— Это новый поворот, — заметил он бесцветным голосом.
— Так и есть, ваше преосвященство. — Уинчистейр кивнул. — И в этом есть три вещи, которые беспокоят меня больше всего.
Он сделал паузу, и Рейно махнул ему, чтобы он продолжал.
— Во-первых, я отправил трех наших агентов-инквизиторов в Сент-Эвирит, и они нашли порох именно там, где еретики и сказали. Было ли это там в четверг или нет, на данный момент мы не можем сказать, но, по моему мнению, было бы разумно предположить, что это было так. В любом случае, ваше преосвященство, они слишком хорошо осведомлены о ваших собственных передвижениях, даже если только постфактум. Думаю, нам придется начать принимать более серьезные меры предосторожности, чтобы обеспечить вашу безопасность. Без сомнения, это именно то, чего они от нас хотят, но не вижу, что у нас есть какой-то другой выбор.
Кивок Рейно был уклончивым, скорее приглашением продолжать, чем знаком согласия, но глубоко внутри архиепископ почувствовал новый укол беспокойства. Инквизиция была вынуждена играть все более и более открытую роль в охране порядка в Зионе и Храме. Официально это объяснялось тем, что храмовая стража была ободрана до костей, чтобы найти людей, необходимых армии Бога, но настоящей причиной было желание быть уверенным в том, что инквизиция захватит город Бога на земле. Обычная городская стража знала, что лучше не бросать вызов авторитету ордена Шулера, но великий инквизитор решил, что пришло время убедиться в этом. Что касается храмовой стражи, инквизиция знала, кто ее друзья в ее рядах, и по приказу Жэспара Клинтана Рейно назначил специальных интендантов в стражу, а также в регулярную армию. Каждая частица вооруженных сил в Зионе была надежно под контролем инквизиции... И все же еретики убили брата Виктира и доставили свой порох в церковь святого Эвирита!
— Во-вторых, — продолжил Уинчистейр, — тот факт, что они знают, что наши агенты-инквизиторы начали называть их, по крайней мере, между собой, "кулаком Ко-янга", вызывает беспокойство. Может быть несколько объяснений тому, как они получили это знание. Думаю, однако, что мы должны предположить, что у них действительно все еще есть собственные агенты в рядах инквизиции. Вполне возможно, что, как и в случае с ужесточением вашей собственной безопасности, это именно то, что они хотят, чтобы мы предполагали. К сожалению, не верю, что у нас есть другой выбор.
— Но, в-третьих, ваше преосвященство — и что, честно говоря, беспокоит меня больше всего, — это то, как эта записка для вас имитирует те, которые ложные сейджины оставляли на местах своих преступлений. Мне кажется, что это четкое заявление о том, что этот "кулак Бога" состоит — или вступил — в прямой союз с "Дайэлидд Мэб" и его сообщниками.
Рейно несколько мгновений обдумывал анализ Уинчистейра, выражение его лица было гораздо спокойнее, чем стоящие за этим ледяная ярость и — хотя он и не хотел признаваться в этом даже самому себе — страх. А затем медленно кивнул.
— Как обычно, вы перешли прямо к сути дела, отец Аллейн. — Он поднял письмо и вернул его верховному священнику. — Занесите это в файлы первого уровня, но сначала сделайте единственную копию и верните мне. Никто, кроме вашего собственного секретаря по документообороту, не должен видеть его или знать о его содержимом.
— Конечно, ваше преосвященство. — Уинчистейр спрятал письмо в рукав сутаны и сложил руки перед собой. — А потом, ваше преосвященство?
— И затем я хочу, чтобы вы начали поэтапное рассмотрение моей собственной безопасности и — особенно — безопасности викария Жэспара. Очевидно, этот "кулак Бога" хочет, чтобы мы... беспокоились о нашей безопасности. Однако, как вы сказали, их достижения на сегодняшний день не оставляют нам иного выбора, кроме как отнестись к ним серьезно.
