Возможно, ей нравилась власть над девчонкой. Власть воспитателя над умом воспитанницы. Она давала ей пищу для размышлений, давала подумать над теми или иными вопросами, медленно, но верно превращая её из взбалмашной испорченной девчонки в девчонку взбалмашную, но пытающуюся думать над своими поступками. Они лишь в начале пути, но сердце подсказывало, что сейчас, после покушения, прогресс в этом деле пойдет быстреё.
Но и кроме этого, кроме воспитательного момента, она привязалась к ней. Просто так, а не 'потому, что'. И очень по ней скучала.
— Ладно, пойдем... — Лана отстранилась и отвернула глаза в сторону, чтобы не выдать чувств. Она должна быть строгой воспитательницей, железобетонной, хотя бы внешне. В любой ситуации! Бэль не настаивала, взяв её под руку, хотя поняла всё. Вот зараза мелкая!
— Мама в ожидании. Всех просителей на сегодня выгнали, сделали незапланированное окно. И я решила перехватить тебя прямо здесь, перед её кабинетом, а то вы там с нею надолго... — Она сделала загадочную мину, видно, знала то, что ей узнать только предстоит. — Как сама? Как раны? Как прошел полет?
Лана пожала плечами.
— Раны зажили. Почти. Во всяком случае, не беспокоят. Полет не очень. Но не столько перегрузки достали, сколько невесомость, мать её!.. — Она про себя ругнулась на родном диалекте.
В следующий миг голос девчонки зазвенел, будто начала натягиваться стальная струна:
— А зачем ты вообще сорвалась? Зачем летела СЕЙЧАС? Куда спешила? Или думала, что без тебя тут не справятся?
— Я... — Неожиданный переход. Слишком неожиданный, Лана растерялась.
— Разве можно было спустя столько времени лететь на космолете? — повышала обороты Изабелла. — После ТАКОГО ранения, когда мы три дня не знали, выживешь ты или нет?! Ты вообще в своем уме?
Выволочка? Это что, выволочка?
М-да, выволочка! Такого Лана не ожидала. И от кого? От Изабеллы Веласкес???
Она инстинктивно втянула голову в плечи, не решаясь перебивать или возражать — слишком непривычно смотрелась эта ситуация. И даже комично, не будь озвучиваемые аргументы чистой правдой. Все силы пришлось бросить на то, чтобы невзначай не улыбнуться и не обидеть этим девочку.
— Куда ты спешила?! — продолжала разоряться та. — А если бы раны открылись, и тебе стало бы хуже? Прямо на орбите, в невесомости? У тебя зачем голова на плечах? Чтобы шлем носить? Или думать? Кому ты хорошо сделала?
Девчонка хотела добавить что-то еще, обидное и грубое, но выдохлась. Лана все-таки улыбнулась и вновь подалась к ней, заключая её в объятия.
— Спасибо! Что беспокоилась!
Бэль оторопела. Улыбка Ланы же стала еще шире.
— Но я ничем, почти ничем не рисковала, поверь! Ты знаешь, сколько в нас химии?
— Я... Нет... Но...
— Много. Очень много! — Лана назидательно подняла палец вверх. — И выходить из меня эта гадость будет не один год. А пока она во мне, любые раны будут заживать, как на собаке, а то еще быстреё. Так-то вот.
Её высочество попыталось что-то возразить, но нужных слов не нашла. Впрочем, главные свои слова она сказала, все остальное не важно.
Да, химия. Только благодаря ей она выжила. Хотя, не только.
Лана усмехнулась, вспомнив Марс. Как тащилась, раненая, через пустыню, с разорванным боком, с пробоем, заклеённым всего лишь тонкой пленкой универсального клейкопласта, могущего в любой момент прорваться и разгерметизировать скафандр. Вот там да, там было страшно. А здесь? 'Здесь вам не там', как говорил старшина Хохлов, один из немногих в их отряде кадровых военных старой республиканской армии.
Бэль сокрушенно покачала головой, подводя итог:
— И все-таки, так нельзя. Не делай так больше. Знаешь, как мы волновались?!
