Концепция силы. Юлька

— А что у тебя?

— Из дому выйти не могу, — грустно сказала Тамара. — Дверь открою, а из дома как будто не выпускают. Муж сначала ругался, потом перестал. Представляешь: меня на руках на лестничную площадку вынес... Я так кричала, так плакала... Он испугался, валерьянкой напоил... Но, Юлечка, я хочу выйти, я не привыкла дома сидеть!

— А что ты чувствуешь, когда дверь открываешь? — задумчиво спросила Юлька.

— Мне страшно! Сама не знаю, чего боюсь...

Девушка поморщилась и вытащила из-под себя мокрую тряпку, которой протирала зеркало.

— Юля, не молчи. Ты знаешь про такие вещи. Что мне делать?

— Дай минутку подумать.

А подумать было над чем: чьё желание сбылось — Влада или её собственное со вчерашнего вечера? Если её, то она не знает, как снять высказанное заклятие. В любом случае придётся звонить Владу. Пусть он определит принадлежность желания и способ его... убирания? Снятия? "Паршивый из тебя филолог, — хмуро подумала Юлька, — на языке одни иностранцы вертятся — "аннулировать"! "Хоть и заглядывал я встарь в Академический словарь..." Милейшая, цитата не по делу! Нужные слова как раз на русском есть. Но "привычка свыше нам дана" пользоваться тем, что первым подвернётся под руку..." Юлька-грубиянка подозрительно спросила: "Ты чего тянешь? Человек же ждёт!" Юлька вздохнула: "Человек ждёт конкретики, а что я могу сказать?"

— Тамара, алло!

— Да-да, я слушаю.

— От телефона не отходи. Я сейчас созвонюсь с Владом, он тебе перезвонит. Если его дома нет, сама тебе позвоню. Мне кажется, твой случай по его части.

— Ой, спасибо, я буду у телефона всё время! — повеселела Тамара.

Юлька нажала на рычажки с лёгким недоумением. Чему это она обрадовалась? Ах, вот в чём дело! Приятно сознавать, что ты особенная и только с тобой могут происходить всякие сверхневероятности. Плюс приятно, что о твоих проблемах позаботится кто-то другой.

А Владу звонить немного стыдно. В последние дни она как будто навязывает ему своё общество... Снова возникла Юлька-грубиянка. Голосом отъявленного драчуна она заявила: "Он первый начал!"

— Влад, Добрый день.

— Добрый день, Юлия. Ещё что-то случилось?

— Случилось. Но сначала скажи: ночная драка была, или мне сё приснилось?

— Если ты о том парнишке, в которого мы ввели чьё-то сознание, то да, драка была. Тебя это успокаивает?

— Лучше бы это был сон, — с тоской сказала Юлька. — Мы спасли двоих. А за ночь погибли пятеро.

— Пятеро?.. — каменное спокойствие Влада наконец было пробито: слова Юльки его явно ошеломили. — Откуда ты знаешь?

— Откуда-откуда... Знаю... Ночью не знала. Утром проснулась — первая мысль: пятеро.

— Пятеро. Надо подумать насчёт Троих, что с ними делать. Признаю твою правоту. Их надо убрать. Так, ты приедешь ко мне вечером. Вместе подумаем. — Он не сказал, что избавиться от Троих можно легко — так он искренне думал: Утопленник-то оказался слабаком. Но Мотоциклист — противник, несомненно, сильнее и опаснее. А с Юлией посоветоваться необходимо, как он и думал утром: обладая самым настоящим вероятностным мышлением и анализируя способ уничтожения Утопленника, она могла предложить свой вариант уничтожения Троих. Напрашивалось единственное "но": Юлия могла и засомневаться, раз в ней занозой засела мысль о судьбе людей — физической оболочке сущностей.

— Я постараюсь приехать... Влад, ты вчера Тамару гипнотизировал?

— Нет.

— Точно помнишь?

— Точно. Что с ней?

— А может, ты использовал гипноз машинально? Она сегодня не может выйти из квартиры. Похоже на психологический барьер, или как там это называется. Я обещала ей, что ты сам позвонишь и посмотришь.

