнатьев. Приглашали именно полковника, а с кем он придет дело десятое, можно взять с собой кого угодно, в этой семье по такому поводу были рады всем. Пришлось вновь напрячь голову, вспоминая все о Ситроене, и особенно про его детище — автомобильный концерн, в надежде, что Алексей после моего инструктажа сможет заинтересовать и даже заинтриговать промышленника своими знаниями о его делах. Отправились вдвоем, граф жену почему-то не взял с собой. Я ее вообще лишь раз видел, красивая женщина, и главное любит мужа.
Жена Андре Гюстава, Жоржина, была с новорожденным, и гостей встречал сам хозяин со своей маленькой дочкой Жаклин. Трехлетняя девочка уморительно добросовестно исполняла роль хозяйки, она величественно и с невозможной для ее возраста грацией приседала в попытке сделать книксен. Отставляя правую ногу в сторону, старательно переносила левую за отставленную правую. Затем также усердно выставляла перед грудью пухленькие ручки, приседала и, хлопая большими ресницами, таращила свои карие глазки на гостя. Без восторженного одобрения со стороны приглашенных ни одна ее попытка не оставалась. Папа был доволен своей дочерью и, встречая гостей, делал вид любезного и гостеприимного человека. Обычно в таких случаях выставляли дворецкого или как положено в великосветских домах мажордома, который должен встречать гостей в парадной ливрее с застывшей на лице маской величественности в своей значимости на этом торжестве. Его не было, но мрамор ступеней и непременная в таких случаях бордовая дорожка с золотой каймой по краю присутствовали.
— Ваше сиятельство! Граф Игнатьев! Я рад вас видеть, и благодарю, что вы приняли мое приглашение.
— Ну, а как же иначе, мсье Ситроен, разве я мог не поздравить вас с сыном. Даже в случае если вы и не соизволили пригласить меня, я все одно постарался бы найти возможность высказать свои наилучшие пожелания и выразить радость по поводу появления у вас долгожданного наследника. Теперь есть, кому передать в будущем дело вашей жизни.
— Граф, извините за неучтивость, но я бы не хотел, чтобы сын продолжил выпускать оружие и боеприпасы, я не согласен с вашим пожеланием.
— Так и я не это имел в виду. Я же знаю вашу мечту, и я всецело поддерживаю ее. Выпускать автомобили на радость всем людям, что еще можно желать лучше. Именно это я предполагал, когда говорил о возможной преемственности дел в вашей семье.
— Да, да, я помню наш последний разговор, вы уже тогда проявили странную осведомленность про мои планы. Я еще только-только наметки делаю, а вы уже уверены, что именно и когда я стану производить на своем заводе. Очень впечатляет ваша осведомленность. Я понимаю — должность, она обязывает знать все, что касается вооружения и техники союзников, но вот чтобы и мысли могли читать компаньона по снабжению армии России снарядами — это уму непостижимо как впечатляет.
— Так я же в курсе, что вы начинали свое дело именно с выпуска шестерней с шевронным зацеплением. Вы тогда совместно с братьями Эстен успешно их выпускали и продавали, даже в России был налажен их выпуск, а потом удачно работали с производством автомобилей. Так что ваши планы предугадать не сложно.
— Вы очень осведомленный человек, граф. Явно я зачем-то вам нужен. Нам видимо необходимо еще раз поговорить, и утрясти некоторые нюансы. Я постараюсь найти свободное окно сегодня для нашего разговора. Но сейчас извините, мне необходимо продолжить встречать гостей. Вы пока проходите, располагайтесь, будьте как дома. Так, по-моему, говорят в России. А почему вы забыли представить вашего спутника? Судя по внешнему виду, это кто-то из братьев, я прав?
— Немного есть такое. Но не совсем. Молодой человек представляет собой незаурядного экстрасенса. Он сможет предсказать ваше будущее, вернее не предсказать, а предположить его ход. И неплохо у него, кстати, это получается, но особенно хорошо составляет прогноз будущего в целом по стране, и даже по возможным войнам. Я настоятельно рекомендую побеседовать с ним. Кстати именно его мысль о сотрудничестве с вами я в предыдущем нашем разговоре и озвучил. Зовут этого молодого человека...
