Аниран расправляет плечи

Я услышал тирама. Услышал и понял, о чём он говорит. Но фундаментальные планы башей казались мне абсурдом. Логики, конечно, они не были лишены. Но всё равно выглядело странным. Я могу поверить, что в удачную миссию аниранов веры нет. Ведь действительно непонятно, чем всё завершится. И появится ли вообще достойный. Но воровство детей, чтобы дать им возможность увидеть конец света, выглядит крайне странно. Возможно, тут есть что-то ещё? Например, воспитание рабов, которые будут способны обслуживать дряхлеющие тела власть предержащих, когда тела их начнут увядать. Ведь чем старше человек становится, тем больше нуждается в уходе. А те люди, которые имеют всё, обычно живут долго. Пересаживают себе почки, печень, сердце. Сколько я подобного наслушался в своём мире. Даже шутки слышал, что футболисты, как самые здоровые представители хомо сапиенс, идеально подходят для трансплантации органов. Ладно, пусть в этом мире вряд ли медицина когда-либо достигнет таких высот, но в обслугу для старческих задов я поверю легче, чем в возвышенные идеи воровства детей, чтобы дать им возможность прожить достаточно долго.

— Зачем это башам? — развёл я руками. — Ведь в этом нет смысла. Смерть всё равно всех настигнет.

— Кого-то раньше, а кого-то позже, — немного поправил меня Гвелерг. — А кто-то, как решили баши, уйдёт последним. Самфунн верит в это. Сохранить последнее поколение — это главная идея самфунна. Все решения и поступки направлены лишь на то, чтобы обеспечить этому поколению выживание.

— Следовательно, нападения и грабежи продолжатся? Работорговля будет процветать, а несчастные родители, которым не повезло иметь детей, будут страдать? — сквозь зубы процедил я.

— Несомненно, — Гверег даже бровью не повёл. — Нет важнее цели для самфунна. Нет важнее жизней. Все остальные жизни не имеют значения... Ты... Ты, как аниран, должен это понимать. Когда есть великая цель, разве может кто-то стоять на пути к её достижению? Но если кто-то стоит, его надо убрать со своего пути. Иначе цели ты не достигнешь.

— Изящно выражаешься, Гвелерг. Оказывается, ты совсем не сухарь. Ты тоже во что-то веришь и к чему-то стремишься. Я думал, ты всего лишь балагур. Пьяница и бабник. Ты прекрасно устроился, отправляя послания на остров, и ни о чём не беспокоишься. Но я ошибался. Что уж тут? Надо признать.

— Прости, аниран, — поклонился тирам. — Но твоя оценка моих способностей тоже не важна. Мне нужно знать твой ответ. Пожалуйста, прежде чем принять окончательное решение, задумайся. Взвесь всё. Осознай прагматизм в идеях самфунна. И примкни к нему. Если ты так поступишь, у тебя будет всё время, тебе доступное. Всё время мира.

— К сожалению, не будет, — уверенно ответил я. — Ваш Белый Великан, ваш аниран Гудмур попытается убить меня, едва моя нога ступит на берег острова. Тут уже тебе придётся поверить мне на слово, Гвелерг. Я точно знаю, о чём говорю... Но даже если мне удастся справится с ним, я всё равно не совершу столь мерзостный поступок — я ни за что не примкну к башам. И они, и их идеи омерзительны. Да, ты разогнал туман. Объяснил мне мотивы. Но от этого они не стали менее омерзительными... У вас всё золото мира, ты говорил? Вы бы могли найти лучшее применение этому золоту, чем накапливать его или гнобить остальных процентами. Вы бы могли разделить его со всем миром. Помочь выжить остальным, а не беспокоится лишь о себе. Запираться на острове, окружить себя коконом из воды и создать достойные условия для последних оставшихся в живых — не может быть моей целью. Моя цель — спасти всех. Не только избранных, а всех, до кого сможет дотянуться моя рука.

Гвелерг был похож на большую бородатую тучу. Он смотрел на меня исподлобья и просто молчал.

