— Расскажи, почему тебя лишили крыльев, — прошу, словно сказку на ночь, и в самом деле собираясь отдохнуть.
Тео возится где-то рядом, но мне совсем не хочется открывать глаза, поэтому я терпеливо жду начала истории. Наконец, шуршание одежды утихает, и тишину разбавляет его спокойный голос:
— Как ты думаешь, что нужно совершить, чтобы лишиться возможности летать?
Я всерьез задумываюсь, но в голову, почему-то, не идет ничего, кроме глупой легенды о том, как некромант пытался возродить Творца.
— Если не хочешь — не буду настаивать, — приходит на ум совершенно противоположное недавней просьбе предложение.
— Это было давно, Рен, — снова улыбается, и я понимаю, что разговор ему не в тягость. — Да и теперь я вполне доволен окончательным результатом.
Я понимаю, что он имеет в виду свои магические способности, и не удерживаюсь от любопытства:
— Почему ты стал таким одаренным магом?
— Это...особенности предназначения, — задумавшись, отвечает Тео. — Я быстро обучаюсь.
— Некромант, телепорт, целитель, менталист — есть что-то еще? — пока он готов отвечать, я буду задавать вопросы.
Тем более его ладонь лучше всякой перины и так расслабляет, что не остается ни сил, ни желания на провокации.
— Нет, — я чувствую, как меня опять берут на руки, на этот раз только для того, чтобы устроиться рядом.
Да, его грудь определенно больше подходит в качестве подушки, успевает подметить подсознание.
— Но, если бы попробовал, можно было бы изучить что-то еще, — добавляет он спустя некоторое время.
— Не успел? — я даже приоткрываю глаза.
— Оказался за Гранью, — кивает Тео. — А там со мной только дар некроманта остался, ну, и ментальная магия немножко — иначе бы не смог путешествовать в твои сны, — улыбается он лукаво, и я, вспоминая подробности того самого сна, краснею.
— Зато теперь можно попробовать освоить еще что-нибудь, — зевая, предполагаю я. — Может быть, даже ходящим станешь...
— Нет, Рен, — погладив свободной рукой мои волосы, отвечает мужчина. — Магия смерти архангелам недоступна. Вы вне нашей компетенции.
— Мы — это кто? — заинтересованно спрашиваю я, но рука некроманта продолжает выписывать на голове круги, расслабляя и рассредоточивая внимание.
— Ходящие, аннигиляторы, — отвечает Тео.
— А некроманты? — поднимаю бровь, потому что один из них, да еще с сильным даром, сейчас находится рядом.
— В общем, и они тоже... — соглашается Тео. — Но я ведь не зря перешел на уровень Проводника, где ритуалы можно и без крови совершать...
— Что ты хочешь этим сказать?
— К некромантии я шел целенаправленно, если хочешь, интуитивно чувствовал, что это умение пригодится. Но, как ты понимаешь, архангел не может причинить зла человеку. Поэтому все ритуалы, даже с малой кровью, стоили очень больших энергозатрат и сопутствующей усталостью отдачи. Так что мне выгодно было повышать уровень.
— Ты знал, что окажешься за Гранью? — с удивлением делаю вывод из его речи.
— Это был один из возможных вариантов исхода дела, — вздыхает Тео.
— Какого дела? — чувствую, что стою на пороге главной тайны некроманта, хотя в сон клонит все больше и больше.
— Расшатывания мирового равновесия, — произносит страшную, но совершенно непонятную фразу Тео.
Я только выжидающе смотрю на него, требуя продолжения, но сегодня он, похоже, больше не готов делиться информацией:
— Спи, Рен. Поговорим, когда отдохнешь... — и ласковое прикосновение теплой ладони ко лбу напрочь лишает меня связи с реальностью.
