Оружейник Хаоса

— Серьезно? — удивилась Трикси. — Понятно, тогда откуда у тебя такой комплекс неполноценности. Конечно, если сравниваешь себя с титанами — немудрено счесть себя — карликом. Но, как я уже сказала, владей Темный лорд такой силой, которую ты считаешь "ничтожной" — война бы просто не понадобилась. Шаг там, сдвиг здесь, чуть-чуть измененное восприятие политика, чуть-чуть дрогнувшая рука работника, чуть-чуть сбитые координаты для аппарации или порт-ключа...

— Греза, — я пожал плечами. — Хотя она и может стать кошмаром, но в основе ее всегда лежит надежда. Тому, кто слишком близко подошел к Гниющему саду и стал объектом его манипуляции — Греза недоступна. Пастырь обреченных дает другие силы... Но вот Грезы, Отражения... — это не для его Чемпионов.

С тех пор я стал заниматься с Трикси. Как ни странно, но слова леди Аметист "третий раз объяснил, сам все понял..." — оказались если не пророческими, то близкими к тому. Объясняя Трикси приемы манипуляции Грезой, способы защиты своего сознания от распада в бесчисленных Отражениях, подчинения себе мелких... даже не "хищников" — "падальщиков варпа" и распространения через них воздействия сначала на ткань Имматериума, а потом — и на более плотные слои реальности, я и сам стал разбираться в этих материях лучше.

Постепенно к этим занятиям стали присоединяться и девочки... а сами занятия из лекций стали превращаться в некое подобие "мозгового штурма", в котором выдвигались, разбирались, и, в большинстве своем — отбрасывались разные идеи. Однако даже отброшенные идеи увеличивали наше понимание мира. И все новые и новые литании во славу Познающего покрывали стены цитадели Дома Тьмы.

Вальпурга, любовавшаяся нашими изысканиями с портрета, подкидывала в, и так неплохо горевший огонек обсуждения, все новые и новые дровишки, и испытывала при этом такое эстетическое удовольствие, что временами я всерьез опасался привлечь внимание если не самого Темного принца, то, по меньшей мере, кого-то из его Высших.

Между тем, выяснилось, что прошлую жизнь я уже помню довольно-таки смутно. Нет, ключевые точки по-прежнему мне известны... И то, если не считать, что на них могли повлиять уже предпринятые мной действия. Но вот мелочи, частности и подробности...

Да и то, что я все-таки помню... Трикси сказала, что Петтигрю, под заклятьем стазиса находится в ее сейфе в Гринготтсе. Вот и гадай теперь: кто сдал Темному лорду Берту Джоркинс, и сдал ли кто-нибудь? Сумел Барти Крауч-младший вырваться из-под заклятья подвластия своего отца, или нет? Готовятся ли власти магического мира к проведению Турнира Трех волшебников, или данная традиция так и останется "каниувшей в Лету"?

Так что, как бы мне не хотелось провести конец лета, не вылезая из дома на Гриммо, но, увы, боюсь, мое присутствие на финале Чемпионата мира по квиддичу становится если и не целиком обязательным, то близко к этому. Ведь только там я могу получить ответы на свои вопросы... или, хотя бы намеки на них.

Поскольку отношения с семейством Уизли несколько охладились, билеты пришлось добывать самому. Впрочем, насколько остыли отношения с Уизли — настолько же улучшились отношения с банком Гринготтс. Разумеется, даже упоминание тех, кто мог бы "затаить и припомнить" — не позволило бы мне получить билеты бесплатно. Но я и не пытался. А вот чтобы купить билеты по приемлемой цене — никого упоминать не пришлось. Гоблины и сами отлично все помнили, и на мой запрос выдали несколько вполне приличных предложений. В том числе — и в памятную по прошлой жизни министерскую ложу.

Поскольку вопрос о глубине и характере изменений, случившихся с потоком событий, был одним из важнейших для меня — я решился повторить прошлый путь. Правда, первые изменения были изначально очевидны. Я не ждал действий Артура Уизли, а сам купил четыре билета.