— Я хочу, чтобы ты передал своим хозяевам, тирам, — продолжил я. — Не может быть взаимодействия с вашим анираном. Не только потому, что он подонок. А потому, что останется только один... Так и передай. Слово в слово. Он точно поймёт... А во вторых: меня тошнит от того, чем промышляют баши. Разрушать семьи, наносить тяжёлые травмы детским душам — неприемлемо. Я никогда не стану по одну сторону с мерзавцами, промышляющими работорговлей. Ни с исполнителями, ни, тем более, с заказчиками... Но и это не всё. Я прошу, чтобы ты передал, что я задушу своими руками — лишь только руки дотянутся до шеи — каждого, кто поощряет работорговлю. Плач каждого ребёнка, каждой матери отдаётся во мне ненавистью. Я уже успел посмотреть, как это выглядит. И я накажу всех, кто несёт за этот ответственность. Рано или поздно, я приду за башами. Я обещаю.

Гвелерг, казалось, уменьшился в размерах. Его огромная туша уже не казалась мне такой огромной. Он стал похож на сморщенный стручок. Не знаю, испугали ли его угрозы, или он опасался звездюлей, которых получит, передав мой отказ. Я мог лишь строить предположения. Но то, что мои слова глубоко отозвались в нём, было очевидно.

— Так ошибаться в человеке — пусть даже это не человек, а аниран — мне никогда не приходилось, — прошептал тирам. Он смотрел на меня по-особому. Как Яннах когда-то — как тот, кто увидел нечто новое. То, чего не замечал ранее. — Я уже жалею, что на твоём месте не аниран Гудмур, а ты не на его месте — строишь что-то новое на моём острове. Мне почему-то кажется, от этого остров только бы выиграл.

— От тебя весьма лестно слышать такие слова, — я осторожно поклонился ему, не забывая не опускать глаз. Всё же этот товарищ мне совсем не товарищ. — Но моё решение окончательно. Так и передай башам... И не забудь добавить, что этого анирана невозможно убить. Пусть даже не пытаются.

— Они уже это знают, — Гвелерг поднялся, прислонил руку к груди и поклонился в ответ. — Я всё передам, аниран. Слово в слово. Но, будь уверен, самфунну это не понравится. И они не оставят тебя в покое, — он направился к двери, но на полпути остановился. Обернулся, долго смотрел на меня и произнёс. — Может, ты и есть Фласэз? Кто ещё может быть так похож на бессмертное божество?

Удалялся он под моё очередное охреневание. Что это ещё за предположение? Почему он сравнил меня с Фласэзом? Я-то ведь не бессмертен. Это всего лишь игра. Почему он посчитал меня тем, чьё пришествие они ожидают? Он умом тронулся?

Вопросы эти, правда, так и остались без ответа. Ведь вместо того, чтобы побежать следом и узнать, я опустил зад на стул и задумался: возможно, предположения Гвелерга не лишены смысла. Есть в них что-то глубокое...

Часть 4. Глава 30. Войсковой смотр.

Спустя несколько дней после интересного разговора, я уже полностью забыл его содержание. Каждый день в столицу приходили или приезжали крепкие и не очень мужчины. Приходили семьями, приводились за руку суровыми отцами, шли по одиночке, имея в ценностях лишь котомку за спиной. Таких мужчин встречали у врат, внимательно опрашивали, давали серебрушку из закромов Хатемажа и расселяли в наспех построенных бараках за городскими стенами. Там мы селили не только беженцев, но и тех, кто затем переедет в казармы.

Я никогда не участвовал ни в каких смотрах. Тем более в военных. Поэтому мне всё было интересно. Я впитывал происходящее, как губка. Запоминал, прислушивался к советам Гуляева и учился.

