Прядильщица глубоко вздохнула; у нее перехватило горло, и она почувствовала легкость, отстраненность, как будто все это было каким-то виртуальным шоу, не связанным ни с чем реальным.
— Я готова, — сказала она.
Наступила тишина; Луиза Йе Армонк, казалось, затаила дыхание.
— Прядильщица веревок, если тебе нужно больше времени...
— Я сказала, что готова. — Прядильщица открыла глаза, устроилась на своей противоаварийной кушетке и пошевелила пальцами в перчатках. Перед ней засветились сенсорные панели уолдо гипердвигателя.
— Скажи мне, что делать, Луиза.
Солнце нависало над ней справа, заливая клетку тусклым красным светом.
Там было три сенсорные панели в ряд, все светились желтым. Не задумываясь об этом. Прядильщица ткнула указательным пальцем в среднюю сенсорную панель.
Окружающее освещение изменилось.
Она осознавала, что перестала дышать; даже ее пульс, громко отдававшийся в ушах внутри этого шлема, казалось, замедлился до минимума.
Она смотрела на свою руку в перчатке, вытянутый указательный палец все еще касался поверхности уолдо; за ней боковым зрением она могла видеть ребра каркаса из конструкционных материалов. Все было точно так же, как и мгновение назад.
...За исключением того, что тени, которые ее рука отбрасывала на коробку уолдо, неуловимо изменились.
Раньше рассеянный шар Солнца заливал поле ее зрения багровым, кровавым сиянием, и ее клетка была заполнена полосатыми тенями с мягкими краями. Но теперь тени переместились почти на сто восемьдесят градусов. Как будто Солнце — или какой бы там ни был источник света, работающий сейчас, — переместилось слева от нее.
Она подняла руку и повертела ею перед лицом, изучая, как свет падает на ее пальцы, на складки материала перчатки. Качество самого освещения тоже изменилось; теперь оно казалось более рассеянным — тени еще мягче, свет розовее, ярче.
Она прижала руку к груди. Сквозь слои материала скафандра она чувствовала твердые края наконечника стрелы своего отца, прижимающиеся к ее груди. Она вдавила острие в свое тело, чувствуя, как трескается кожа; крошечная точка боли была как единственная неподвижная точка реальности среди этой Вселенной вращающегося света.
Она медленно повернула голову.
Солнце зашло. Там, где его огромная громада затянула небо багровым дымом, была только пустота — чернота, размазанная по сморщенным звездам.
А слева от нее появилась стена розоватого газа, рассеченная темными полосами, края которой терялись в черноте. Это было облако, полное звезд; оно, должно быть, имело световые годы в поперечнике.
Она, должно быть, преодолела сотни, а может, и тысячи световых лет. И она ничего не почувствовала. Простое нажатие кнопки...
Она наклонилась вперед, уронив голову на колени. Она прижимала наконечник стрелы к груди, снова и снова вонзая его в кожу; она прижала одну руку к лицевой панели и царапала ее, отыскивая свое лицо. Она почувствовала, как ее мочевой пузырь расслабился; теплая жидкость хлынула через катетер.
— Прядильщица веревок. Прядильщица...
Руки на ее плечах, встряхивающие ее; далекий голос. Ее большой палец был зажат во рту. Боль в груди превратилась в тупую ноющую боль.
Кто-то осторожно отвел ее руку ото рта.
Перед ней было квадратное, усталое лицо, озабоченность сквозила сквозь неровную улыбку, копна седых жестких волос.
— Луиза...?
Улыбка Луизы стала шире. — Итак, ты снова с нами. Спасибо жизни за это; добро пожаловать обратно.
Прядильщица огляделась. Она все еще была в своей клетке; уолдо все еще сидели перед ней на своей угольно-черной подкове из конструкционного материала, на их сенсорных панелях горели огоньки. Но вокруг клетки был накинут купол из какого-то молочного непрозрачного материала, закрывающий невозможные виды снаружи.
