Если судьба выбирает нас...

Время, кажись, подходящее: Россия выиграла войну. Я тоже, в некотором роде, перелистнул эту страницу своей жизни, однако все еще не могу определиться с планами на будущее.

Так что же? Быть может, стоит узнать, какие планы у попаданцев?

Судя по тому, насколько и в какую сторону изменилась судьба этого мира после их вмешательства — нам явно по пути!

* * *

Чтобы наладить контакт, для начала, нужно обратить на себя внимание. И лично я вижу только один способ это сделать — средства массовой информации.

На данный момент времени — это пресса.

Можно написать какую-нибудь статейку на научно-техническую тему, с тонким намеком на толстые обстоятельства.

Например, про синхрофазотрон!

Не-ет! Это я не потяну...

Тогда, может быть, про великое будущее глобальных информационных сетей или про то, какие автомобили будут ездить по дорогам через сто лет?

Или же просто тиснуть в нескольких газетах объявление: 'Продам компьютер 'Интел Селерон'. Недорого'? Или же: 'Куплю. Недорого...'?

А что? Это — мысль! Точнее, это даже не мысль — это уже ИДЕЯ! Что-то подобное было в одной фантастической книге, которую я когда-то читал. Там для установления контакта в газете было опубликовано биржевое объявление на фоне атомного взрыва. Отличный вариант!

Кстати, как альтернативное послание можно запустить какую-нибудь песенку. Только вот для того, чтобы эта песенка широко распространилась, нужен большой потенциал в смысле 'легкоусваиваемости' ее местным населением. Что-нибудь простое, понятное, но в то же время явно указывающее на меня.

Какую песню выбрать?

Это зависит от того, как развивалась история в той реальности, откуда пришли попаданцы. Если анализировать известные мне факты, то аббревиатура 'МГБ' и 'Государственная Тайная Полиция' в структуре этого самого МГБ, явно намекают, что у них там был СССР, Третий Рейх и Мюллер с Меркуловым!

Пожалуй, вполне подойдет что-нибудь из Утесова. У моего деда была целая коллекция его пластинок.

Сделаем очередной подарок Мулату Томасу! Врежем джаз в этой дыре!

Я разгладил чистый лист бумаги, обмакнул ручку в чернильницу и, высунув от напряжения кончик языка, вывел заголовок:

'Все хорошо, прекрасная маркиза...'

5

На самом деле, я решил обратить на себя внимание всеми тремя упомянутыми способами.

Написал две статьи в журналы 'Наука и Жизнь' и 'Автомобиль' — о думающих машинах для вычислений и роботах (думаю, что Карел Чапек не обидится), и об автомобилях будущего соответственно.

Разослал в крупнейшие газеты объявления с изображением ядерного взрыва: 'Продам картины 'Малыш из Хиросимы' и 'Толстяк из Нагасаки' работы г-на Оппенгеймера'. И подпись: 'Джон Леннон'.

Ну и, естественно, осчастливил одного известного московского театрального антрепренера новым хитом. Пришлось даже несколько раз присутствовать на репетиции оркестра господина Пухлевского, прежде чем композиция была доведена до совершенства. 'Прекрасная Маркиза' в исполнении уже знакомого мне А.Д. Кошевского и мадам Ручьевой имела бешеный успех в обеих столицах, после того, как труппа 'Аквариума' посетила с гастролями Петербург.

Теперь оставалось самое трудное — ждать!

От долгого ежедневного ожидания и постоянного внутреннего напряжения человек способен 'перегореть'. Так бывает перед сложным экзаменом или же важным матчем — наступает некое душевное опустошение. Стресс...

Так случилось и со мной. Я замкнулся в себе. Отгородился от внешнего мира стеною общих фраз и лаконичных ответов.

Жил на автопилоте: дом-служба, служба-дом...

А по ночам мучился от неразрешимого вопроса: правильно ли я поступил?

Стоило ли заявлять о себе? Может быть, нужно было и дальше сохранять инкогнито и жить 'чужой' жизнью?

