Телохранитель ее величества. Противостояние

...И катастрофически мало "мозгов".

— Тебя приняли в корпус, она дала на это согласие. И судя по ее репликам, вы обсуждали возможность вашего плодотворного сотрудничества в будущем. Так?

— Было дело. — Я кивнул.

— Но ты взрослый мальчик, и должен понимать, что одного факта того, что ты пройдешь корпус и за тобой будет присяга, недостаточно, чтобы стать "мозгом". Доверенные лица высшего эшелона это не просто преданные люди, это в первую очередь те, кто шевелит извилинами. Яркий пример тебе — Елена, другая моя бывшая напарница. Она "кулак", стоит на высокой ступени иерархии, все ее боятся, но на самом деле она никто. Если бы Лея не спала с нею, ей быстро нашли бы замену. Понимаешь, что я хочу сказать?

Я про себя поежился, особенно от слова "спала". Тайное увлечение нашей королевы как бы не является тайной, но всем на него наплевать. Это не табу, просто обсуждать их многолетнюю связь никому не интересно. К тому же в отличие от дочерей, сама ее величество никогда не выпячивала свою "розовую" связь напоказ, делая вид, что она действительно тайная. И действительно, не будь ее, кем была бы Железная Сеньора?

— "Кулаки" редко взлетают высоко, — продолжила сеньора Морган. — Потому, как редко бывают незаменимы. А вот личности вроде моего Сережи всегда в цене, и всегда остаются на плаву, если не попадают в совсем уж безысходные расклады Большой Политики.

Надо быть интеллектуалом, Хуан, преданным интеллектуалом. А все остальное приложится. Понимаешь теперь свои ошибки?

Я медленно покачал головой.

— К сожалению, не до конца, сеньора.

— Ты пытаешься решить проблему кулаками. Раз за разом. Как делал это на районе. Как делал в школе. В обеих школах. Сейчас же от тебя требуются не кулаки, а ум. Мозг. Или ты станешь интеллектуалом и мы будем работать с тобой дальше, или ты так и останешься "кулаком". В таком случае пусть Мишель забирает тебя для своих нужд — нам ты будешь не интересен. Именно для этого я позвала тебя — предупредить. Ты оступаешься, раз за разом, все дальше и дальше. И последний эпизод — край, предел. Лея терпеливая, держится за этот проект, но если ты ее разочаруешь...

— То ничего не будет, — закончил я. — У королевы для меня. Лишь скучная рутина до конца жизни.

Сеньора многозначительно улыбнулась.

Я сидел, молчал. Думал. Она меня озадачила. Но главное, я не мог понять, каких же шагов от меня ждут в итоге? И задал этот вопрос вслух.

— Сеньора, скажите как интеллектуал, "мозг", КАК я могу решить эту проблему без кулаков? Ведь у них на руках козыри в любой сфере, на любом фронте. Я не могу переиграть их, не могу заткнуть, не могу уронить их авторитет. Наоборот, многие считают меня чужаком и только на основании этого их поддерживают.

— Королева верит в тебя, Хуан. — Глаза сеньоры Морган тепло блеснули. — Почему — не знаю. Но она считает, ты найдешь выход. Именно из такой безвыходной ситуации.

Могу только сказать, что как правило, выходы из безвыходных ситуаций до безобразия просты, проблема в том, чтобы их увидеть. Абстрагироваться, посмотреть на вещи по-другому, и разглядеть, где они прячутся. Это не мои слова, это истины одного из учебников психологии, не смотри на меня такими глазами. Вот и поставь себе эту цель — взглянуть со стороны. А никак не размахивать кулаками.

Я опустил голову. Вновь помолчали.

— Это всё?

Она кивнула.

— Да. У тебя еще есть вопросы?

Я усмехнулся.

— Вам не жалко было "сливать" ради меня целый взвод хранителей?

Она вновь рассмеялась.

— Я тебе не отвечу. Ты и так знаешь ответ на этот вопрос. Все, можешь идти. — Сеньора активировала перед собой небольшую виртуальную панель и нажала на голограмму кнопки вызова. Поднялись.