Вообще-то девчонка права. Рано. Слишком рано, несмотря ни на какую химию в крови. Но объяснять ей, что такое СКУКА, что такое ОДИНОЧЕСТВО, Лана не могла. Как и состояние, когда не хочется ни лежать на пляже, ни купаться в океане, а наоборот, поскореё бежать прочь от этой негостеприимной планеты, в свою уютную венерианскую норку. Но этого ей она не скажет, а значит, и оправдываться не будет. Лана улыбнулась и перевела тему разговора:
— Ладно, лучше ты расскажи, как вы тут без меня?
Изабелла пожала плечами.
— Плохо. Меня вот эти теперь охраняют. — Небрежный кивок за плечо, где следом за ними, на небольшой дистанции, шествовали две хранительницы из другого взвода. — Я их не достаю, честно, строю из себя паиньку, но они меня все равно не любят. Да, наверное, меня теперь никто не любит! — в сердцах воскликнула она. — Как будто это я виновата, что на меня покушались, и что погибли девчонки!
От упоминания девчонок сердце у Ланы защемило.
— Но я не сужу их, — продолжила Бэль. — Только жду, когда вернут вас.
— А с нами как, будешь паинькой, или возьмешься за старое? — не могла не поддеть Лана. Бэль сразу же поникла. — Ладно, прости! Я не хотела! — она притянула девчонку к себе. — Но нам придется заново выстраивать отношения. И нам с тобой, и тебе с девочками.
— Я с ними уже общаюсь! — засияла вдруг её высочество и гордо вскинула носик. — Мы несколько раз виделись! В клуб ходили! Они нормальные, правда!
...Что ж, замечательно. Бэль продолжала щебетать, делясь впечатлениями, но Лана её уже не слушала, мысленно вычеркнув еще один пункт из того, чем необходимо было заняться по прилету.
— А как твои дела с тем мальчиком? — переключила она тему на другой больной вопрос и ехидненько улыбнулась. — Нашла его?
Изабелла вновь сникла.
— Нет.
— То есть?
— Я сделала все, что могла. — Вздох. — Нарисовала фоторобот, проверила базы данных. Все до единой, какие смогла. Да только бесполезно, не находится нигде мой Хуан! Ни в одной из них! Как сквозь землю провалился! Записей камер тоже нет, кто-то постирал их, и я догадываюсь, кто и зачем. А дополнительных признаков, по которым можно конкретезировать параметры поиска, я не знаю. Его надо так искать, вживую, а этого я не умею.
Лана озадаченно покачала головой.
— А Мамочка? А твоя охрана? Не помогают?
Девчонка замотала головой.
— Мамочка и девчонки не могут. Они официально на отдыхе, в отпуске, у них нет полномочий. Никаких удостоверений, легенд, прикрытий и прочего — рядовые граждане Венеры. А нынешняя охрана... — Новый тяжелый вздох.
Продолжать не требовалось. Нынешняя охрана, да и любая другая, помогать ей вряд ли станет.
Тем временем они вошли в лифт. Да, именно лифт, личный её величества. Оба предыдущих раза, когда она была в кабинете у Леи, шла наверх по лестнице, и это правильно. Но теперь с нею шагала Изабелла, и хранители на входе не посмели сказать ничего против. Нет, все-таки идти после ранения, да в сопровождении принцессы крови, имеёт свои плюсы!
Девчонки нынешней охраны Бэль вошли следом, затем её высочество нажала кнопку этажа кабинета матери. Лифт тронулся.
— Так что я вдвойне жду тебя, на тебя одну вся надежда, — закончила Изабелла прерванную мысль. — Даже если ты будешь числиться на отдыхе, ты сможешь выбить у мамы полномочия, чтоб мне помочь. Она не откажет.
— Думаешь? — Лана грустно усмехнулась.
Девчонка выдавила убийственно серьезную улыбку.
— Знаю. ТЕБЕ— не откажет.
Лана иронично покачала головой, но промолчала. Она вообще не была уверена, что выйдет из кабинета королевы сама, на своих двоих. В смысле, без наручников.