А если пресловутые попаданцы не заинтересованы в контакте со мной? Вдруг я окажусь тем самым человеком, который 'слишком много знал' и теперь мне грозит опасность?

К черту! К черту все это! Поступить иначе я не мог!

Будем посмотреть, какая у меня планида!

* * *

— Сашенька, ты заболел! — безапелляционно заявила мама.

— Нет! Я абсолютно здоров!

— Ну, я же вижу, что это не так! И будь любезен, не перечить матери. Я уже пригласила Андрея Михайловича, чтобы он тебя осмотрел.

В этом — вся мама. Обычно тихая и скромная, она буквально преображается, если что-то происходит не так, как 'должно'. В это понятие входит длинный список догматов определяющих ее мировосприятие в равновесии с окружающим миром. Матушка у меня ретроград и хранитель традиций.

Батюшка же, напротив — демократ. Он считает, что каждый должен сам набивать шишки и в процессе этого учиться жизни. Вмешивается папа, только в том случае, если ситуацию надо подкорректировать, или же под давлением мамы.

Доктор, осмотрев мою скромную персону, отметил ее неудовлетворительное состояние и назначил мне лечение. Слава Богу, что в 18-ом году нет антидепрессантов и психотерапевтов, иначе бы меня обкормили всякой химией и заплели мозги до полной потери соображения. Все обошлось настойкой валерианы, зверобоя и рекомендациями кушать мед для укрепления организма.

Распрощавшись с любезным Александром Михайловичем, я с облегчением удалился в свою комнату.

Мед, это конечно хорошо, но лучше всего меня успокаивало и отвлекало только чтение.

'Три мушкетера' в оригинальном издании 1894 года с великолепными иллюстрациями Мориса Лелуара для этого подходили как нельзя лучше. Все-таки иностранные книги лучше всего читать на том языке, на котором они написаны. В переводе теряется оригинальность изложения, та самая изюминка, которая иногда увлекает сильнее самого сюжета.

Я взял книгу и завалился на диван — почитать.

В дверь постучали, и в проеме возник Савка:

— Алексан Алексаныч, там посыльный вам письмецо доставил. Стало быть, вот оно — денщик протянул мне плотный голубой конверт.

Так, что тут у нас?

'Подпоручику барону А.А. ф.Аш. В собственные руки'. Почтовый штемпель отсутствует.

Посмотрим...

В конверте оказалось два вложения: пропуск на мое имя в здание Министерства Государственной Безопасности Российской Империи 'Апреля 22-го 1918 г. 12 часов ровно.7-ой подъезд. 703-ый кабинет' и записка.

'Уважаемый Александр Александрович. Ваше предложение насчет картин г-на Оппенгеймера нас очень заинтересовало. Готовы обсудить условия сделки'.

6

Здание МГБ расположилось на Всехсвятской улице, на том самом месте, где в Москве из моего мира находится знаменитый 'Дом на набережной'.

Надо сказать, что по монументальности министерство мало уступало памятнику сталинской архитектуры, зато значительно превосходило его с архитектурно-эстетической точки зрения.

В положенное время я вошел в 7-ой подъезд, выходивший на Болотную Набережную.

На проходной дежурный офицер проверил у меня документы, отметил пропуск и пояснил, что искомый кабинет находится за углом направо.

Постучав в высокую двустворчатую дверь с медной табличкой '703', я вошел и оказался в маленькой приемной, обставленной просто и функционально.

За столом сидел молодой жандармский подпоручик в черных канцелярских нарукавниках поверх мундира и сосредоточенно чинил карандаш.

— Подпоручик барон фон Аш, — откозырял я. — Мне назначено на двенадцать.

— Подпоручик Одинцов! — жандарм вскочил и коротко поклонился. — Вас уже ожидают! Вы можете раздеться вот в этом гардеробе. Оружие и амуницию необходимо оставить там же.

— Благодарю!

Воспользовавшись предложением подпоручика, я неторопливо разоблачился, подтянул китель, пригладил волосы и, сдерживая волнение, сообщил:

— Я готов!

— Проходите. — Одинцов отворил массивную лакированную дверь.