Луиза серьезно посмотрела на нее. Она зависла за клеткой, прикрепленная короткой страховочной веревкой; просунув руку сквозь прутья клетки, она протянула увлажненную тряпку. — Вот. Тебе лучше привести себя в порядок.
Прядильщица взглянула на себя. Ее шлем лежал у нее на коленях. Ее руки были влажными от слюны — и она стекала по подбородку — а там, где Луиза расстегнула ее костюм на груди, было множество маленьких кровоточащих проколов.
— Какой беспорядок, — сказала Прядильщица. Она приложила руку к груди.
Луиза пожала плечами. — Это не большая проблема, Прядильщица. Хотя мне пришлось действовать быстро; нужно было накрыть тебя воздушным куполом, прежде чем ты успела открыть лицевую панель.
Прядильщица подняла свой шлем; просунув руку сквозь лицевую панель, она нашла соску для яблочного сока. — Луиза, что со мной случилось?
Луиза усмехнулась и протянула руку сквозь прутья из конструкционного материала; своей старой, кожистой рукой она коснулась щеки Прядильщицы. — С тобой случился гипердвигатель. Тебе нечего стыдиться, Прядильщица. Я знала, что это будет нелегко, но понятия не имела, насколько травмирующим это будет.
Прядильщица нахмурилась. — Не было никакого ощущения движения вообще. Это казалось волшебством, невозможным. Даже с разрывным приводом есть визуальные эффекты; можно видеть надвигающиеся планеты, и синее смещение, и...
Луиза вздохнула и потерла лицо. — Знаю. Иногда мне кажется, будто я забываю, что это корабль ксили. Он просто не предназначен для комфорта людей... Думаю, мы можем сделать вывод, что ксили немного жестче психологически, чем мы.
— Но сработало ли это, Луиза?
— Да. Да, это сработало, Прядильщица. Мы преодолели более двух тысяч световых лет — за такое короткое время, что я даже не смогла его измерить...
Луиза отняла руку от щеки Прядильщицы и положила ее себе на плечо. — Прядильщица, я могу снять непрозрачность с этого купола. Если ты чувствуешь, что хочешь, чтобы я это сделала.
Прядильщица не хотела думать об этом. — Сделай это, Луиза.
Луиза подняла свой шлем и прошептала инструкции в микрофон на шее.
Тройная туманность, видимая с Земли, когда-то была слабым сиянием в созвездии Стрельца — таким же широким, как полная Луна на небе, но гораздо более тусклым; на расстоянии более двух тысяч световых лет от Земли требовались мощные телескопы, чтобы раскрыть ее великолепные цвета. Свету требовалось целых тридцать лет, чтобы пересечь ее протяженность.
Луиза и Марк выбрали эту туманность в качестве первой цели для гипердвигателя. Даже если траектория НИКа отклонялась на сотни световых лет, туманность, несомненно, должна была стать безошибочным ориентиром.
Но уолдо сработал. Программа Луизы привела НИК на расстояние шестидесяти световых лет от края туманности.
Туманность представляла собой стену, растянувшуюся на половину неба Прядильщицы. Это был этюд с мягкими краями в розовых и красных тонах. Темные полосы пересекали поверхность туманности в виде грубой Y-образной формы, разделяя облако на три части. Материал казался довольно гладким, подумала Прядильщица, как на какой-то огромной акварельной картине. Звезды сияли сквозь бледные внешние края туманности — и также сияли изнутри ее объема.
— Это эмиссионная туманность, Прядильщица, — рассеянно сказала Луиза. — Внутри газа есть звезды; ультрафиолетовый свет звезд ионизирует водород в туманности, заставляя газ, в свою очередь, светиться... — Она указала. — В этих темных разломах нет звезд; они имеют длину в десятки световых лет. Туманность называется Тройной из-за того, что полосы разделяют поверхность на три части... видишь? И — видишь ли ты эти маленькие компактные темные пятна? Они называются глобулами Бока... места рождения новых звезд, формирующихся внутри туманности.