Сначала я решил занести билет и приглашение Гермионе. В том, что она может проявиться рядом со мной — мы уже неоднократно убедились. Но вот смогу ли я переместиться к ней? Мне стало любопытно, и я потянулся... если, конечно, этот процесс можно так назвать, к своему оружию. Сам процесс... Мне проще процитировать учителей дзен, о которых рассказывала леди Аметист: "не полагайтесь на слова и знаки". Любое описание перемещения через варп на сияющий маяк Гермионы будет лишено всякого смысла, потому что линейная последовательность символов все равно какого языка не приспособлена для того, чтобы передать изменение состояния в нескольких пересекающихся и переплетающихся потоках времени... Но в целом, перемещение было не тяжелее, чем любое другое путешествие в Эмпириях. Тем более, что размышлял я достаточно далеко от враждебных доменов...

Вытормозился я из варпа прямо на заднем дворе дома семейства Грейнджер, куда Гермиона предусмотрительно вышла, чтобы не вызывать вопросов в связи с моим неожиданным появлением. Щелчком пальца я сбросил с плеча алое перо, и взмахом руки избавился от пафосного бело-золотого мундира, снова проявившегося реальности. Лазурные линии сигилла неторопливо гасли на черных ножнах.

Я обнажил Гермиону... и она немедленно кинулась мне на шею. Наши губы соприкоснулись... и на некоторое время я снова выпал из реальности, на зависть любому перемещению в варпе.

— Так-так... — оторвал нас друг от друга смутно знакомый голос. — И что же это тут у нас?

— Не "что", а "кто", — отозвалась Гермиона, не выпуская меня из своих объятий. — Тут у нас Гарри, чернокнижник, колдун и оружейник Хаоса... и мой парень!

Некоторое время ушло на спор отца и дочери. Я хоть и перестал одеваться так, как делал это в прошлой жизни, но все равно моя одежда — скорее гимн функциональности, чем красоте. Так что тот, кто не может слышать песнь Изменчивых ветров — сочтет ее скорее "непривлекательной", если не сказать больше. Особенно — сейчас, когда я не скрываю иллюзией, либо же школьной мантией некоторые особенности... К примеру — углы, под которыми сходятся швы. Невозможные, немыслимые, отрицающие самое понятие эвклидовой геометрии, вызывающие тошноту у того, кто на них смотрит... Впрочем, и вышивка, славящая Архитектора судеб — тоже вряд ли вызывала приязнь у человека.

Разумеется, Гермиона и Луна не только согласились, что подобная одежда мне подходит, но и всячески помогали с ее построением. Так что уж их-то неодобрения я не боялся. Все же прочие могли отправиться в произвольном направлении и заняться там... да чем захотят — тем пусть и занимаются.

Признаться, я думал сделать исключение из "всех" для семей моих девочек... Но Луна сказала, что ее папе мой наряд скорее понравится, а Гермиона... После ее высказывания, я вспомнил события "до Астрономической башни", и осознал, что тот факт, что девочка, обучающаяся в школе-интернате, еще и летние каникулы предпочитает проводить где угодно, только не дома — отнюдь не говорит в пользу семьи этой девочки.

— ...и ты больше не вернешься в эту уродскую школу! — когда мистер Грейнджер закончил свою фразу, она неприятно напомнила мне о Дурслях.

Гермиона собиралась было высказаться в ответ, но я покачал головой. Гермиона быстренько превратилась в саблю, ответив на мой Зов, и спряталась в ножнах, с любопытством из них выглядывая. Мистер Грейнджер явно не был осведомлен о таких особенностях своей дочери, поэтому потерял ее из виду.

Я позволил Изменчивым ветрам перенести меня, и возник за спиной у мистера Грейнджера.

— И как Вы собираетесь это реализовать? Технически?

— Я... — мистер Грейнджер на секунду сбился, осознав, что ничто не мешает мне точно также исчезнуть со двора их дома, и появиться... где-нибудь. — Я заявлю в полицию!