* * *

В небольшом квадратном кабинете за столом, застеленным сукном 'государева цвета', сидел худощавый жандармский подполковник.

— Подпоручик барон фон Аш. Прибыл согласно полученному пропуску.

Окинув меня внимательным взглядом холодных почти бесцветных глаз, офицер указал мне на стул.

— Присаживайтесь. Подполковник Черемисинов. Седьмой Департамент. Необходимо, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

— Хорошо!

— У вас продается славянский шкаф? — внимательно глядя мне в глаза, вкрадчиво поинтересовался жандарм.

— Что? Простите? — сказать, что я удивился — это ничего не сказать. Я просто ОХРЕНЕЛ.

— У вас продается славянский шкаф? — терпеливо повторил подполковник.

— С тумбочкой? — мозг включился и заработал на полную катушку, вытаскивая из глубин памяти нужные слова и фразы.

— С тумбочкой!

— Шкаф продан. Осталась никелированная кровать. — Может быть, я цитировал и не дословно, но, по крайней мере, близко к тексту.

— Оч-чень хо-ро-шо! — по складам произнес подполковник.

Пока ваш покорный слуга пребывал в шоке и недоумении, мой собеседник снял телефонную трубку, постучал пальцем по бронзовым рожкам аппарата, дунул в микрофон и гаркнул так, что уши заложило:

— Коммутатор!!! Коммутатор! Алло-алло! Да? Номер пятьсот! Срочно! — подполковник недовольно покосился на меня и продолжил. — Алло-алло! Это Черемисинов! Гость пришел! По первому варианту! Да! Да! Так точно! Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!

7

Этот кабинет был значительно больше предыдущего. Примерно в десять раз.

Стены, затянутые в ткань изумрудно-травяного цвета, украшали картины в золоченых рамах, среди которых выделяется ростовой портрет Государя-Императора Александра IV, размером два на три метра. С белого сводчатого потолка отделанного лепниной и императорскими вензелями свисала на цепях монструозно-помпезная люстра, размером чуть меньше, чем в Большом театре.

Посреди всего этого великолепия за громадным столом орехового дерева сидел седоватый дядечка в очках и с приветливым любопытством разглядывал мою скромную персону. Голубой жандармский мундир хозяина кабинета был богато украшен наградами и, главное, золотыми эполетами и аксельбантом генерал-адъютанта.

Сомнений быть не могло, передо мной — Министр Государственной Безопасности граф Василий Илларионович Белоусов.

Я браво промаршировал до середины кабинета, вытянулся во фрунт и, щелкнув каблуками, отрапортовал:

— Подпоручик барон фон Аш 3-й по вашему приказанию явился!

— Проходите! Присаживайтесь! — Граф жестом указал на резной колченогий стул. — И рассказывайте, господин подпоручик, как вы дошли до жизни такой?

— ???

— Эка вы побледнели! Шучу! Признаюсь честно, я высоко оценил вашу смекалку в столь щекотливом вопросе, как предложение к сотрудничеству, особенно 'Прекрасную маркизу'.

— Весьма польщен, ваше высокопревосходительство!

— Можете называть меня по имени-отчеству! Итак, давайте начнем с того, кто вы и каким образом оказались в данном времени и реальности?

— Я Александр Михайлович Валерьянов 1975 года рождения. Москвич. Холост. Юрист в области корпоративного права. Здесь оказался по причинам мне абсолютно непонятным. 16 февраля 2008 года, я ехал домой с работы и попал в ДТП. Очнулся в теле прапорщика фон Аш 10 мая 1917 года, будучи контужен близким разрывом бомбы с немецкого 'Цеппелина'.

— Что ж! Рад познакомиться с вами еще раз! А теперь, расскажите о себе, о своей прошлой жизни. Начните с биографии. Давайте пообщаемся в режиме собеседования. По ходу вашего рассказа я непременно буду задавать дополнительные вопросы, какими бы странными или неуместными они вам не казались. И поорошу быть со мной максимально откровенным!

— Хорошо...

* * *

Собеседовались мы почти два часа.