Эту мысль подтвердили выражения лиц хранителей, встретивших их наверху. Серьезные лица, многозначительные. Да, её ждут, и к встрече готовы.
— Лучше подожди внизу. — Рука одной из хранительниц аккуратно, но жестко взяла за локоть её высочество, не давая пройти дальше. Лана как бы по инерции сделала несколько шагов вперед, чтобы разорвать дистанцию с девчонкой, чтобы та не смогла вцепиться в неё, буде таковая мысль у неё проскочит.
Нет, не проскочила. Изабелла ни о чем и не догадалась, расплылась в улыбке и бросила:
— Я буду возле фонтана! Как закончишь — сразу спускайся!
Затем обернулась и вошла назад, в лифт. Её собственные хранительницы, понявшие, что происходит определенно что-то не то, но так и не понявшие, что именно, предпочли за лучшеё побыстреё последовать за охраняемым объектом. Тут и без них найдется кому разобраться.
— Иди. — Другая хранительница легонько толкнула Лану в спину по направлению к кабинету. — Она ждет.
Возле кабинета стояли еще две хранительницы личного взвода Леи, с горящими глазкАми активации на 'Жалах' и красными точками на голографических забралах перед лицом.
* * *
Февраль 2448, Венера, Альфа, Золотой дворец, корпус королевских телохранителей
Почетна и завидна наша роль,
Да наша роль,
Да наша роль, да наша роль!
Сестренки уже закончили. Выбежали из ванной и бросились одеваться, сверкая обнаженными аппетитными частями тела. Из моей груди вырвался очередной вздох. Вздыхать мне приходится много, очень много — такое количество на дню, что считать бесполезно. Но если я хочу чего-то достичь здесь, то ничего с этим не поделаешь — придется терпеть. Это грустная тема, о ней позже, скажу только, что кроме Паулы здесь больше никто не считает, что от меня надо прятать свои прелести, что это неприлично или что-то в таком духе. Я уже настолько здесь свой, что меня просто не замечают, как мужчину! Если вы не поняли, я уточню: кроме Паулы НИКТО меня как мужчину не замечает! Ни один взвод, ни одно поколение, ни один иерархический статус. От 'зелени' до самых-самых старших офицеров (бывало, пересекались в душевой) — спокойно смотрят сквозь меня, как сквозь пустое место. Да и с Паулой дела обстоят... Впрочем, об этом тоже попозже.
Итак, Сестренки вылетели из душа и принялись одеваться, попутно мутузя друг друга полотенцами. У них это норма, они почти всегда или дерутся, или пинаются, или пререкаются — ну натуральные близняшки! Только хуже. Маркизу я встретил возле гермозатвора, когда входил, уже одетую, Паула, в банном полотенце, сушила перед зеркалом над своей тумбочкой мокрые волосы. Значит, душевую заняла чистюля Кассандра, и мне туда попасть не светит.
То, что наша командир там, подтверждалось легким пением на итальянском, доносящимся из-за раскрытой двери. Красивый язык, скоро я его выучу. Ну, непереводимую фольклорную часть точно: каждый раз, когда наша европейка срывается и орет, она использует богатые обороты родного языка, активно сдобренные арабскими, албанскими и турецкими матерными словечками — опыт по усвоению у меня богатый. К сожалению, Кассандра плескаться любит, плещется до последнего, а у меня времени катастрофически не хватает — я и так задержался на полосе на целых двадцать минут. Слава богу, встал минут на десять раньше, успеть надежда есть. М-да!
Не может без охранников король.
Я снял футболку и принялся обливать себя из-под крана — ничего иного мне не оставалось. Конечно, весь пот так не смоешь, все равно буду вонять, но хоть что-то! Уж к кому, но к Кассандре-то зайти можно было, и присоседиться... Но не стоит наступать на грабли второй раз — и так еле-еле получилось наладить с ней отношения. Пускай себе поет!
В двери показалась Паула, уже облаченная в форму департамента, кроме кителя:
— Ну и что стоишь?