— Я поговорю об этом с епископом Маркисом сегодня же днем, ваше преосвященство. Я возьму с собой отца Биртрима, чтобы убедиться, что он тоже проинструктирован. Уверен, что епископ захочет услышать его мнение, — сказал Уинчистейр, и Рейно кивнул.
Маркис Годард был одним из старших заместителей Рейно, которому было поручено контролировать и координировать его собственную безопасность и личную безопасность Жэспара Клинтана. Биртрим Жэнсин был одним из лучших агентов-инквизиторов Уинчистейра, пока не был ранен в засаде "кулака Ко-янга", в результате которой погибли два других агента-инквизитора. Жэнсина оставили умирать, когда храмовая стража отреагировала на звук стрельбы. Из-за полученных травм он постоянно хромал, а тот факт, что террористы, очевидно, выяснили, кем он был на самом деле, вывел его из игры. С тех пор он был прикреплен к Годарду в качестве личного связного Уинчистейра.
— Хорошо, — сказал архиепископ. — И как только ты это сделаешь, Аллейн, я хочу получить полный анализ файлов этого брата Виктира. Я хочу, чтобы был изучен каждый отчет, который он когда-либо писал, и чтобы был допрошен каждый агент-инквизитор, с которым он когда-либо работал. Хочу точно знать, кого он мог допрашивать или с кем беседовать по поводу убийства викария Сибастиэна. Скорее всего, он подобрался слишком близко к чему-то, о чем еретики не хотят, чтобы мы знали, но отдаленно возможно, что за этим стояло что-то еще — что-то, что могло произойти много лет назад, но чего они боялись, что он или его начальство могут собрать воедино. Что бы это ни было, хочу, чтобы это нашли.
— Понял, ваше преосвященство. — Уинчистейр поклонился, его невзрачное лицо стало жестким, как сталь. — Если это нужно найти, мы найдем это для вас.
* * *
Снег падал бесшумно, просеиваясь на тротуары Милисинт-корт без пронизывающего ветра, который так часто проносился по улицам Зиона. Арло Макбит смотрел на это сквозь витрину своего тихого элегантного магазина, наблюдая, как густые хлопья оседают так же мягко — и холодно — как поцелуй неверного любовника. Было уже темно, и быстро становилось еще темнее. В витринах других магазинов горел свет ламп, и он указательным пальцем пригладил свои усы стражника, прикидывая время.
Он не был так строг, как некоторые из его коллег-торговцев, в отношении того, когда именно закрывать магазин, особенно зимой. Его клиентура была чрезвычайно состоятельной, в том числе многие члены епископата и более, чем несколько викариев. Не то чтобы он часто видел столь возвышенные личности прямо здесь, в магазине; для этого существовали слуги и виночерпии. Однако он видел довольно много простых и верховных священников. Он предположил, что отчасти это было связано с тем, что амбициозные члены иерархии Матери-Церкви стремились, чтобы их видели покровителями "правильных" магазинов, но в основном потому, что в своей профессии он был одним из полудюжины лучших во всем городе Зион.
Тот факт, что он также был почетным отставным храмовым стражником, не повредил, но у него всегда был изысканный вкус. Двадцать два года назад, вскоре после смерти своего сына, он использовал щедрую пенсию, которую ему назначила стража, вместе со своими сбережениями и ссудами от нескольких веривших в него людей, чтобы открыть магазин изысканных спиртных напитков и вин Макбита.
Он улыбнулся — на мгновение — при этом воспоминании. Даже его жена Жульет, которая нежно любила его, была убеждена, что он сошел с ума. И, по правде говоря, после смерти Данилда он был в некотором смысле довольно близок к тому, чтобы сделать именно это. Но он доказал, что сомневающиеся ошибались, и, хотя первыми крупными клиентами, которых он заполучил, могли быть... дамы сомнительной добродетели, их восторженные рекомендации своим собственным клиентам привлекли к Арло внимание его нынешних посвященных и довольно часто чрезмерно богатых клиентов.