— И не забывай, мы за тобой внимательно наблюдаем. С первого дня. Хватит биться лбом о стену. — Она снова ободряюще улыбнулась.

— Спасибо, сеньора... — выдохнул я.

Гермозатвор кабинета поднялся. Она вывела меня в приемную, открыла внешние створки, где уже ждала провожатая.

— Лея верит в тебя, Хуан, — подвела она итог аудиенции. — Она ни в кого так не верила. Пожалуйста, не разочаруй ее.

Я скупо кивнул, и, не прощаясь, поплелся вслед за провожающей.

Снова вопросы. В количестве, намного превышающем полученные ответы.

* * *

Слишком много информации. У меня не получалось адекватно обработать ее всю. Взаимоотношения со взводом, взаимоотношения с "сорок четверками", теперь еще новая информация, о некой мудрой женщине, поставившей перед неким юношей заведомо невыполнимую задачу, но отчего-то верящую, что тот ее выполнит.

Начну с последнего, ибо это единственное, о чем я могу судить наверняка. Я НЕ ЗНАЮ, как решить "проблему 44", как сам себе ее окрестил по дороге из управления дворцовой стражи. Не знаю, как сделать это без кулаков. Я смог придумать лишь один вариант развития событий — очаровать их, влюбить в себя. Всех сразу. На мой взгляд, он был более реален, чем любые дрегие.

Взаимоотношения внутри взвода, естественно, изменились. Стали еще более натянутыми. Почти все разговоры, даже "о погоде", разом смолкли, наши диалоги с девчонками после моего освобождения из камеры в основном велись о технических вещах — кто последний в душ, куда девалось полотенце и не видел ли кто "те пирожные, что я приносила позавчера". Девчонки не могли найти мне роль в собственном восприятии, не могли понять, какую нишу я буду занимать, и оттого замыкались. Выжидали. Но за стеной настороженного отчуждения я разглядел потепление, и это радовало.

В принципе, и эта стена своим существованием была обязана в большей степени одному-единственному человеку — нашей итальянке. Ревность — страшная штука, особенно профессиональная. Она поняла, что ее смещение с поста командира хоть и за горами, но неизбежно. Я показал себя как лидер, как командир, как грамотный стратег и тактик, когда она ничегошеньки не могла поделать, а значит, покажу и в будущем. Да, опыта у меня маловато, и физические данные еще не вышли на планируемый уровень, и необходимые командиру дисциплины только начал изучать, но итог все равно будет один. И любые ее противодействия бессмысленны.

Остальные же хоть и были в смятении, но в меньшей степени, и поддерживали стену отчуждения в основном только в ее присутствии. Особенно порадовали Сестренки, полезшие играть в "обнимашки" в душе, когда мы остались одни, как будто ничего не произошло. И даже позволившие гораздо больше обычного, словно в благодарность за полученное на полигоне удовольствие. Эти пойдут за сильным, — понял я. Любым сильным. Если докажу, что я сильнее — пойдут за мной. Если она — за ней. И лишние заморочки им до марсианского Олимпа.

Утро принесло новые вопросы, новые ответы и очередной всплеск эмоционального накала противостояния. Мало того, что с моей подачи одна из "сорок четверок" ушла в запас, что с их точки зрения не прощается, мало того, что другая слегла на больничную койку, что не прощается так же, теперь дровишек в огонь подкинула Мишель, заставляя их ненависть ко мне буквально полыхать.

Развод шел как обычно. Но под конец на середину вышла стоявшая доселе в сторонке глава нашего заведения, и все сразу почувствовали напряжение — что-то будет.

— Вчера один из наших младших товарищей, — без предисловия начала она, — во время учебного боя покалечил одну из наших девочек. — Пауза. На Плацу воцарилась идеальная тишина. — Мы можем много говорить о мотивах и причинах этого поступка, что все произошло не на пустом месте, мы можем говорить о правилах, о наказании или ненаказании сделавшего это, о том, кто когда и как начал первый. Мы можем говорить о многом, но не будем. Потому, что в любом случае это неправильный поступок. Ангелито!

