Падающий

Только инстинктивный бросок в сторону спас Дилана от немедленной смерти. Ножища-глыба грохнула на то место, где он только что стоял. Но его шок был слишком пронзителен. Дилан мог только пятиться, шевеля губами — молитву?

— Щенки! — презрительно сказали с той же лестницы, откуда недавно явился Дилан.

Там стоял человек в чёрном, с какой-то трубой в руках. Оружие?

Он неспешно спускался по ступеням. И с каждым его шагом чудовища орали всё громче и оглушительнее — забыв о нас с Диланом. "Моя" зверюга даже невольно шагнула чёрному человеку навстречу — и я откатился в сторону, вцепившись зубами в футболку. Лишь не напоминать о себе криком, когда раздавленная, прилипшая к лапе зверюги ладонь приподнялась вместе с нею и буквально отодралась от неё в резком движении.

Пришёл в себя Дилан — не сбежал, а бросился ко мне, время от времени всполошённо останавливаясь на полушаге, едва чудовища делали резкое движение. Но до меня добежал и пробовал поднять меня и взвалить на плечо.

А я всё смотрел мимо него. Чёрный человек взвалил трубу на плечо, и почти без паузы помещение метро взорвалось огнём и грохотом.

Дилан рванул меня из-под падающего чудовища и чуть не попал под лапы второго, разворачивающегося бежать, драпать от одного лишь вида чёрного человека, который и не думал опускать смертоносное оружие. Полностью развернуться зверюга не успела. На её боку расцвёла чёрная роза. Секунды через две чудовище взорвалось.

И — тишина. Я моргнул — и сердце остановилось: на перроне — никого, кроме нас троих. Чёрный человек спокойно приблизился к нам и протянул мне руку. Я, сомневаясь, всё же уцепился за неё. Он поднял меня рывком. Боли — ни следа.

Дилан, забывшись — раскрыв рот, смотрел на чёрного человека. И спохватился.

— Дэнил?

— Кой чёрт вы полезли в эту игру? Пошли! Насиделись.

Он пошёл к лестнице. Мы за ним.

Сделав пару шагов по лестнице, я поднял ладонь. Кожа не повреждёна. Кости целы. Взглянул на Дэнила. Он стоял, дожидаясь меня. Очень похож на человека, которого вижу в зеркале каждый день. Только черты обострены насторожённым вниманием.

— Это был фантом. Боли нет.

Он снова зашагал наверх. Дилан — тоже.

Я опустил руку. Теперь, после его слов, остатки боли и впрямь исчезли... Ещё одна ступенька. Не выдержал — оглянулся.

Серые волны тумана медленно заливали сумрачный зал.

Потаённо вздохнув, я повернулся идти дальше. И чуть не свалился со ступени. Потому что ноги дрогнули.

Взгляд уткнулся в непроницаемую тьму. Ни Дэнила, ни Дилана. Мрак непробиваем, но ощутимо пуст.

— Дэнил... Дилан?..

Затылком я чувствовал, что, обернись к залу, увижу ту же темноту. Но оборачиваться боялся. Потом понял, что и стоять, замерев, — дело зряшное. Осторожно шаркнув ногой, сдвинул её вперёд. Ступеней наверх больше нет. Протащил ногу назад, не отрывая от пола. Провала на нижнюю ступеньку не обнаружил. Я находился на ровной площадке. И тут мне изо всех сил захотелось сжать в руках что-то металлическое, жёсткое. Правая рука нервно сунулась к левому боку. Пальцы судорожно вцепились в витую рукоять меча. Но потащили его медленно. С остановками. Я напряжённо вслушивался в темноту вокруг.

Кончик лезвия вынул рывком. И на мгновенный шелест где-то далеко, справа, отозвался металлический звук. Затаившись, я замер. Эхо металла рассыпалось моросящим дождём по темноте. Трудно было определить, откуда и что.

В следующий раз звякнуло уже ближе. Что-то знакомое причудилось в этом звуке. Двойной звон. Словно кто-то потерявшийся бродит в темноте и, боясь накликать на себя не того, кого бы нужно, подаёт знак тому, кто знает... Знает — что?..

Воздух вспороли рядом со мной. С началом свиста я поспешно переместился влево и принял удар на меч. Два оружия зазвенели в яростном столкновении. Слепой во тьме, я на слух и чувственно дрался с неведомым противником. И дрался неплохо, чудя по тому, что начал теснить его. Только вот куда?