Просыпаясь, чувствую: Тео в квартире нет. Расстройства это не приносит, я почти уверена, что скоро он вернется. Что-то изменилось в наших отношениях после того, как мы с Хани позвали его на ужин, что-то неизбежно сблизило. Теплый плед, которым меня накрыли во сне — лишнее тому доказательство, и он позволил не замерзнуть, как это обычно бывает после забирающих особенно много сил возвращений. Поэтому я бодро поднимаюсь с постели и шагаю на кухню в поисках кофе, попутно обнаруживая, что Тео где-то сумел откопать легкое домашнее платье и не преминул переодеть меня. Потом устрою по этому поводу взбучку: тоже мне, нашелся любитель женственности...
Информация на телефоне показывает, что проспала я около восемнадцати часов. До нового года осталось чуть более суток. Вот соня... Пока на плите закипает в турке вода, я тихо напеваю под нос одну из детских песенок, в такт ей пританцовывая. Настроение потихоньку поднимается после того ужаса, свидетелем которого я вчера была. И звонок в дверь отзывается в сердце радостным предчувствием.
Почему я решила, что это Тео? Он же телепорт — может просто оказаться в квартире, не привлекая лишнего внимания... Почему понеслась открывать сломя голову, толком ни о чем не подумав? Почему не остановилась на пороге, а быстро повернула бабочку замка и распахнула последнюю преграду на пути к заветной цели нежданного гостя?
Когда я открываю дверь, на меня словно выливают ушат ледяной воды. Реальность настолько противоречит ожиданиям, что я нервно сглатываю, пытаясь инстинктивно защититься от вошедшего и прикрыть дверь. Он не дает: выставляет вперед руку, препятствуя моим действиям, и он сильнее, мне с ним не справиться. А решительность на лице только добавляет уверенности в том, что сегодня он получит то, зачем пришел.
А зачем он, собственно, явился? Что ему понадобилось? Откуда этот лихорадочный блеск в ледяных глазах? И почему я от встречи с ними хочу сбежать без оглядки?
— Здравствуй, Рен, — и интонации в голосе совершенно другие.
Теперь я боюсь его еще больше.
— Не ждала?.. — склоняет голову ирис и выжидающе смотрит на меня.
— Зачем ты пришел? — пытаясь унять дрожь в ладонях и потому складывая их на груди, спрашиваю я, однако от него не укрывается мое состояние.
— Боишься? — искренне удивляется он, заходя в квартиру, что заставляет меня инстинктивно отскочить назад. — Почему?
— А как прикажешь относиться к магу Жизни, который, только-только вернувшись из-за Грани и даже не придя в чувство, уже хозяйничает в чужих снах?
Ирис на минуту смущается, потом поднимает на меня ясный взгляд:
— Менталист в родственниках — кое-что отложилось в генах...извини.
Он говорит настолько искренне, что я поневоле начинаю проникаться к нему доверием. Но вот его манера поведения — пришел, не дал себя прогнать — вводит меня в нервозность.
— Зачем ты пришел? — повторяю вопрос, отходя еще на шаг.
Ирис не делает попытки приблизиться.
— Поговорить, — спокойно отвечает он.
— Говори, — напряжение в голосе даже не пытаюсь скрыть, просто тяну время в поисках путей для отступления.
Грань...мне нужно за Грань. Срочно! Но до полотна еще необходимо дотянуться, а ирис это сразу заметит. Отступать...незаметно отступать. Стена...
— Ты выросла, лилия, — в его голосе сквозит гордость, и я невольно отвлекаюсь от мыслей о побеге:
— Песочница была достаточно давно, чтобы до сих пор вспоминать о девочке в ней, ты не находишь?
— А что еще помимо этого тебе удалось вспомнить? — испытующе глядит Доминик, хотя сейчас я уже не уверена, что это его настоящее имя.
— Ничего не хочу вспоминать, — я поднимаю руку, требуя его остановиться, и ирис выжидающе склоняет голову:
— Значит, они тебе еще не рассказали, как все было на самом деле?..
— О чем ты? Кто — они? И о чем не рассказали?
— Наши родители. Точнее — мой отец и твоя мама. О том, как нас с тобой собирались навечно поместить в стазис, чтобы этот мир мог существовать.
Пара, лиц которых я не могу вспомнить...те двое на скамейке у песочницы. Родители?
-Что?..