— И что же Вы заявите? Что к Вам дом пришел волшебник, превратил Вашу дочь в саблю и исчез с ней? — я усмехнулся. — Знаете, я, конечно, не хожу на "Предсказания", но в этой ситуации будущее настолько очевидно, что школьных знаний и не требуется: Вас отправят в психушку, а силы полиции будут обыскивать Ваш дом и всю округу в поисках тела Вашей дочери, которую Вы, очевидно, убили в помрачении рассудка!

— ... — видимо, все-таки, способность осмысливать ситуацию еще не была задавлена в мистере Грейнджере жаждой утвердить собственное превосходство. Так что он промолчал, поняв, что описываемый мной вариант будущего весьма и весьма вероятен.

— Второй вариант: Вы просто заявите, что Гермиона ушла из дома и не вернулась. В этом случае сумасшедшим Вас не посчитают. Но и следствие будет идти обычным порядком: трое суток на "ожидание возвращения", потом — примерно неделю на безуспешные поиски, потом — обращение к лицам, имеющим Право Знать... К тому времени я уже проведу ритуал Покровительства, и любые заклятья покажут, что Гермиона — член моей семьи, а не вашей, и вас, как "магглов, ставших свидетелями волшебства" обеспечат наилучшими и весьма качественными услугами министерских работников — обливиаторов.

— Кого? — не понял мистер Грейнджер.

Пояснять взялась Гермиона, приняв человеческий облик, но не высовываясь из-за моего плеча.

— Стирателей памяти, папа. Придет такой, палочкой помашет — и ты, и мама даже не вспомните, что у вас была дочь. А поскольку по заявке главы Дома Блэк, Древнейшего и Благороднейшего, абы кого не пошлют — работать будут качественно, со всем старанием. Почистят и память, включая всех, кто хотя бы теоретически мог меня видеть, и документы... Все это случится не сразу, хорошая работа требует времени... Но через где-то полгода никаких следов существования некой Гермионы Грейнджер в мире магглов — не останется. Ёж, конечно, птица гордая: не пнешь — не полетит, но именно Гарри направляющие и вдохновляющие пинки вполне способен обеспечить.

— И, думаете, правительство такое допустит? — возмутился мистер Грейнджер.

— Правительство? — усмехнулся я. — Еще и порадуется. Вы всерьез думаете, что те, кто реально принимает решения — готовы отказаться от лекарств, способны исцелить практически любое заболевание? От стимуляторов, позволяющих, прошу прощения за мой французский, "порадовать" "подругу" раз семь-восемь за ночь? От прочих способов решить многие проблемы не "как", а в буквальном смысле этого слова — "по волшебству"?

— Чего ты хочешь? — мрачно спросил мистер Грейнджер, осознав перспективы.

— Не так, чтобы много, — я улыбнулся, вытащив из-за спины пискнувшую Гермиону. — Есть третий вариант, который вполне может устроить нас всех. Вы не возражаете против того, чтобы я ухаживал за Гермионой и не вызываете неприязненного (и неприятного) внимание Министерства к себе и своей семье, поскольку не мешаете ей посещать Хогвартс.

— И все? — несколько удивился мистер Грейнджер.

— Что бы еще мне могло понадобиться? — я обнял девушку, прижимая ее к себе. — Ваши деньги, ваш дом, ваша практика? Зачем бы мне все это? Вот — сокровище Дома! И я не намерен терять его.

— "А золото — всего лишь золото", — процитировала Гермиона, не пытаясь, впрочем, выбраться из моих объятий.

— Ну, а бумага — тем более! — усмехнулся я.