Тьма слева будто качнулась. Что-то горячее обожгло плечо. Второй удар слева же шаркнул по виску. Я успел отшатнуться — и едва не напоролся на клинок справа. Кровь быстро заливала глаз. И хоть в такой темноте зрение не нужно, кровь отвлекала, раздражала. Миг затишья — я задрал подбородок кверху и чуть набок, чтобы струйка потекла не на глаз. Шея дёрнулась назад. Пошёл нейтрал. Попробовать вызов? "Дэнил!"

— Слева!

Я отбил удар слева и, ориентируясь уже, скорее, на возмущённый воздух, чем на чувственное восприятие, принялся отбивать одну атаку за другой. Рядом, в нескольких шагах, дрались ещё двое. Мой второй противник и, судя по жёсткому голосу, Дэнил.

Драка оказалась недолгой. Я только поймал движение противника и приготовился нанести удар, от которого тому бы не поздоровилось, как вдруг понял, что стою перед пустотой и в пустоте... Прошло несколько секунд, прежде чем уже знакомый голос, смачно сплюнув, брезгливо сказал:

— Я же говорил — фантомы. Чего ты их воспроизводишь заново, когда я тебе чётко и прямо всё объяснил? Охота с ними связываться?

— Я... не умею отличать фантомы от настоящих.

— Бездна играет на воспоминаниях. Перекрывай их чем-нибудь другим... Ч-чёрт... Ты это специально делаешь? Не наигрался?

Стена дома, где мы недавно стояли с Сереной.

Чёрный человек с любопытством огляделся и заметил:

— Это не метро.

— Это не Подполье, — подтвердил я. — Это Нижний уровень.

— Та-ак... Добралась и до Нижнего, значит... Ладно, посмотрим, с чем вы тут столкнулись. Э-э... Что это?

Стая мутировавших бродяг из трейлерного посёлка застыла — и хлынула на нас штормовой волной. Я покрутил мечом, готовясь отразить атаку. Дэнил усмехнулся.

— У тебя на поясе два "Скорпиона", а ты собираешься по старинке?

И вскинул на плечо миномёт.

— Так кто это?

— Нижний мутирует.

— Понял.

Он слегка повёл миномётом. На уродливую толпу веером обрушилась ослепительная огненная лава. С бродягами покончили мгновенно.

— В следующий раз делай именно так. Не мелочись.

Дэнил обернулся ко мне. Трудно что-либо спрашивать у такого, как он. Можно схлопотать просто ухмылку, но мне уже было до лампочки.

— Почему это со мной?

— Бездна пробилась в тебя. Ты блокируешь её, но очень неустойчиво. Не умеешь. Поэтому она тебя ломает. Будит воспоминания и пытается переиграть их. Если сдашься...

— Это я понял. А Дилан?

— Дилан на одной частоте с нами. Тьма догоняет его, когда он идёт на физический контакт с нами. Хотя бы прикосновением. Ну — что? Возвращаемся?

Кто куда, а я снова во тьму — на этот раз тёплую. В такой легко уснуть и выспаться. За долгое время крепко-крепко. И проснуться с отчётливым уютным ощущением, что ты в безопасности. Я вздохнул и, придерживая голову спящей рядом Серены, сел.

Каким-то странным чутьём сразу почувствовалось — утро. Хотя в подвале всё оставалось как обычно. Мальчишки только спали вповалку в углу на ящиках. Отдельно — Лэндон. Как ни странно, к нему пристроился Гарм, которого он обнимал.

Через несколько столов у вскрытой капсулы о чём-то совещались Легатта доктор Арнольд и Иннокентий. На одном из столов сидели Мирон и какая-то девушка. В обнимку. Девушка... ммм... молодая женщина беременна. Вот как... Вот почему Мирона задело за живое то, что творится в родильных отделениях больниц на Нижнем.

Голову я повернул на странный звук — почти из сна. Металлическое позвякивание. Только здесь звякнули ложкой.

За столом, где вчера народ ужинал, сидел только один человек, темноволосый и худой. На моё почти незаметное движение он мгновенно поднял цепкие глаза и некоторое время вглядывался в меня. После чего кивнул и приветственно поднял ложку.

