Ландскнехт. Часть шестая

А я покуда — раз уж насовсем — кинулся таскать недотасканое. Собирая буквально все и под завязку. С дизелей свинтил насосы и форсунки — при этом набрал еще бочонок соляры или чорт знает какого слива. Выгребли все предметы обихода, раскурочил что смог в аппаратуре БИЦа. После, перетаскав это все в лодку, обратно притащил взад фатапарат Ирмы, и четыре кассеты с пленкой. И, в меру сил вспоминая детские занятия с всякой этой дурацкой выдержкой-экспозицией и прочим — как смог сфотографировал все внутри базы, что интерес представляло. На память.

...— Готово, солдатик! Жахнет, как ты говоришь, в труху!

— Ну, это если не протухли... Шнуры, и главное — фитили — проверил?

— Трижды. Вскрыл упаковки, из каждой брал, проверял... Надежно. Три сразу запалим, сборки на три часа сделал. Если одна погаснет, и даже вторая — третья точно догорит. А там...

— Годидзе. Давай пожрем, до вечернего прилива еще два часа. Я все собрал-утащил, до чего дотянуться смог. Даж посуду прибрал. Разберем потом. И так забили битком. Горючку всю перелил. Как прилив начнется, стащимся и подойдем к входу опять. Там котел разожжем, и до марки поднимем. Топлива у нас вдоволь таперича. Как отойдем, и до самого случая пока не жахнет — полным рванем. Когда поднимем пар, вот тогда я нырну, и подпалю, а потом сразу...

— Нет уж, солдатик. Давай-ка я.

— Это чего? Думаешь, в Геростраты попадешь?

— Кудой?

— Говорю — славы захотел, девкам хвастать будешь, мол самолично Бомбы подорвал?

— Ой, дурак... Нешто ты не разумеешь, что нам с тобой о сем вообще помалкивать придется? Какие там девки... Просто, ежели уж я там чего накосорезил, и вдруг — ну вот что не так пойдет — ты хоть снаружи будешь, шанс уцелеть поди есть, оно ж все внутре бахнет...

— А, ты в этом смысле... Ну — как хочешь, — объяснять Костылю что как в том анекдоте 'чего от нее бежать, она же атомная!' — не стал. Если он там чего накосорезил, так, что жахнет сразу — то пофигу, внутри, снаружи, или даже в километре. Но, забота обо мне — приятно. И напрягает. Может, это он на вшивость меня так проверяет? Чтож, так и ответим: — Только, мыслю, раз такое дело — вдвоем пойдем. Мало ли чего. И вообще.

— А вдруг с лодкой чего? А мы там уже все зажгли?

— А тогда вернемся, и погасим. Три часа у нас на это. Я так скажу — если за час что-то у нас на ходу случиться — и то вернуться успеем, и погасить. Но лучше не надо. Нам такой Голливуд ни к чему. Так что сразу когти рвем полным ходом. Пятнадцать узлов даем, и через три часа мы минимум в сорока милях, за горизонтом. Надеюсь, наша малышка такое издевательство выдержит. В крайнем случае, час полным, потом на средний перейдем, но все равно миль тридцать выжать должны.

— Так не увидим же ничего?

— Увидим. А вблизи, Костя, даже тебе на это смотреть еще рано. Ты же пожить хочешь? Вот и не вые6ывайся. Я — тоже ни разу в жизни не видел, только в кино. И тоже хотел бы посмотреть. Вот только оснащение у нас не очень, и кораблик маловат. И то мы его весь габберами утыкали, и ничего. Я кстати и счетчики Одри все выгреб, их тут много было. Так что — посмотрим издалека. Может, даже кино снимем, и фото.

Глава одиннадцатая.

...И снова шипит за бортом вода, рассекаемая форштевнем, и чайки кричат в вышине над стремительно несущейся в море лодкой. Практически, цитата. Можно еще сказать мол — наш отдых закончился, и снова мы несемся в неизвестность, к новым....

— Ах, блять!

... Не, все нормально... — Чо у тя там, старый?

— Да вспомнил, мы ж ветошь из машинного не забрали, и тару от взрывчатки оставили. Одне убытки! Как же ты теперь?

— Сука. Подъеб засчитан... Очкуешь, плесень?

— Есть малость. А сам-то?