В день середины лета открылось ристалище. Тот самый амфитеатр с земляной ареной. Именно там мы, руководствуясь советами Гуляева и опытом профессионалов, устроили смотрины. На трибунах, вмещавших тысячи три-четыре народу, как объяснил мне Его Величество, мы рассаживали мужчин. Затем выстраивали очереди и прогоняли мимо тех, кто умел оценивать: мимо лекарей, мимо мастеров владения оружием, типа Сималиона, и мимо коммандеров. Мужчин щупали, допрашивали и проверяли физические возможности. С утра до самого вечера шёл смотр и формирование новых сотен. Несмотря на отсутствие боевого опыта у большинства новобранцев, мы набирали практически всех. Косых, хромых и кривых не брали, конечно. Но требования по здоровью всё равно были минимальны. А когда удавалось обнаружить старых вояк, ранее вышедших в отставку, но, прослышав про клич короля и анирана, решивших вновь стать в строй, им сразу раздавали должности от десятника до сотника.

В общем, дела складывались неплохо. Рекруты были мотивированы. А с учётом того, что я сам практически целый день бродил меж их рядов, благословлял и показывал, кто я есть, в отказ не пошёл никто. Наоборот, были расстроенные тем, что им отказали.

— Как успехи, Фелимид? — задал я вопрос рыжему бедолаге, который весь день крутился, как белка в колесе. Он проверял людей и отбирал самых толковых и выносливых.

— Бывшие храмовники ко мне просятся через своих новых десятников, — выдохнул Фелимид. — Их тоже немало. Но у меня уже почти сотня людей. Если набрать больше, возникнут проблемы с оплатой.

— Запасы есть ещё?

— Сундук Хатемажа не бездонный, — хмыкнул он. — А драгоценные камни я уже сменял по-тихому, чтобы Его Величество не прознал. Довольствие, казармы... Пока хватает, но не знаю, надолго ли.

— Понял, — я неловко покряхтел, раздумывая, кого ещё можно ограбить. Хоть реально иди к королеве, забирай её гардероб и устраивай распродажу на площади. — Придумаем что-нибудь...

— Отобрали уже три тысячи, — к нам подошёл улыбающийся профессор Гуляев. Войсковой смотр, как я понял, пришёлся ему по душе. — Надо закругляться, наверное. Затем выдать немного деньжат тем, кто не подошёл, и отправлять их по домам.

— Выяснили, кто из них хороший наездник?

— Пару сотен всего отобрали. Желающих было больше, но, боюсь, на всех не хватит лошадей. Сейчас в Обертоне больше тяговых, чем ездовых. А как начнём собирать урожай, станет ещё сложнее.

— Значит, конной армии у нас не выйдет?

— Не переживай, Будённый, — засмеялся Гуляев. — Армии не выйдет, но пара сотен, которые мы отравим в Сторожевой Лагерь на обучение, найдётся. Больше всё равно не прокормить. Там фуража надо столько...

— Ладно, хватит, Великий Магистр, — отмахнулся я. — Всё будет хорошо, как овёс поспеет. А что с пехотой?

— Каталам сказал, что сам отберёт тысячу. Отберёт и расселит в казармах Обертона. Как ты и просил.

— Замечательно. А тех, кого король отозвал из деревень ранее, надо отправлять обратно. Посадить на лошадей, раздать приказы и отправлять... А как Яннах себя ведёт? — я кивнул головой в сторону толпы вояк, центром которой являлся руководящий мастер-коммандер. — Не бузит?

— Что ты! Он участвует во всём. Редкий рекрут проскочит мимо его внимательного взгляда. Пока есть возможность содержать армию и ему не придётся это делать из собственного кармана, он двумя руками за её увеличение. Ранее он командовал куда большим количеством солдат. Он хочет это вспомнить. И, уверен, вспомнит.

По зелёной лужайке, в которую превратилась арена из-за того, что ею не пользовались с начала лета, передвигалась целая процессия. Его Величество шёл с видом знатока в окружении важных людей. По случаю, он надел свои старые королевские доспехи. Но выглядел в них не впечатляюще, а смешно: кольчуга, даже перешитая, лежала на пузе и вольно болталась у паха. Но окружающие его послы, Муадан и прочие очень близкие к телу подхалимы, внимательно слушали королевские речи. Его Величество размахивал рукой, указывал на практически опустевшие трибуны и сбитые полки новобранцев, где уже во всю хозяйничали сотники. Там раздавались крики, призывавшие деревенщин держать строй, а не падать ниц, покуда им не прикажут.