Привет и тебе, Дэнил.

34.

Вы когда-нибудь видели, как сходятся незнакомые коты? Не те, что живут по соседству и время от времени сталкиваются на границе собственных владений. Не те, что при виде друг друга дыбятся и вопят истошными голосами. Нет, я про тех котов, которые друг друга в жизни абсолютно никогда не видали. Те, которые идут навстречу медленно, насторожённо — и поначалу обнюхиваются: "Ты кто? Ты какой?"

Тигр — тот же котяра, разве что размером крупнее.

От ящиков, укрыв Серену тонким шерстяным одеялом, я оттолкнулся мягко и бесшумно. И двинулся к Дэнилу. Неуверенно, настороже. И Дэнил — руки на стол, на меня — немигающе. Оценивая... У стола я постоял немного. Получилось так, что смотрел сверху вниз. И что с того? Его рот нехотя скривился в усмешке — и весь мой непроизвольный высокомерный взгляд пропал втуне.

Я сел напротив. Неплохо выглядит. Вчера ещё полуусохшим дистрофиком был — настоящая мумия. А сегодня — наголодавшийся бродяга, не более.

Трудно начинать разговор. Не со знакомства же. Он знает — кто я. Я — о нём.

— Быстро ты...

Он пожал плечами.

— Не вляпайся ты в Бездну, было бы дольше.

— Как это?

— Я законсервировался. Ты пробился.

— Дэнил, у меня твои способности, но я не понимаю принципа.

Он взглянул на тарелку. Мелко накрошенное мясо. Подцепил кусочек, сунул в рот. Запил молоком.

— Бесит, что есть могу с трудом. Но после такой голодухи... Легатта говорит: если они смогут наладить программу капсулы, прогонят сквозь мышцы стимулирующие импульсы, вернусь в форму. Боятся переборщить. — Он выговорил — и замолчал. Я хотел было переспросить, но сообразил: он устал говорить. Минуты через три Дэнил всё же собрался с силами, раздражённый собственной немощью. — Дилан рассказал о тебе. Я покумекал насчёт того, что происходит. Выходит, есть нечто, что нас объединяет. Знать бы ещё что. Я ведь Дилана тоже никогда в жизни не видел, а он меня — только когда я в зеркало смотрел. — Он откинулся на широкую спинку мягкого стула, наверняка принесённого из верхней квартиры профессора, и некоторое время тяжело и глубоко дышал. — Так вот с ним познакомился, и он рассказал про дыру. А сейчас он — говорит, что то же и с тобой. Но только ты ещё и мои повадки заимел.

Так, иногда задыхаясь и замолкая от усталости, Дэнил вкратце рассказал свою историю. Но хоть и короткая, она поразила меня. Потому что я не только слушал, но ещё и снимал с пространства вокруг Дэнила видимые картинки его воспоминаний.

Едва младенцу Дэнилу исполнился год, родители отдали его государству, подписав отказные бумаги. И не в приют. А на исследовательские цели. Был такой интернат в городе — для особо одарённых.

— Был — это не просто... Это ключевое слово, — монотонно сказал Дэнил. — Обращались как с недоумками. Или с машиной. Будто ни мозгов, ни эмоций... Мне исполнилось пятнадцать лет, когда я понял: если останусь в этом бардаке, взорвусь. А мне жить хотелось. Мальчишка. Всё напрямую... Придумать чего-то другого не мог. Однажды просто довели. Детей там ещё десятка два было. Они ж не взрослые. Рядом со мной как котята с тигром. Но сразу учуяли, когда со мной плохо стало. Просили за меня, чтобы больше не трогали... Только там один дурак был...

... "Один дурак" полагал себя суперэкстрасенсом и на любое мнение, кроме своего, плевать хотел с высокой башни. Он отчётливо видел структуры человеческого энергополя и чуть затруднённей — предметов. Среди экспериментаторов были подобные ему, были и посильнее, но не настолько упёртые. Но и они не могли заставить его не злоупотреблять властью над подопытными детьми.

Товарищи Дэнила по несчастью проникли к нему в комнату, когда тот не спал уже пятые сутки. "Один-то дурак" чередовал дежурства при нём с ассистентом. Мальчишка, чья психика уже балансировала на грани помешательства, лежал внутри аппарата и подвергался беспрерывной атаке бодрствованием.