— Я случайно услышал об этом, — признается ирис. — Мы тогда играли с тобой в детской зоне в кафе, пока родители разговаривали и решали, каким именно способом усыпить нас. Я испугался и предложил тебе убежать. Ты отказалась, и тогда я удрал самостоятельно.
— И ты смог? — не смогла скрыть скепсиса.
— Смог, — кивает ирис. — Правда, не знаю, почему они двадцать лет не пытались искать толком, почему подарили свободу. Возможно, чтобы отдышаться перед тем, как завершить начатое.
— О чем ты? — хмурюсь я, не понимаю, к чему клонит ирис.
— Мы были очень дружны, лилия...Рен, — поправляется он, видимо, решив называть именем, данным Мартой и Гансом. — Поэтому, сколько бы ты ни ломала моих игрушек и ни рушила замков из песка, я всегда старался следить за тобой. И когда нас разлучили — а я понял, что тебя заточили, почти сразу же по исчезнувшей нити связи — я решил, во что бы то ни стало, вернуть тебя к жизни. Когда предпринял попытку, собравшись с силами — меня поймали. И определили на изнанку уже в магическом захвате — на всякий случай...
Он говорит правду — я не могу не верить ему, потому что чувствую эту странную связь, что нас объединяет. Но я не понимаю абсолютно ничего из того, что говорит ирис.
— Зачем ты пытался освободить меня?
— Потому что это была моя воля, — впервые за время своего визита приподнимает уголки губ ирис, и я невольно думаю о том, как идет ему эта грустная улыбка. — Нам с тобой выбора не дали, мы были единственными людьми, за которых все решили заранее. А мне совсем не подходил мир, кричащий о свободе воли и вместе с тем оставляющий некоторых своих созданий без оной. Я хотел, чтобы у тебя была та же возможность.
— Если за нас все решили, — ухватившись за фразу в его ответе, решила продолжить свою, — значит, мы были для чего-то нужны? Для чего? Ты знаешь?
— Ты слышала когда-нибудь о двух запонках? — прямой взгляд ириса выдержать непросто.
И в голове всплывает эпизод из библиотеки, когда Кларис рассказывала мне об этих самых запонках. Я киваю:
— Они якобы были созданы для того, чтобы поддерживать равновесие нашего мира...
— Именно, — ирис прикрывает глаза, словно вспоминая давно забытую легенду. — Одна — порождение жизни — чтобы вечно находиться на изнанке, натягивая собой ткань мироздания, вторая — единственное творение смерти — чтобы ходить среди живых и поддерживать мир за Гранью...
В голове словно вспыхивает лампочка, но я упорно не желаю верить в то, какие выводы напрашиваются после краткой речи ириса:
— Не понимаю...
— Да неужели? — ирис насмешливо выгибает бровь и дарит снисходительную улыбку. — Мы с тобой и есть те самые запонки, Рен.
Внутри что-то обрывается. И я, несмотря на то, что пытаюсь держать лицо, начинаю медленно сползать по стенке, закрываясь от ириса руками. Мысли о побеге отступают на второй план по сравнению с тем, что сейчас озвучил мужчина.
— Не человек...
— Человек, — уверенно возражает ирис, и я понимаю, что он постепенно приближается ко мне, но сил на отступление не остается, а потому продолжаю сидеть на полу, сжавшись в комочек и пытаясь избавиться от раздрая, царящий в мыслях. — Даже больше, чем некоторые из ныне живущих, Рен. Просто человек, которому не стоило пересекать Грань... Как и мне — возвращаться оттуда... — грустно звучит его голос где-то рядом со мной.
Чувство опасности пронзает неожиданно. Я понимаю, что нам нельзя находиться настолько близко друг от друга. Убираю руки от лица и обнаруживаю его сидящим напротив на расстоянии вытянутой руки с печальной улыбкой на лице. Сейчас оно не кажется опасным, поведение — угрожающим. Сейчас это просто уставший от выпавшей на его долю судьбы человек, пришедший ко мне в поисках и ради утешения. Наверное. Потому что единственное чувство, которое начинает вызывать ирис — это желание защитить его от всего мира. Как тогда, в самую первую нашу с ним встречу, когда он уткнулся в мой живот, ища защиты и поддержки. Словно ребенок.