— Забавно. Ладно, позвоню. А теперь помолчи немного, но трубку не клади.

Юлька удивилась, но замолчала, невольно припомнив ту же ситуацию с Тамарой. Ждать пришлось недолго. Влад заговорил медленно, как будто рассказывал, используя для наглядности учебную карту:

— Вокруг тебя странное поле. Не пугайся раньше времени. Оно защитное. Но его основной фон — не пускать тебя куда-то. Не заели тебя сегодня всякие занудные дела, житейская мелочь? Нет впечатления, что тебе не дают сосредоточиться на чём-то одном?

— Есть вообще-то... Это опасно?

— Нет. Скорее, это значит, что тебя отстраняют от участия в определённом событии. Кто-то заботится о тебе столь своеобразно... В общем, я звоню Тамаре. Не зацикливайся на своём поле. Повторяю — это защита. Во сколько ты сможешь пойти ко мне?

— Чуть позже обычного, часам к восьми вечера. Влад, а можно, я приду с Олегом? С ним как-то спокойнее.

— На твоё усмотрение.

42.

К сумеркам парк совсем обезлюдел. Один за другим неохотно вспыхивали фонари, но, казалось, что-то мешает свету проникнуть донизу, где скопились синеватые тени, постепенно взбухающие непроницаемой тьмой. Оттого-то наверху свет создавал обманчивое зрелище замкнутого пространства с рисованными ветвистыми сучьями в нём.

С наступением сумеречного часа Мотоциклист встал со скамейки и, не торопясь и не оглядываясь, пошёл по хрустящей ледком дорожке. Первый и женщина Рыба поспешили за ним.

Вчерашняя ночь насытила бы их на несколько дней вперёд, но Мотоциклист на сегодняшний вечер наметил такую цель, для достижения которой набранной энергии хватит едва ли на несколько часов. Поэтому основную добычу он забрал себе.

Вскоре Трое шли по оживлённой вечерней улице, и было заметно, что люди стараются держаться от них подальше. Нет, Трое не выглядели подозрительно — обычные горожане в неверном вечернем освещении. Просто пахло от них холодной сладковатой гнилью. Прохожие иногда не догадывались, что от Троих тянет довольно странным ароматом. Насморочные по осеннему времени, а то и атрофированные городской жизнью носы не всегда могли учуять определённый запах. Но часть запаха людьми улавливалась — не носом, а нутром человеческим определялась опасность заурядных на вид Троих.

... Плитка с силой отлетела от стены, куда её вроде бы намертво прикрепили, и вдребезги разбилась у стены напротив. Звенящий звук шепотком качнулся по сырым стенам подземного перехода — и затих. В отверстии, которое плитка прикрывала ранее, секунды две был виден тёплый жёлтый свет, как от свечи. Потом свет исчез, потому что изнутри в переход сунулся огромный влажный нос и взволнованно запыхтел, внюхиваясь в богатые, хотя и застарелые запахи. Затем и нос резко пропал, точно втянутый назад, — с коротким протестующим визгом, а в отверстии что-то время от времени заслоняло тёплый свет, и уже более отчётливо слышался суховатый стук, и строительный песок с частичками бетона то и дело струйками ссыпался книзу стены.

... К семи часам вечера Юлька характеризовала своё состояние как высочайшую степень озверелости и бешенства. Обстоятельства последнего часа прояснили, от участия в каком событии её отстранили. Её не пускали к Владу. Сделано всё до жути невинно: позвонил папа, сказал, что задержится; маму попросил приехать её старшая сестра — давно не виделись; забежала соседка, оставила ключ для дочери. Всё! Капкан! Из квартиры Юльке не выйти...

Она плюхнулась на диван, уткнулась в плюшевую думку и в неё же зарычала. Что делать?! Отдать ключ кому-то из соседей и оставить записку на своей двери? Плюнуть и уехать, а человека оставить томиться в подъезде, ожидая её возвращения?..

Ой, телефон звонит!

— Да!

— Юля, я сейчас подъеду за тобой.

— Нет! Поезжай сразу к Владу! Пожалуйста! Меня к нему не пускают! Как бы с ним чего не случилось! Только осторожнее, Олег!