К тому моменту, когда граф удовлетворился своими расспросами, я был выжат как лимон. Заметив мое, мягко говоря, помраченное состояние, Белоусов вызвал адъютанта и приказал подать 'по пятому номеру'.

Пока я пребывал в недоумении, адъютант вернулся с серебряным подносом, на котором стояли графин и две резных хрустальных рюмки.

— Павел Николаевич, распорядитесь подать обед на две персоны.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! — Офицер коротко поклонился и бесшумно исчез за дверью.

— Давайте-ка, батенька, выпьем по рюмашке, для снятия стресса! Да и за знакомство не помешало бы... Коньяк употребляете?

— С удовольствием! — я немного расслабился.

— В таком случае, для начала, я тоже представлюсь по-настоящему, дабы это самое знакомство состоялось. Разрешите представиться, полковник в отставке Кошкин Александр Сергеевич, Управление 'В2' КГБ СССР. Можете считать это тостом! — Поднял свою рюмку хозяин кабинета.

— Ура!

— Ну вот и ладно! Сейчас откушаем, чем Бог послал, а потом я постараюсь дать ответы на ваши вопросы, за некоторым исключением.

8

После обеда разговор продолжился. На этот раз на вопросы отвечал граф Белоусов.

— Как в этот мир попали вы?

— Почти так же, как и вы. Мгновенным переносом сознания в тело реципиента. Учитесь задавать правильные вопросы, батенька!

— Я, право, немного растерялся... Извините, Василий Илларионович, ощущения такое, как будто открылась большая халява, даже не знаешь что выбрать!

— Тогда, давайте я сам расскажу всю историю и предысторию, а вы в случае чего не стесняйтесь переспрашивать.

— Всенепременно!

— Итак. Все началось с того, что двое молодых ученых физиков открыли новый эффект, который теоретически позволял визуализировать прошедшие события. То есть, открытие позволяло графически спроецировать на электронно-лучевую трубку положение частиц в любой предыдущий момент времени. Это все равно, что посмотреть видеозапись какого-то события. Идею развили, дополнили и творчески переработали, да так, что в итоге получилась установка, дающая возможность видеть прошлое, как будто смотришь кинохронику. Меня, в то время еще подполковника, назначили куратором проекта. Первый удачный запуск произошел в апреле 1983 года, однако при этом обнаружился главный недостаток установки — она показывала только те события, которые происходили в месте ее физической фокусировки. Вооружившись результатами испытаний, ученые засели за теорию и, в конце концов, додумались, как это ограничение обойти. Нужна была точка отсчета — некий центр координат, который позволял бы фокусировать установку в произвольном месте в пределах магнитного поля Земли. Вот только энергия, проходящая через эту точку должна быть порядка одного гигаватта.

— Ого!

— Вот именно, что 'ого'! Тем не менее, таковые мощности имелись, а в качестве излучателя нулевой точки решено было использовать антенное поле в подмосковном поселке Радиоконтроль.

— Так это же...

— Именно то самое место, где вы попали в аварию. Но об этом чуть позже! С вашего позволения, я продолжу. На доработку установки и подготовку к новым экспериментам ушло три года, и следующий запуск был осуществлен в июне 1986 года. В целом же, установку запускали еще несколько раз, выбирая различные временные и территориальные параметры. А дальше все произошло в полном соответствии со следствиями из Закона Мэрфи: 'Все не так легко, как кажется', 'До поры до времени' и 'Изо всех возможных неприятностей произойдёт именно та, ущерб от которой больше'. Во время определения максимально возможного периода прямого наблюдения, то есть, по сути 'наработки на отказ', случилась авария. Из-за внезапного неконтролируемого волнообразного нарастания нагрузки произошел взрыв и последующий пожар. Установка полностью вышла из строя, дежурный наблюдатель впал в кому. Последней полученной информацией была запись наблюдения покоев Императрицы Марии Федоровны от 13 апреля 1870 года. Запись обрывалась в момент, когда второй сын четы Романовых — Александр, мирно почивал в люльке, оставленный без присмотра.