Полковник слегка запнулся. Мы с ним не обговорили, под каким именем меня представлять промышленнику. Я поспешил сам назваться.
— Можно обращаться называя Христофором Трифоновым, или просто Крис, именно так меня назвала ваша племянница Жульен, когда я лежал в госпитале под ее надзором.
— Постойте, постойте. Так это о вас она мне рассказывала? Я запомнил, впервые тогда услышал, чтобы она положительно отзывалась о своих сверстниках, явно была под впечатлением. Взахлеб говорила о русском крестьянине, который по ее мнению выглядит намного осведомленней и продвинутым, чем наши воспитанные и образованные молодые люди. Действительно, мне очень интересно с вами познакомиться поближе и поговорить. Я надеюсь, мы найдем время, чтобы это осуществить. А пока, передаю в руки моей племяннице, Жульен. Вон она, уже спешит к нам, видимо вас увидела.
Я и раньше только при одном появлении этой изумительно красивой девушки замирал и отключался, поэтому неудивительно — встреча вновь заставила почувствовать, как все мое тело одновременно с замиранием вдруг с неистовой силой рванулось навстречу ее глазам, притягивающим и зовущим в свои бездонные омута. Я почему-то был уверен — именно меня она ждала, находясь неподалеку от входных дверей. Слегка смущенная от своей радости Жульен, не отрывая от моего лица взгляда, вежливо приветствовала графа. Алексей, довольно ухмыляясь в свои усы, делая вид, что не заметил легкое несоответствие приветствия и взгляда девушки поспешил сгладить ее неучтивость:
— Мадемуазель Жульен, я обещал вам, что увидите своего пациента живым и здоровым так и сделал. Берите и пользуйтесь. Продолжая ухмыляться, уже отходя от нас, как бы, между прочим, добавил:
— Эх, был бы я свободен, ни за что бы, ни пропустил такое чудо.
Я все еще находился в ступоре, да и Жульен не могла сразу сориентироваться и от этого возникла небольшая, но многозначительная для нас обоих пауза.
— Крис, я на тебя обижена — первой заговорила Жульен — ты даже не попрощался со мной и ни разу не попытался встретиться до вашего отъезда. Я была дома целую неделю и все время думала о тебе, а ты.... Поняв, что невольно проговорилась о своих чувствах по отношению ко мне, она еще больше покраснела, хотя и до этого от нахлынувших на нее чувств была красная от смущения.
— Вот видишь, до чего довел девушку, сама признается, что неравнодушна к тебе. Я хоть и не монашка, но мое воспитание мне не позволяет совершать вольности, и даже высказанный легкий намек на мои чувства по отношению к тебе, Крис, уже говорит, что я нарушаю всякие приличия, девушке из еврейской семьи не позволительно подобное.
— Я не мог даже подумать, что вы Жульен мной заинтересуетесь и уж никак не ожидал, что смогу разбудить ваше сердце, так же, как и мечтать о том, что вы сами признаетесь в этом. Поверьте, я очень тосковал вдали от ваших прекрасных глаз, и по вашим шуткам, и....
Я чуть не ляпнул, что мое желание обнять и прижать к себе все ее тело, и почувствовать при этом его горячее обратное стремление, подобное моему, было не редкой мечтой в моих грезах, особенно, перед тем как заснуть.
— Ну, ну, продолжай, о чем ты еще тосковал, вспоминая меня, говори, говори, мне очень интересно, о чем тоскуют мужчины, находясь вдалеке от объекта воздыхания. Ты же обо мне думал? Или о ком — то еще, тебя же там, на Родине, наверное, кто-то ждет?
Я поспешил найти причину, не отвечать на ее вопрос:
— Жульен мне кажется, на нас обращают внимание, может нам куда-то отойти в сторонку и не стоять на проходе?
Девушка отвела взгляд от меня и, оглядев место, где мы находились, слегка смутилась. Поспешила взять за руку, и увлечь за собой:
— Пойдем, я представлю тебя моим родственникам.
— Жульен, может пока не надо? Неудобно как-то. Какой-то не вполне знакомый для тебя мужчина будет предъявлен твоим родным.... В качестве кого ты хочешь меня представить?