Глаза её выдавали издевку. Красноволосая в своем репертуаре.
— Questa è la vita! (15) — лаконично ответил я на языке нашей старшей.
— Опять грязный будешь ходить?! — тяжело вздохнула она, скореё констатируя, чем спрашивая. Голос её, несмотря на показную язвительность, выдавал неподдельную заботу — Плюнул бы ты на принципы! К тому же откуда ты не знаешь, что она тебя не ждет? — В глазах огненного демона заплясали бесенята. — Может как раз и ждет! А ты тут мнешься стоишь, каждый раз...
Я не отреагировал, нацепив на себя маску, которую с первого дня никому еще не удавалось пробить. Ну, что ждет — вряд ли. Скореё просто посторонится и даст помыться — она тоже не хочет дважды на грабли. Но я не хочу даже так — слишком велико искушение. Остановиться будет невозможно, а сопротивляться мне бесполезно — не та у Кассандры весовая категория. Потому я продолжил остервенело обливаться, заливая пол вокруг себя водой.
— Ну-ну! — покачала головой Паула и оставила меня в покое.
Когда идем — дрожит кругом земля!
Через пять минут я уже стоял переодетый, в черно-синей выглаженной нашим домовым форме. На моем шевроне орел на щите, за которым прятался меч, гордо распускал крылья. Да-да, мы единственное звено, которое носит не белоснежную ангельскую форму, а форму департамента безопасности. Не имея при этом к департаменту никакого отношения. На этом, как сообщил нам в свое время 'телеграф', на заседании Совета настояла сеньора Гарсия: дескать, мальчику не престало носить женское. А она, каковы бы там ни были их законы и традиции, не из тех людей, к которым не стоит прислушиваться. Соответственно, моих девчонок тоже переодели в такую же форму, включая боевые скафандры — чтобы я не выделялся на их фоне. Взвод — монолит, оказалось проще нарушить традицию в ношении формы, чем традицию единства.
Еще через минуту я бежал в сторону внешнего шлюза, прижимая к боку винтовку. Привычное 'Жало', но только именное, закрепленное за моей персоной. Мое второе 'я', продолжение моего тела, от которого просто дико, неимоверно хотелось избавиться, но которое я обязан таскать с собой, куда бы ни пошел.
Бежал я не долго, до пересечения восьмого и седьмого секторов. Меня уже ждали.
— Опаздываешь! — покачала головой Жанка, нервно теребя застежку шлема. Все её напарницы уже смылись, оставив её одну.
— Так получилось, — виновато скривился я, вытащил из кармана и бросил ей капсулу, которую она на лету поймала рукой, пока еще не облаченной в латную доспешную перчатку.
— Задержался на дистанции. Кто-то постарался и добавил трассе отвесных стенок. Штук двадцать! Пока карабкался...
Продолжать не требовалось. Вставлять новичкам палки в колеса здесь норма, особенно на утренней разминке. Первое время я почти всегда опаздывал из-за этого на развод, за что на оном по первое число получал — такие у них воспитательные технологии. Мотивация, тудыть... Позже тело набрало достаточную форму, чтоб преодолевать любые препятствия за установленное время, но и сейчас случались форсмажоры.
Впрочем, все, с кем я общаюсь, прошли это на собственной стадии 'малышни', потому сочувствия мои злоключения ни у кого не вызывали. Как и мое настойчивое нежелание мыться вместе с особями женского пола.
— Что здесь? — кивнула Жанка на капсулу, пропустив информацию о стенках мимо ушей.
— Высоцкий. Вчера весь вечер подборку делал. Тебе понравится! — Я расплылся в улыбке, словно кот. — Вы уже дошли до него?
Она отрицательно замотала головой.
— Дойдешь тут! С таким нулевым объектом!.. — Из её уст раздалось несколько нелицеприятных слов о её высочестве, но произнесены они были тихо, под нос. — Ни на что времени нет!
— Служба есть служба! — теперь настала моя очередь пропустить её злоключения мимо ушей и довольно улыбнуться. Один-один. Жанка про себя хмыкнула.