— Да писдец, так-то сказать. Обосратушки немного.

— Может, подбавишь?

— Ну нахер. У нас все точно. Нормально идем. Еще два часа, и....

— И каааак пизданет!

— Эт точно...

Церемонию прощания вопреки дурашливым настроям до и после — провели довольно прилично. Без всяких там речей, но как-то по-доброму попрощались. Костыль даж присел, в лицо мумии Ирмы поглядел напоследок. Выпили по стопарику, вслух поблагодарили сие место и хозяев, да и пошли. Запалили фитили и нарочито не спеша, хотя в таком деле всегда хочется чтоб да поскорее — сошли в воду и нырнули на выход. Лодочка уже под парами стоит, вылезли на борт, и айда. Медленно и аккуратно вышли за прибрежные камни — впрочем, если тут подлодки ходили — то наверняка секретный фарватер-то есть. А дальше дали ходу. На удивление, лодка пошла весьма хорошо. И не болтало нас. Ну, это-то понятно — мало того что до того, считай, пустые шли, без балласта, так и все, что было, Костыль разместил так, чтоб наших абизян, ныне покойных (кстати, а где они?), пожестче укачивало. А теперь мы хорошо в грузу. От сего и лодка не скачет на волнах, правда что, если шторм, то заливать тоже станет сильнее. Но Костыль говорит — до завтрева не должно. А кроме того, что балласта взяли, так еще и корма осела получше. Отчего винт сильнее грести стал, упор выгоднее — вот и идет лодочка на тех же оборотах быстрее. Максималка, возможно, упадет, но вот средний ход станет выгоднее. Такие вот корабляцкие хитрости. Вот и идем мы примерно десятью узлами, течений и ветра противного не отмечается — значит, отмахаем за горизонт до того как жахнет. Все одно в ночь идем — выходили в вечерний отлив, уже скоро и сумерки. Идея что-то сфотографировать себя изжила — не выйдет толково, да и вряд ли что-то стоящее будет видно с сорока минимум килОметров. В ночь идти конечно не особо приятно. Но решили, что если что — как жахнет ляжем в дрейф с теплым котлом, или малым пойдем. Топлива у нас средним ходом до Брегена должно хватить, накрай рванем напрямки к берегу степному, там уж будем думать. Хоть кизяки в степи собирать пойдем. Но, это если без неизбежных на море случайностей. А как без них, если они — неизбежные...

По часам ждать взрыва было вроде бы и глупо. Хоть и имперская выделка, но шнур такой длины погрешности даст много запросто. Да и мало ли, что от лежания векового с ним могло статься. Потому примерно как подходить стало, по часам — предупредил. С часами, кстати, интересное дело — так выходит, в Империи до наших с Бару придумок не дошли — все часы что мы нахоботили — были карманным. Адмиральские я тоже всучил Костылю, остальные свалили в общак. Надо сказать, чем ближе подходил час Хэ — тем сильнее пробирало мандражом. Ну, сорвались, конечно — достали топливный резерв. Не все ж в баки вылили. В общем, когда я оповестил что, мол, ще квадранс, и рванет — мы были хорошо не совсем в зюзю от переживаний. Ну и, как обычно, началось..

— Ты, блё адмирал, или насрано?

— А?

— Хер на. Форму, грю, нацепи, и фурагу. Последний парад наступает.

— А сам? Ежели я адмирал, то хули у меня на корабле какой-то уе6ок в исподнем и плащ-палатке? Распустились, при прежнем командовании, понимашь! Немедленно привести себя в вид! Не, погоди, стань на руль, а то как я...

— А никак. Забей. Ща машину на самый малый. Штурвал барашком подожми И сидим, смотрим.

— Вот прямо так?

— А кто нам запретит?

— Да пусть, блять, попробуют, хе-хе....

И вот, сидят два дебила в древнеимперской форме в лодочке посреди окияна, и пырятся в ту сторону, где должно жахнуть. Ессесно, не на сухую, Костыль даже и раскурился от чувств. А у меня отчего-то руки подрагивают, хорошо хоть, в темноте не видать.

— А знаешь, солдатик, я...