— Профессор Легатта не говорил, что одновременно с постройкой прибора, вскрывающего пространство Земли, шли работы по изучению человеческого мозга? Ах, Дилан сказал?.. Ну что ж... Шрайбер работал со мной, пытаясь сделать из меня ищейку в поисках уязвимого места в пространстве. Последняя его задумка заключалась в том, что он не давал мне спать.

В дело шло всё: электрошокер; клеммы, подсоединённые к нужным точкам на теле и стимулирующие к бодрствованию; лекарства и, что хуже всего, — подначки экспериментатора, больше похожие на оскорбления.

"Одного дурака" до глубины души поразили дети, ворвавшиеся в комнату в тот момент, когда он только что, после включения аппарата, посылающего импульс в точки, вернул Дэнила к бодрствованию. Сейчас Дэнил не мог сказать, что именно заставило его товарищей по несчастью гурьбой примчаться к нему. Но то, что непроизвольно вытянул из них поверхностную энергию, добавив к той, что он вырабатывал внутри себя, — это он помнит до сих пор.

За время замешательства "одного дурака" Дэнил успел послать им сигнал — "из здания!". Он успел вспомнить, что так называемый интернат закрыт в несколько металлических оград с током, пущенным поверху. Он успел визуально представить расположение этих оград и "увидеть", как часть их буквально плавится на пути бегущих ребят, бесполезно искрясь и шипя...

А потом... Створки аппарата, где лежал Дэнил, разлетелись, будто от взрыва. Краем одной из них "дурака" ударило по горлу. Дэнил не мог сказать точно, было ли у него такое желание — именно дверцей ударить экспериментатора, но убить — было. Голову "одному дураку" снесло подчистую.

А потом Дэнил сел на краю аппарата и затуманенными глазами оглядел комнату, забрызганную кровью. Как он её ненавидел! Мучитель убит — полубессознательно он понял истину. Теперь он захотел убить комнату. И дом. И здание, откуда приходили мучители. Разрушить всё. Чтоб и следа не осталось.

Он просто не стал сдерживаться — раскрылся. Деструктивная энергия (ненависть и злоба в чистом виде), подспудно выработанная и зажатая, пока над ним издевались, рванула во все стороны. Как громадная волна от упавшего камня. Неся на себе в крошку, почти в пыль взорванный интернат и здание — корпус научного института.

Процесс освобождения от деструктива оказался так тяжёл, что Дэнил впал в обморочное состояние. Он уже не мог беспокоиться о детях, бежавших от разрушительной волны. Потому что не помнил о них. Он не мог беспокоиться, что произойдёт с ним самим... Впрочем, с ним-то ничего не могло случиться. Волна шла от. Он всё сидел, сгорбившись, на краю аппарата, с закрытыми глазами.

От интерната остались песок и мелкий камень. Странная бесцветная пустыня посреди небольшого парка.

Когда охрана за пределами парка опомнилась, мальчишка встал с единственного различимого куска в этом погроме — остатков аппарата. Встал и двинулся, будто только что проснулся и не совсем соображал, что происходит.

Он прошёл мимо бегущих к месту происшествия охранников — и его не заметили. Он открыл дверь в воротах институтской усадьбы — никто не обернулся. Для живых его не существовало. Мальчишка Дэнил положился на чисто звериные инстинкты — прятаться: и они повели его, пока он не обнаружил, что корчится, пытаясь согреться (слишком много выплеснул — сил не осталось), у костерка, который разожгли бродяги. Нижний уровень.

Полностью он пришёл в сознание, когда древняя старуха, закутанная в странные для его глаза одежды, принялась кутать и его во что-то, что сняла с себя. Он даже не подозревал, как необычно выглядит даже для бродяг, повидавших многое на своём веку. Для них он был пугливым, нежным мальчиком, явно из богатеньких, неведомо как попавшим сюда, на самое дно. Если другие бродяги ещё только начинали рассматривать Дэнила в качестве неплохой суммы денег за пропавшего, старуха сразу увидела главное. Мягкий (больше похожий на пижаму) костюм мальчика, льнущего к огню, был не просто грязен. У старухи, несмотря на её древность, оказалась отличительная от других особенность. Тончайший нюх. Она учуяла идущий от Дэнила запах крови и пепла.