Он также сохранил связь со своими старыми товарищами по оружию. В шестьдесят один год его телосложение оставалось мощным, поддерживаемым строгими упражнениями, которые включали регулярные поединки по фехтованию с несколькими нынешними членами храмовой стражи. Дюжина его старых друзей за последние два десятилетия поднялась до высших чинов, и он сомневался, что их рекомендации также повредят его перспективам в отношениях с их духовным начальством. Каким бы ни было объяснение, бизнес шел оживленно, несмотря на неспокойные времена, и жизнь была примерно такой хорошей, о какой мог мечтать бездетный вдовец.
С положительной стороны, изысканные спиртные напитки и вина Макбита показывали очень приятный денежный поток. Действительно, одна из причин, по которой его график работы мог быть таким гибким, заключалась в том, что многие из его продаж были специальными заказами с ценниками, которые подразумевались в наши дни. Возможно, даже особенно в наши дни, поскольку его подвалы были глубокими, и он собрал обширную коллекцию труднодоступных марок — особенно из Чисхолма — до того, как эмбарго закрыло легальную торговлю с еретическими островами. Были некоторые, в основном конкуренты, которые тихо предположили, что по крайней мере несколько из этих бутылок и бочонков попали в Зион после объявления эмбарго, но никто не обратил особого внимания на такие клеветнические обвинения. Сама мысль о том, что такие выдающиеся личности, как викарий Замсин Тринейр, собственный канцлер Матери-Церкви, будут покровительствовать обычному контрабандисту, была нелепой! Да ведь даже винный управляющий великого инквизитора, как известно, заглядывал в лавку Макбита за странной бутылкой любимого "Олд Микалим Гранд Резерв" викария Жэспара, единственной вещи в Чисхолме, которая каким-то образом избежала анафемы инквизиции.
С отрицательной стороны, когда один из его особых клиентов просил его остаться открытым немного позже, у него действительно не было особого выбора. Такие люди привыкли к особому обращению. Они, как правило, становились... угрюмыми, когда не получали этого, и последнее, в чем кто-либо в Зионе нуждался в эти дни, — это раздражение высокопоставленных священнослужителей.
Однако сегодня вечером с подобной просьбой не обращался никто со столь высоким положением, и поэтому он стоял там, наблюдая за огнями и думая о прошлом, о своей исчезнувшей семье, о будущем, в котором их никогда не будет, и о вещах, которые в любом случае делали это будущее стоящим. Мимо с шумом проехал экипаж, запряженный снежным ящером, дыхание ящера вырывалось струей дыма, и он задался вопросом, насколько низко упадет температура. Некоторые из его коллег-лавочников начали закрывать свои окна на ночь, и снег пошел немного быстрее, а он стоял там, наблюдая за ним.
Яркий, веселый звон серебряного колокольчика над дверью магазина был настолько неожиданным, что Арло вздрогнул от неожиданности. Затем он встряхнулся, поправил неброскую, но хорошо сшитую тунику, которая соответствовала его профессиональному положению, и повернулся, чтобы поприветствовать клиента, пришедшего в последнюю минуту.
— Добрый вечер, отец.
— И вам доброго вечера, мастер Макбит, — ответил вновь прибывший. Это был крепко сложенный мужчина, на тринадцать лет моложе и примерно на дюйм выше Арло, который носил под тяжелым плащом сутану шулеритского священника с пурпурной нашивкой, а в правой руке держал трость. — Прошу прощения за то, что пришел так поздно, но я задержался в офисе.
— Это не проблема, — заверил его Арло. — Я просто стоял здесь, наблюдая за снегом. Кроме того, — его губы дрогнули в мимолетной улыбке, — никто не ждет, когда я вернусь домой к назначенному времени. Ну, никто, кроме моей экономки, а она привыкла к моим... скажем так, нерегулярным привычкам.