Тут-то и пиздануло. Примерно там, куда мы и смотрели. Может, мне и показалось, или сам уже додумал — но словно несколько вспышек с минимальным интервалом? Не знаю, могло ли такое быть, или придумываю сам себе — но так или иначе горизонт озарило, а спустя несколько секунд, прям как в учебном кино, над горизонтом взошло не очень яркое солнышко. Ну — для солнышка — не яркое. Подскочило. как поплавок, замедлилось, с белого света пожелтело и чуть не в оранжевое и быстро потухло, оставив едва видное светящееся желто-оранжевым облако, быстро багровеющее и совсем становящееся невидным в сумерках.

Ох, бля... Это оно? Ну то есть... А тихо почему?

— А подожди, ща дойдет Давай-ка, ходу... Расселись тут, бля...

Звук идет, считая грубо — три секунды километр, сорок километров — две минуты. Ну, мы уж и не считали, кинувшись по местам, штурвал крутить, да машине пар давать. Сначала, наверное, меньше чем через минуту, нас нагнала ударная волна — ну, что дошло. По сути, легкий шелест, словно порыв ветра, но без самого ветра. А потом, по времени — и звук. Словно короткий гром — тоже, конечно, не сильно. Но Костыль все одно был впечатлен, глаза ошалелые. А я думал — вот же я дурень, там над всем этим остатком бункера — два этажа радиоактивной воды. И вся она сейчас, в виде пара, активнейшее возносится в атмосферу, вместе с прочими продуктами взрыва. И начинкой соседних Бомб. А вылетев в атмосферу — оно, согласно законам физики — непременно обратно осядет. Вот только где — неизвестно. А такой полуподземный взрыв, выходит, едва ли не самый грязный. Но хули уже теперь... Не изменишь. И жахнуло — как надо. Раз солнышко увидали, значит, бункер вскрылся, и никакая это не шипучка, а минимум одна Бомба таки смогла. База 'Срезанный цветок' существование в виде физического объекта — завершила окончательно.

Ночевали в дрейфе, остановившись когда вовсе стемнело. Небо затянуло, темень была непроглядная вовсе, и штиль почти полный, так что и море не светилось. Да еще и дождик начал моросить. Посовещавшись, загасили котел — будем надеяться, обойдется. На всяких случай зарядили все, что имелось, да и, отужинав чаем, покемарили. Я первым, обещавшись сменить Костыля на утреннюю вахту. Проспал спокойно, но чорт знает, не замечал за собой такого всякого — а тут приснилась эта, Ирма. Как будто я словно кино ея, неснятое, смотрю — как она к своейной бабке приехала, а уж та радая-радая. И прочая их родня — гляди-ка, и братцы и батенька-подводник. Проснулся не то чтоб нервный, но как-то не в настроении. Не в том настроении, чтобы вот это вот все. А вовсе и наоборот. А тут еще туман вокруг, причем плотный весьма. Костыль, судя по виду, всю ночь керосинил, в имперссиях пребывая. Форму адмиралову он бережно снял, сидел в мокром исподнем под плащ-палаткой с соловыми глазами и почти пустой бутылкой. Оповестил, что габбер разок мигнул ночью, а более ничего не было. И завалился спать, как был, на палубу. Крепенько дед ужрался, ну да, правда, я бы и сам врезал, если б всякая херня не снилась. А тут чего-то вовсе расхотелось. Сварил кофе, побродил по лодке бесцельно и бездумно. Потом все же в голову полезли всякие мысли. Ну, то что никакому Васе мы нихера не отдадим, и пусть спасибо скажет, что лодку вернем — это к оракулям не ходи. Но вот как бы уговорить деда некоторую часть не только бумаг, ему вряд ли интересных, но и предметов материальной культуры, и даже некоторые изделия декоративно-прикладного искюйства — сдать в музеум? Профессор Арно, конечно, хрен найдет столько денег... а светить официально совсем некстати. А забесплатно сдать — дед не согласится. Ну а из своей доли выкупать я не соглашусь. Из принципа. Ладно, обмозгуем! Едва туман начал сереть, я раскочегарил котел, и когда солнышко начало подсвечивать туман, стремительно его разгоняя своим теплом, не форсируя, на низком еще пару, пошел самым малым ходом вчерашним курсом, даже не будя Костыля.