— Ты в таком состоянии...

— Плевать на моё состояние! Быстрее, Олег!

— Хорошо, уже еду.

... Спустя секунды после этого разговора Влад пошёл на звонок и, как обычно, не спрашивая кто там, распахнул дверь.

... Солидный кусок стены обвалился. Из зияющей дыры в подземный переход впрыгнули два огромных пса, за ними — девушка, в меховой куртке и в грубых штанах, имитирующих джинсы. Она с трудом удержала собак, рвущихся в разные стороны, и после сосредоточенного изучения запахов псы повели свою хозяйку к одному из выходов.

... Юлька сжала ладонями голову. Злость медленно опадала, уступая накатывающим волнам леденящего страха. Олег сказал — магазин через дорогу от драмтеатра? А в эту ночь Трое были в сквере у экономического факультета... А ещё раньше... Вот оно, событие. Трое по прямой идут к Владу. Все их проявления как точки на отрезке. И Олег не звонит — предупредить бы его... Она попробовала позвонить Владу — трубку не брали.

"Господи, только бы с ним ничего не случилось! Только бы ничего!.."

Метания по квартире ничего не дадут. И Юлька натянула на себя плащ, надела ботинки, нахлобучила берет. Соседский ключ! Схватила ключ и выскочила из квартиры со злобным намерением торчать под дверью соседей, чтобы, как появятся, сразу мчаться к Владу.

Нина поднималась навстречу.

— Ой, Юля! Мама вам ключ оставила?

— Вот, держи!

— Ты нас услышала — спустилась с ключом?!

— Нет! Нина, кошмар, честное слово! Все сбежали, а тут срочно позвонили!..

— Тебе в какую сторону? Мой Максим у подъезда! Если в сторону "Мира Люксор", попросись к нему в тачку! Мы и так должники, всё время ключи оставляем!..

С радостным писком Юлька слетела по лестницам и запыхалась, но поспела в момент, когда Максим собирался отъезжать.

... Когда сознание начало проясняться, первая же мысль едва не свела его с ума напряжением и бесконечностью, словно натужные обороты старой заржавевшей карусели. Он уже сумел открыть глаза, уже видел серый потолок с колышущимися по нему чёрными тенями, но не понимал, что это потолок, потому что мысль уходила и возвращалась — сначала обрывки, хотя стороной он постиг её как вещь, об очертаниях которой только догадываешься. Но кто-то внутри — маньяк проклятый — свирепо хотел составить цельное высказывание. И получил его: "Она была права. Силён не тот, кто владеет силой. Силён тот, кто владеет силой неосознанно".

Оформленная в слова мысль перестала кружиться возле него неотвязным ноющим комаром, и теперь он смог оценить своё положение. Итак, его принесли в чёрную комнату и положили в центр "паутины", которую он так и не удосужился уничтожить. Он не чувствует ни физической боли (несмотря на что щеке и скуле щекотно от крови, идущей изо рта, — холодно отметил он), ни душевной: он пытался найти в себе хоть каплю досады, обиды, ярости — нет. Ему было всё равно.

Потом он вспомнил, как открыл им дверь. Это он сейчас знал, что открыл им, Троим. А тогда он наткнулся на глаза стоявшего за дверью — и его затошнило, потому что с детства не переносил вида крови. А здесь — так ему показалось — у человека глаз вообще нет, одна кровь, и эта кровь поглотила его собственный взгляд — и он уже не видел ничего, кроме крови. Его ударили, он потерял сознании...

Они зажгли свечи. Он не хотел знать — зачем. Он снова думал о силе и власти. И ощущал себя властелином небытия. "Властелин? — услышал он её голос. — Валяешься на полу — и властелин?" Он согласился, что это смешно. Но только согласился. Ощущение осталось.

... Универмаг празднично сиял огнями. Как в прошлый понедельник. Правда, из-за выпавшего сейчас здесь было ещё светлее.

Неразговорчивый Максим, во время поездки часто посматривавший на Юльку, было притормозил у поворота на стоянку прим магазине и вдруг снова набрал скорость.