Прядильщица веревок повернулась к Луизе; голос инженера звучал ровно, отстраненно.
— Луиза? Что случилось?
Луиза взглянула на нее. — Прости, Прядильщица. Наверное, я должна праздновать. В конце концов, гипердвигатель доставил нас именно туда, где я ожидала оказаться. И все равно я использовала Тройную туманность только как ориентир. Но, черт возьми, раньше она была намного больше, Прядильщица. Цвета по всему спектру от синего и зеленого, вплоть до красного... Там были горячие, яркие молодые звезды, которые заставляли ее пылать.
— Но теперь этих звезд больше нет. Погасли, или взорвались, или прошли свой жизненный цикл; как и любая другая звезда в этой чертовой Галактике.
— Мне просто трудно принять все это. Я пытаюсь, но время от времени случается что-то подобное и бросается мне в глаза.
Прядильщица снова повернулась к туманности, пытаясь раствориться в ее свете.
Луиза улыбнулась, ее лицо было очерчено мягким светом туманности. — А что насчет тебя?.. Почему ты плачешь, Прядильщица?
Удивленная, Прядильщица поднесла запястье к щекам. Там была влага. Она смущенно смахнула ее. — Я в порядке, — сказала она. — Это просто...
— Да?
— Это так красиво. — Прядильщица уставилась на орлиные крылья туманности, упиваясь ее бледными красками. — Луиза, мне так повезло быть здесь, видеть это. Уваров, возможно, отправил бы кого-то другого через шлюзы в тот первый раз; не меня и Мастера стрел. Ты могла бы попросить не меня, а кого-то другого научиться управлять твоим НИКом вместо тебя.
— Луиза, я, возможно, пропустила бы это. Я могла бы умереть, так и не увидев этого — даже не узнав о его существовании. — Она неуверенно посмотрела на Луизу. — Ты понимаешь?
Луиза улыбнулась. — Нет. — Она просунула руку в клетку и похлопала Прядильщицу по руке. — Но когда-то я чувствовала бы то же самое. Давай, Прядильщица. Мы сделали то, зачем пришли. Пойдем домой.
Прядильщица веревок подняла свой шлем. Застегивая скафандр, она не сводила глаз с невозможной красоты Тройной туманности.
22
Лизерль вошла в обеденный зал "Великобритании".
Она нерешительно остановилась в низком дверном проеме. Она была ошеломлена античной красотой этого места: изящными колоннами и лепниной, зеркалами, мерцающими на стенах. Она пришла последней на этот странный ужин; шесть человек — трое мужчин и три женщины — уже сидели лицом друг к другу в середине одного из длинных столов. Единственный свет исходил от свечей (настоящих или виртуальных?), установленных на столе между ними. Пока люди разговаривали, их лица, изящные столовые приборы и бокалы сияли в мерцающем золотистом свете; тени ложились на остальную часть старого салона, превратив его в место таинственное и даже романтичное.
Один из мужчин повернулся, когда она вошла. Он встал, отодвинув стул, и направился к ней, улыбаясь. Его голубые глаза сияли на смуглом лице.
Она почувствовала странный, абсурдный комок нервозности в горле; она поднесла руку ко рту и почувствовала грубость своей плоти, глубокие морщины, запечатлевшиеся там. Это было ее первое настоящее общение с человеком за пять миллионов лет... Но как нелепо так страдать от подростковых нервов! Она была искусственным интеллектом, геологически старым, но всего за несколько субъективных дней после возвращения в компанию людей снова погрузилась в сложный, невероятно трудный мир человеческих взаимодействий.
Она почувствовала внезапное, сильное, ностальгическое желание вернуться в чистые, яркие недра Солнца. Все эти тысячелетия, проведенные на орбите вокруг ядра вместе с птицами-фотино, теперь казались ей долгим фантастическим сном: промежутком внутри настоящей человеческой реальности...
Мужчина потянулся и коснулся ее руки. Его плоть была твердой, теплой.
Она вскрикнула и отшатнулась назад.