К островку добрались, как всегда, вовремя. Ибо около полудни погода начала портиться совсем, и мятый мрачный Костыль, явно перебравший вчера, хмуро заявил, что будет к вечеру несильный короткий шторм. И, взирая на его несветлый образ, я, едва забрезжила впереди тонкая полоска, предложил причаливать.. Пока добрались, и барашки по волнам пошли и начало всерьез раскачивать, да и чайки все исчезли с неба. Дед, хмурясь, скорректировал прогноз до двухдневного и сильного шторма, так что выбора уже не оставалось. Подходя к островку — тут рулить встал Костыль, как более опытный, подумалось — хрен его знает, что там на нем живет, а у нас патронов мало... Но менять что-то уже поздно — на горизонте видны вроде как еще парочка островов, но до них час, а то и полтора ходу, уже не актуально. Ладно, что поделаешь. На все Воля Божия — ну, не повезло здешним обитателям, сами виноваты... Мы их здеся селиться, если что, не просили. Оп-па!

— Ага, вижу, вижу, солдатик. Ружье держи готовым. Все одно деться некуда.

— Может, попробуем обойти куда?

— Время да горючку стратим, тока и всего. Да и... ты сам-то посмотри.

— Да уж, походу, мы опоздали. Все разрушено до нас.

На берегу приветливо светили пустыми окошками развалины — и явно имперского размаха омегообразный каменно-бетонный волнолом — микробухточка рукотворная. Вот, туда-то и направимся.

* * *

Островок обжили быстро, тем более что, хотя дожжик и прошел, ан шторм разошелся хорошо, воврема пристали. Парковка для лодки, забыл, как она по корабляцки правильно называется, такая конструкция — работала наотлично. Лодка едва покачивалась, даром, что снаружи взлетали от ударов волн снопы брызг. Обустроились в развалинах, растопырив попертый из машинного базы брезент, отгородив себе лачугу у стены. В неплохо сохранившемся очаге с куском трубы растопили огонь. Притащив с лодки, кроме оружия, и жрюкзак с крадуктами, отобедали, после чего пошли обследовать местность поблизь, да запасать дровы..

Поселение тутошнее заброшено относительно недавно. Хотя основан сей форпост цивилизации еще имперцами — размах не спутаешь. Волнолом, и первый этаж дома — из гранитных блоков. А вот второй, разрушенный временем — такое впечатление, что чуть ли не саманный — явно надстроен был позже. И сейчас, собсно, от него мало что и осталось. Как и от крыши. Но некогда жили тут какие-то колонисты. И — долго. Обходить островок всерьез решили завтра, но поблизь пошарились. Убедившись заодно — что некогда островок, может, и посещали, но свежих кострищ нету вовсе. Так вот почти сразу за домом обнаружили самое вульгарное кладбИще. Аккуратный цвинтар на десятка три оплывших могилок с каменными блоками в изголовьях. Жили, помирали, их хоронили. И так не один десяток лет, похоже. Как бы еще не с старых времен. А потом — ушли. Вывезли все ценное, может, и не раз возвращаясь. Отчего, почему — неясно, но не видать никаких следов ни разорения или войны, ни внезапной смерти от мора какого, или бегства поспешного — нету ничего, никаких брошенных и забытых мелких вещей, или наоборот чего-то большого и неподъемного. Ну, или жили совсем уж бедно — но по размеру дома не похоже.

Под вечер Костыль расхворался. Таки простудился, жопа старая, давеча нажрамшись. Как бы плювманию какую не подхватил. Сдохнет же, гад, а мне потом одному плыть, а навигатор из меня как из гавна фекалия, чуть лучше матроса Железняка из песни. Лечить козла старого пришлось прогреванием горячими камнями, да универсальным морским средством. Ром с хинной, специями, и лимонным соком, да с горячим чаем. Наиболее действенные народные средства от всех болезней — жеваное детское гавно приложить, ильбо — обосцать, и на мороз, для нас были ситуационно недоступны. Потому — ром. Плеть и содомию, как крайние меры, прибережем на потом. Под вечер, нажравшись, дед сначала долго и путано рассказывал о своей жизни, потом попросил меня, ежели он помирать станет — рассказать ему все ж, кто я, и откуда. На что я сказал — мол, ага, расскажу, а ты не помрешь — придется же зарезать! Костыль задумался, долго сопел, допил ром и согласился — что не надо. И наконец-то выключился, как радио в полночь.