Король был всем доволен, как я понял. Он действительно ужался и выделил Яннаху довольно серьёзную сумму. Плюс, я ещё подкинул отобранное у Хатемажа. То есть и прокормить, и оплатить услуги новоявленных солдат мы сможем. По крайней мере, какое-то время.

— Аниран, зрелище весьма впечатляющее, — улыбаясь, король подошёл сам и подтянул за собой всю шоблу. — Я и не думал, что в Астризии ещё остались крепкие, не испытывающие страха мужи. Думал, все попрятались давно. А вон как...

— Голод, несомненно, повлиял на многих, — посол Эзарии, всё тот же постоянно раздражавший меня Рауф Бумедьен, опять влез ни к селу ни к городу. Он брезгливо кривился и смотрел по сторонам. — Вижу тощие шеи, слабые спины. Чтобы превратить их в воинов, хотя бы наполовину похожих на воинов непобедимого Шазана-аль-Эзара, придётся постараться. Иначе они будут годны лишь для того, чтобы идти следом за плугом.

— Метко подмечено, — присоединился к коллеге Амран Хабиб — посол Декедды. Его, наверное, сие действо пугало ещё больше, чем Рауфа Бумедьена. Ведь, в отличие от Эзарии, чтобы вторгнуться в Декедду, не было необходимости переплывать океан. — Одним хлебом их не накормить. На хлебе даже меча в руках не удержать. Нужны зимы подготовки, прежде чем они станут полезны. Только, мне кажется, не выдержит казна Астризии дополнительного груза. Все эти полки распустят к зиме.

— Я смотрю, послы полны желчи, — я всегда был готов нарваться на драку. Да Его Величество не дал.

— Не иронизируй, Амран. И ты, Рауф, — недовольно пробурчал он, а затем бесхитростно продолжил. — Я же вижу, что вы чуете угрозу. Но, поверьте моему слову, вам наши солдаты угрозы не несут. Новая армия нужна, чтобы продемонстрировать черни укрепление королевской власти. Моей власти. Доказать и Эоаниту, и Эвенету, что я хозяин Астризии. Я, а не они.

— Боюсь, Ваше Величество, я вынужден с вами не согласится. Чем больше армия, тем больше дезертиров. Особенно это касается Астризии, которая славится командованием, создающим из неумелых солдат опасных бунтовщиков. Бандитов или работорговцев, уж извините. Ваши леса кишат ими. Они даже осмеливаются приближаться к благословенным землям Амрана — к независимой Декедде. Его Величество точно уверен, что у него хватит сил держать в повиновении весь этот сброд?

— Попрошу посла выбирать выражения! — в нашей компании не было настоящих вояк. Все они сейчас были заняты выше крыши. Но мастер Сималион, тот, кто сам из служивых, кто имел возможность обучать других, зло сжал зубы. — Декедда — неотъемлемая часть Астризии. Всегда была и всегда будет!

— Народ Декедды — вольный народ! — вскричал Амран Хабиб. Его глаза с подкрашенными веками светились негодованием. — Под гнётом Астризии мы провели слишком много времени. Но сейчас, когда мы уже столько зим свободны, мы не позволим кому-либо нам угрожать! Не будем молча смотреть, как зарождается новая угроза.

— Вы — ничтожная, но раздражающая заноза в теле Астризии, — к моему удивлению, профессор Гуляев тоже не выдержал. — К сожалению, технологии этого мира не позволяют выдернуть эту занозу безболезненно. Но, была бы моя воля...

Я вовремя дёрнул профессора за рукав. Его злой взгляд встретился с моим предупреждающим взглядом и быстро затух. Он, видимо, понял, что едва не наговорил лишнего и не рассекретил себя.

— Возмутительно! Как смеет магистр Анумор угрожать нам!?

— Вам никто не угрожает, дорогой Амран, — Его Величество опять решил выступить в качестве парламентёра.

Но, увы, лавину уже нельзя было остановить.

— Его Величество слепец? Он не видит, что его окружают некомпетентные в военном ремесле люди? Неужели он позволяет себе прислушиваться к ним? Тогда я, как бывший тысячник, просвещу вас...