В сравнении с отцом, разговор с матерью Гермионы оказался легче для меня... Но вот Гермионе материнское "да делайте, что хотите!" далось как бы не тяжелее, чем попытки отца разорвать наши отношения. Так что пришлось утаскивать девушку в особняк на Гриммо, и там отпаивать... всем, что попалось под руку, или, точнее — тем, что под эту самую руку подсовывал Кричер. Впрочем, надо сказать, дело он свое знал. Так что ни "дрянной бормотухи", ни "высококлассного спиртного, способного заставить своим ценником упасть в обморок какого-нибудь сторонника экономии", нам не досталось. Только качественные напитки, способные успокоить, заставить расслабиться, облегчить адаптацию... Впрочем, качество напитка вполне можно перешибить количеством. Так что утро у нас с Гермионой началось с похмелья. Правда, Гермиона продемонстрировала хитрость, вполне достойную Дома Изумрудного мага. Поскольку у сабли нет головы в частности, и нервной системы, отравленной метаболитами алкоголя, вообще — то и болеть у нее ничего не может. Так что проснулся я в обнимку с холодным оружием. Впрочем, приложив холодный клинок ко лбу, я испытал некоторое облегчение, а потом Кричер доставил противопохмельное зелье, которое вполне успешно справилось со всеми симптомами отравления алкоголем.

— Это что... — произнесла Гермиона, мрачно разглядывая пустой фиал из под антипохмельного, — ...мы с тобой вчера того...

— Нет, — ответил я, обнимая девушку. — До "того" дело не дошло. Хотя и жаль, конечно...

В моих мыслях всплыли обнимашки, поцелуи, и мои руки, расположенные явно ниже того, что еще можно было бы, даже с некоторой натяжкой, назвать "талией". Несмотря на некоторое количество алкогольного тумана, помнил я все это совершенно отчетливо.

— Пошляк! — фыркнула Гермиона. Впрочем, отстраниться, или еще как выразить свое возмущение (вплоть до пощечины, к которой я мысленно готовился), она не удосужилась. — Но ты прав. Жаль. Хотя... — она задумалась. — Это было бы нечестно.

— Нечестно? — удивился я.

— По отношению к Луне. Ты не должен так явно выделять одну из нас! — щеки Гермионы при этом отчетливо пылали... Но при этом весь вид ее выражал стальную волю и непреклонную решимость.

Глава 66. Квиддич и около

Я долго раздумывал над тем, брать ли девочек с собой на финал Чемпионата мира по квиддичу. Однако шансов их переспорить у меня не было изначально. Так что пришлось улаживать дела с их семьями... Не то, чтобы это было трудно. Конечно, мистер Грейнджер поворчал на нас... но, памятуя о прошлом разговоре, решительно протестовать не стал. Видимо, демонстрация того, что дочь он удержать все равно не сможет, оказалась достаточно наглядной.

Следующей точкой моего небольшого путешествия была Тура — родовое поместье Лавгудов, выделенное им в лен еще Генрихом Вторым. Построенное в те времена сооружение было классической "башней колдуна", удобной для обороны, но не для жилья. Впрочем, учитывая, что во времена, когда ее возвели, по стране одна за другой катились волны междоусобиц — подобное было совершенно не удивительно.

Поколение за поколением главы Дома Лавгуд оставались придворными магами британских королей. Туру штурмовали войска Жоффруа Плантагенета, Ричарда Львиное Сердце, Джона Безземельного... А уж сколько ратей разбились об этот непримечательный домишко во времена Войны Роз...

Стены башни были крепки, маги — отважны, поход обходился в несколько телег чистого серебра... Когда же разбитое войско возвращалось обратно, короли раз за разом подтверждали права Лавгудов обращаться к королю без запроса, входить в пиршественный зал без оповещения и ковыряться в носу в присутствии Его Величества.

Закончилась эта славная история после гибели Ричарда Третьего Плантагенета на Бостуортском поле. Орифилус Лавгуд, вместо того, чтобы прибыть ко двору Генриха Седьмого с требованием признать его права придворного мага, объявил, что "не собирается служить ублюдку и негодяю", после чего Тура "отринула врагов" и исчезла из людской истории. Ну а при принятии Статута Секретности и сама башня, и деяния ее хозяев были аккуратно подчищены со страниц писаной истории магглов, а в истории волшебного мира отныне Лавгуды выделялись скорее эксцентрическими выходками, чем военными подвигами.