— Куда тебе дальше?

— До конечной. Потом покажу, — ответила ничуть не удивлённая Юлька. Она всю дорогу молилась: быстрее, быстрее!.. Кажется, желание сбылось.

... При виде приоткрытой двери, выпускающей бархатные плоскости света, Олег ощетинился. Он знал теперь, на какой самонадеянности основывается беспечность Влада, но поверить в незакрытую дверь не мог. Эта дверь только подкрепила его насторожённость, толчок к которой дали бессвязные вопли Юли по телефону.

Мягко пружиня подошвой ботинок, Олег встал за дверь. И прислушался.

Ленивый брех собаки через дом, слитое воедино неровное гудение машин на городской трассе внизу. Из-за двери никаких звуков. Олег нерешительно встал в свет на ступенях и снова застыл. Теперь он видел часть прихожей — шкаф, встроенный в стену. Кажется, за дверью пусто. Олег прикинул: позвонить, вызывая хозяина, или вломиться нежданным гостем?.. Приоткрытая дверь усиленно настаивала: давай, входи потихоньку, а я, дверь, оставленная в странном положении, буду объяснением твоей вынужденной невоспитанности. И Олег протиснулся-скользнул в щель — открыть дверь полностью побоялся: по прошлым визитам не запомнил, скрипит ли она — нет ли.

Из прихожей вели три двери. Одна полностью распахнута в тёмную кухню. А из кухни, помнится, можно попасть в столовую комнату?

Каждый шаг — перекатывающая волна с пятки на носок. Чем не охотник?.. Олег на секунду позволил себе подумать: "Вот вляпаешься айн момент в самого хозяина, как объясняться будешь, охотничек?" Но сдавленный узел в области солнечного сплетения продолжал испускать набатный перезвон пополам с первобытным воем: "Тревога! Тревога!"

Он медленно опустил ладонь на дверную ручку, попробовал её на движение. Закрыто. Возможно в столовой никого нет. Возможно...

Следующая дверь — прямо напротив кухни. Комната для занятий с группой. Она не запирается. Вчера, когда одевались, Юля сказала... Как бы эту дверь открыть потише. И ещё. Двери везде добротные, без стекла, свет не пропускают. Олег нашёл выключатель, постоял несколько секунд с закрытыми глазами. Нажал. Ещё несколько секунд. Олег взглянул на светлый сумрачный прямоугольник окна из кухни, осмотрел прихожую. Всё, освоился. Поехали дальше...

Нет, чего-то не хватает, чтобы чувствовать себя абсолютно уверенным. Вернулся на кухню. Был какой-то предмет здесь, который чуть раньше остановил на себе внимание. Нашёл. Набор из деревянных предметов, вместе с доской укреплённый на стене. Смутные очертания необходимой для уверенности вещи воплотились в обыкновеннейшую скалку. Слишком по-женски. Но искать ножи — хлопотно. Олег бесшумно снял скалку. У неё с двух сторон ручки, несколько миниатюрные для его ладоней, но в качестве вынужденного вооружения для ближнего боя скалка очень хороша.

Олег, чувствуя себя уже готовым к драке, опробовал со скалкой пару движений. Не бита, конечно, но гладкая округлая рукоятка просто замечательна для атакующего удара. И снова поспешил в прихожую, сунув скалку в рукав куртки. Теперь одна рукоятка касалась локтя, другая упиралась в кисть.

Хотя из кухни шёл слабый, отражённый снегом свет от фонаря по соседству, чудилось, что дом обняли две гигантские ладони, — такая плотная, до звона в ушах, густела в комнатах тишина.

Нащупав дверную ручку, Олег положил левую ладонь на границу, разделяющую дверь и косяк, и осторожно потянул. Открылось легко и бесшумно. С этой стороны дома в комнату заглядывала луна, и взгляд сразу отметил выжидательную пустынность помещения, будто недавно кто-то здесь побывал и оставил эхо своего присутствия.

Олег вернулся в прихожую.

Третья дверь вела в коридор, по обе стороны которого были комнаты. Юля знала лишь о кабинете, первом справа. И здесь, в коридоре, тоже темно и тихо.