Но ведь сейчас так повториться не может. Ирис вернул память, он знает, кто мы такие, в отличие от меня, потому что я до сих пор не могу поверить в то, на что меня обрекли...кто? Я даже не знаю, кто меня создал...
— Почему меня называли маленькой лилией Смерти? — задаю я внезапный вопрос.
— Ты уже не маленькая, — замечает ирис. — Сейчас ты практически цветущая...
— Что это значит? — несмотря на начинающий застилать разум туман, требую окончательного ответа.
— Это значит, что, породив тебя, Смерть завещала оставаться на стороне живых и не переходить Грань. Ты единственный цветок, на который она оказалась способна, потому что ее задача — убивать, убирать все живущее, когда подходит его срок, и готовить к перерождению. И пока ты цветешь, я должен буду...
— Увядать, — словно во сне, заканчиваю я за него.
— Именно, — усмехается коротко ирис. — Вот почему наше с тобой взаимодействие рождает такие катаклизмы. И крушение поезда — не самая страшная вещь, поверь мне, Рен. Знала бы ты, как я хотел избавить тебя от этой участи... — тихо признается он, глядя на меня. — Как желал, чтобы ты провела спокойную тихую жизнь без магии. Потому что, раз оказавшись за Гранью и обнаружив свои способности ходящей, ты запустила механизм разрушения.
— Каким образом? — недоумеваю я.
— Обязательным условием стабильности мира являлось то, что ты обитаешь только на стороне живых, я — только на стороне мертвых. Попадая на изнанку, ты раз за разом самолично расшатывала равновесие. Это заметили обитатели живой стороны мира. И призвали меня. А ты вытащила... И теперь реальность рушится, потому что мы с тобой на одной стороне, Рен...
Каждое его слово плывет в сознании подобно горячей лаве, уничтожающей все на своем пути. Я ощущаю себя на островке посреди бескрайнего океана смерти. И спасение видится только в его сочувствующих глазах, сейчас с такой теплотой взирающих на меня... И рука сама тянется к лицу напротив, бережно лаская скулы, заставляя его жмуриться от удовольствия и подползти еще ближе. А затем и его рука оказывается у основания моей шеи...
Не знаю, отчего это происходит. Не знаю, чем объяснить то странное притяжение, возникающее каждый раз, когда мы с ирисом сближаемся. Но даже мимолетные касания вызывают бурю эмоций, которая не проходит бесследно...
Поцелуй выходит жестким, удовольствие от него — граничащим с болью. Ирис молниеносно хватает меня и поднимается на ноги, увлекая из коридора в комнату. В затуманенном мозгу мелькает последняя здравая мысль — только не кровать! Не осквернять место, где мы с Тео любили друг друга и провели столько времени вместе. Тео... Его имя словно спасительный маяк в том океане безумства, который приносит с собой ничего не замечающий ирис. Но и оно начинает постепенно вымываться солеными дорожками слез, бегущими по щекам, а я странно цепенею, потихоньку отдаваясь во власть сжимающего в объятиях мага Жизни. Он не понимает моего нежелания идти дальше, но будучи во власти того же наваждения, что и я, спешно опускает на пушистый ковер, накрывая собой сверху. Длина платья открывает ему доступ практически ко всему телу, и горячие и настойчивые руки уже подтягивают одну мою ногу, сгибая в колене и отводя в сторону. Юбка задирается до пояса...
Кожа горит от его поцелуев и покусываний. Он словно хочет насытиться мной, не встречая сопротивления. А я? Чего хочу я? Не знаю. Не понимаю, что происходит, потому что тело откликается на малейшую его ласку, а разум пребывает в тумане. Та часть меня, что способна хоть как-то воспринимать действительность, сжалась в комок и лишь следит за все увеличивающимся потоком слез. Она в оцепенении смотрит на ириса, но тот не в состоянии ответить. Он сейчас словно одержимый...