Я сделал несколько шагов вперед, выйдя из толпы. Вытянулся.

— Да, сеньора.

— Ты ничего не хочешь нам сказать?

По рядам прошла волна удивленного шепота. Я и сам не понимал, что происходит Что это, концерт на зрителя, то есть для девочек? Или зритель — я, а остальное — антураж? Да и что говорить?

Говорить, что виноват? Не хочу — не чувствую вину. Не перед здесь стоящими. Говорить, что сорвался, что был приступ? Это неправда, а врать не буду. Да и бесполезно — все, кто надо, видели, что я ОСТАНОВИЛСЯ при зажжении красной лампочки, не ударил. Значит, был в состоянии воспринимать, действительность и адекватно реагировать. Что тогда она хочет?

— Я был не прав, что начал избивать ее, сеньора, — громко произнес я. — Это недостойно кабальеро, несмотря на то, что эта сеньорита сделала мне ранее. Вы это хотите услышать?

Пусть будет так. Был не прав, но вины не чувствую. Удобная позиция.

Мишель покачала головой, медленно обошла меня вокруг. По рядам прошла новая волна шепота — никто не понимал, что это за внеплановый цирк, все строили предположения.

— Считаешь, что поступил неправильно только потому, что ты — мужчина, и должен оставаться кабальеро? — наконец, усмехнулась златовласка.

— Так точно, сеньора! — гордо вскинул я подбородок.

— Ты не прав. Прав, но не до конца. Есть еще один момент, о котором ты забываешь.

В зале вновь установилась тишина. Я не стал спрашивать "что за момент" — не солидно. Ее партия — сама все скажет.

Действительно, выждав надлежащую паузу, она вновь громко обратилась ко мне:

— Ангелито, установочная фраза: "Человек, сражающийся с чудовищами, должен остерегаться, чтоб самому не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, это значит, что бездна тоже смотрит в тебя. Фридрих Ницше".

У меня от такого поворота аж челюсть отвисла, а дух перехватило, особенно после того, как осознал смысл сказанного. Вот тебе и установочная фраза! Вот тебе и Мишель! Вот тебе и Ницше!

"...Да она не знает о моем "свидании" с сеньорой Морган!" — пронеслось в голове. И дыхание окончательно перехватило.

"Господи, Шимановский, что за игры такие?" — забил в набат внутренний голос. — "Они что, так и действуют сами по себе? Несмотря на то, что произошло и происходит? Они что, больные?

— Повтори? — с усмешкой бросила она.

— Человек, сражающийся с чудовищами... — прилежно начал озвучивать я. Понятие "установочная фраза" сеньоре Гонзалес удалось вбить в меня практически на генном уровне. Но мысли мои роились далеко, пытаясь срочным порядком представить объективную картину происходящего. И таковая не радовала.

Вечером после инцидента партия королевы, которую представляет сеньора Морган, предупреждает об ошибках и их последствиях. Утром же Мишель от лица своей партии озвучивает то же самое, только немного в иной, более сложной для усвоения форме, "проталкивая" меня в нужном направлении. И это направление в точности совпадает с запросами партии королевы.

Минимум две группировки клана Веласкес хотят одного — усовершенствовать меня дальше, причем срочно и быстро, потому ставят в невероятно жесткие условия. Одни своей волею ставят, другие не мешают, а наоборот, помогают первым. А "минимум" потому, что есть еще одна сила, являющаяся пока темной для меня лошадкой — сеньор Козлов. Он однозначно не входит в партию королевы, и тем более ему до фонаря кабины истребителя партия Мишель. Но он тоже дал понять, что ему нужен сильный человек на роль "бога".

Вывод из этого неутешителен: они ЗАСТАВЯТ меня найти решение. Пойдут ради этого на что угодно. В итоге усовершенствование либо состоится, либо... Меня вынесут из шлюза бело-розового здания вперед ногами.