— Если вы уверены, что я вас не задерживаю?
— Ну, честно говоря, так оно и есть, отец. — Арло улыбнулся ему. — Однако, как я только что сказал, мое время принадлежит мне, и вы один из моих лучших клиентов. На самом деле, я только хотел бы, чтобы вы могли позволить себе действительно дорогие бренды.
— Ой! — Священник поднял свободную левую руку в жесте капитуляции. — Вы уже являетесь моим самым большим ежемесячным расходом, мастер Макбит!
— Всегда жаль, когда требования чьей-то палитры превышают возможности его кошелька, — заметил Арло с другой улыбкой, на этот раз больше похожей на усмешку, и оглянулся через плечо на Жака Миллира, своего старшего сотрудника.
— Думаю, что сегодня ночью снега будет больше, чем мы ожидали, Жак, — сказал он. — Если это произойдет, экипажи больше не будут ходить, и тебе придется идти домой пешком по холоду. Почему бы не начать собираться прямо сейчас?
— Вы уверены, мастер Макбит? — Миллир был примерно того же возраста, что и священник, с волосами и глазами, такими же карими, как фартук, который он носил. — Я не против остаться до закрытия.
— О, не говори глупостей! — Арло пренебрежительно махнул рукой. — Ты уже подметал, нигде нет пыли, я ее не вижу, и я прекрасно могу закрыть магазин. И в отличие от меня, у тебя дома все еще есть жена и двое детей, которые ждут, чтобы сделать твою жизнь несчастной — или, может быть, мою жизнь несчастной, — если ты опоздаешь домой. С другой стороны, если я решу, то легко смогу переночевать здесь. Вот почему у меня есть раскладушка в офисе, не так ли? В это время года госпожа Джизейл не начинает разогревать мой ужин, пока не увидит, что я пришел, и если я не появлюсь, она накормит Честира за меня, прежде чем сама ляжет спать. Две хорошие вещи о ящерокошках: они едят сухой корм, и их не нужно выпускать, пока под рукой есть кастрюля. Конечно, завтра вечером он превратит мою жизнь в ад самой Шан-вей, но время от времени мужчине приходится напоминать своему ящерокоту, кто главный в доме.
Миллир фыркнул, затем покачал головой и начал снимать фартук.
— В таком случае не буду притворяться, что не хотел бы попасть домой, пока экипажи еще ходят, — признался он. Он повесил фартук на крючок за прилавком, надел пальто, шарф и перчатки и кивнул священнику. — Спокойной ночи, отец.
— Спокойной ночи, Жак.
Колокольчик прозвенел снова, когда Миллир исчез в сгущающейся темноте, и священник вновь повернулся к Арло.
— Как тебе удается так весело ему улыбаться? — спросил он, опираясь на трость.
— Он был со мной двенадцать лет, и он действительно знает свое дело. Он стоит каждой серебряной монеты, которую я ему плачу, а что касается остального... — Арло пожал плечами. — У меня было много практики. Кроме того, не все информаторы Рейно злые в душе, как и не все враги Рейно чисты сердцем.
— Полагаю, Лэнгхорн знает, что есть ублюдки и похуже, — признал шулерит, и настала его очередь пожать плечами. — Мне действительно жаль, что я заглядываю к тебе так поздно, Арло, но кое-что случилось.
— Это я понял, когда ты отправил свою записку сегодня днем, — ответил Арло. — Позволь мне запереть за Жаком, потом мы спустимся в подвал, где сможем поговорить, и я принесу тебе бутылку чего-нибудь вкусного на случай, если кто-нибудь спросит об этом.
— Звучит заманчиво для меня — во всяком случае, у тебя гораздо лучший вкус в этих вопросах, чем у меня.
— Биртрим, при всем моем уважении, вряд ли у меня может быть вкус хуже, чем у тебя! Все знают, что последние восемь лет ты доверял мне выбирать твое виски.