Потому и озвучено именно это слово, "чудовища", и именно здесь, на Плацу, перед всей толпой. Чтоб повысить градус их ненависти ко мне. И к ним, офицерам, естественно, но ввиду того, что офицерам ничего не сделают, отыгрываться девочки будут на моей персоне. И от этой мысли по спине побежал мороз.

— Хорошо, — кивнула Мишель. — Теперь произнеси ее на португальском, на диалекте региона Сан-Паулу.

— Человек, сражающийся с чудовищами... — вновь начал я на требуемом наречии.

— ...А теперь на диалекте Парагвая, — продолжала давить Мишель, все повышая и повышая тональность. — ...Венесуэлы, центральной части! ...Пуэрто-Рико! ...Панамы! ...Мату-Гроссу! ...Патагонии!..

— "...И если ты долго смотришь в бездну, это значит, что бездна тоже смотрит в тебя! Фридрих Ницше!"... — закончил я в двадцатый, наверное, раз и почувствовал, что выдохся. Выдохся морально. Кажется, по лбу даже пробежала капелька пота.

Мишель удовлетворенно кивнула.

— Сойдет. Надеюсь, до тебя дошло. Дежурным принять смену, занять посты! — обернулась она вокруг. По рядам прокатился облегченный вздох. — Остальные — свободны!

* * *

Уже давно заметил, что тебе либо не хватает информации, чтобы сделать какие-то выводы, либо ее так много, что сделать их просто не успеваешь. События продолжали лететь с такой скоростью, что мне не то что анализ проводить, просто прийти в себя было некогда. На тот момент я попытался применить древний как мир прием — спросить совета у самого себя. То есть выговориться. Субъектом изъявления мыслей, то бишь слушателем, попросил побыть Паулу, как единственную в этом заведении могущую посоветовать что-то дельное.

— Таким образом, их две, группировки. Но цель одна — похоронить твоего покорного слугу.

Паула, внимательно слушавшая меня всю дорогу от столовой до шестого полигона, где нам предстояло ближайшие часы тренироваться в рукопашке, отрицательно покачала головой.

— Не сходится. Как Мишель могла не знать о твоем разговоре с Сиреной? Они же выдернули тебя отсюда, а здесь ей подконтрольно всё!

— Видимо, не всё. — Я коварно усмехнулся. Силовые приоритеты, что далеко не все здесь такие могущественные, как кажутся, радовали, хоть я лично с этого ничего и не имел. — Но допустим, это так. Что посоветуешь в такой ситуации?

Она тяжело вздохнула.

— Не знаю, Хуан. Я вообще ничего не понимаю. Знаешь, Лея ведь... Добрая. Отзывчивая. Со мной всегда была вежлива, ласкова. А тут получается...

— Я бы тоже был вежлив и ласков с собственной племянницей! — вспыхнул я.

Паула фыркнула, глянула волком, отшатнулась. Но быстро взяла себя в руки.

— Хуан, не стоит говорит о том, чего не знаешь. Поверь, все не так просто, как тебе кажется.

Я пожал плечами. Хорошо, это не принципиально. Пусть играет в шпионские игры дальше, если хочет, все равно на моем посвящении все расскажет. Она обещала, а для своих Паула — человек слова.

"Если доживешь до посвящения, Шимановский!" — съязвил внутренний голос.

— Королева может быть и добрая, — вернулся я к теме. — Добрая не только к родственникам. Но в данный момент она уперлась. Помнишь, я рассказывал про робота на испытании?

Она кивнула — такое забыть трудно. Очень уж эмоционально я говорил об этом моменте, и не единожды.

— Они бы не остановили его тогда. Я должен был или пройти того робота, или погибнуть. Понимаешь? То же и сейчас. Они приготовили для меня испытание, и если я его не пройду, не решу задачу, которую они хотят, чтоб решил, погибну. Без скидок.

— Не думаю, что они будут тобой рисковать...— вновь покачала она головой.