Пять лиц, освещенных светом свечей, повернулись к ней, и разговор прекратился.
Никто не прикасался к Лизерль уже несколько лет.
Мужчина наклонился к ней, его голубые глаза были яркими и озорными. — Мне жаль, — сказал он. — Я не смог устоять перед этим. Я Марк Бассетт Фриар Армонк Ву.
Она чопорно выпрямилась и пристально посмотрела на него. Внезапное прикосновение вызвало дрожь глубоко в животе, и она была уверена, что румянец залил ее щеки, несмотря на ее физический возраст — шестьдесят. Она отчетливо осознавала — слишком осознавала, отвлекающе ощущала — присутствие Марка рядом с ней.
Он снова взял ее за руку, более деликатно, и повел на званый ужин. — Я больше не испугаю вас, обещаю. И я здесь единственный виртуал, кроме вас, конечно.
— Эти виртуальные иллюзии иногда просто чертовски хороши, — сказала она. Ее голос звучал как-то слабо, как ей показалось. Ей понадобится много времени, чтобы простить Марку Ву этот трюк.
Он подвел ее к стулу и выдвинул его для нее — так что это тоже было виртуально — и она села вместе с остальными.
Женщина напротив нее наклонилась вперед и улыбнулась. Лизерль увидела квадратное волевое лицо, усталые глаза, копну седеющих волос. — Я Луиза Йе Армонк, — сказала она. — Добро пожаловать сюда, Лизерль.
— А, — сказала Лизерль. — Луиза. Лидер.
Один из мужчин — гротескно слепой, лысый, завернутый в одеяло — позволил своей голове откинуться назад на веретенообразной шее и расхохотался.
Луиза выглядела усталой. — Лизерль, познакомьтесь с Гарри Уваровым... Вы говорили с ним раньше.
Луиза представила остальных: Морроу, худощавого, сдержанного мужчину, который вместе с Уваровым наблюдал за ее загрузкой по мазерной ссылке из каркаса интерфейса (ныне заброшенного) внутри Солнца; и двух крошечных, молодо выглядящих женщин со странными именами — Прядильщица веревок, Охотница на лягушек — их обнаженная плоть поразительно неуместна в официальной обстановке салона. Их лица были раскрашены яркими, устрашающими алыми пятнами, а участки их скальпов были выбриты наголо. Та из пары, что выглядела постарше, носила блестящие очки, а на ремешке, повязанном вокруг шеи, — грубый наконечник стрелы.
Лизерль была еще достаточно новенькой для всего этого, чтобы остро осознавать свою внешность. Ее руки отбрасывали мягкие тени, а брошь — из переплетенных змей и лестниц — блестела в свете свечей. Выглядывая из двойных впадин своих глаз, она увидела, как мерцающий свет с поразительной точностью отражается на размытых очертаниях ее собственного лица; она знала, что для окружающих, должно быть, выглядит вполне естественно.
Она улыбнулась Луизе Йе Армонк. — Вы вложили в меня много вычислительных мощностей.
Луиза выглядела немного защищающейся; она слегка отодвинулась от стола. — Мы можем себе это позволить. "Северянин" простаивает. У нас много свободных мощностей.
— Я не критиковала. Я благодарила вас. Вижу, вы пытаетесь оказать мне радушный прием.
Марк, сидевший рядом с Лизерль, наклонился к ней. — Не обращайте внимания на Луизу. Она всегда была колючей, как дикобраз...
Прядильщица веревок, девушка в очках, спросила: — Что?
— ...и именно поэтому я с ней развелся.
— Я развелась с ним, — сказала Луиза Йе Армонк. — И все равно не смогла от него избавиться.
— В любом случае, — сказал Марк Лизерль, — может быть, вам стоит приберечь свою благодарность до тех пор, пока вы не увидите еду.
Еду подавали автономные роботы. Робот — предположительно, виртуальный — обслуживал Марка и Лизерль.
Это блюдо Луиза Йе Армонк назвала "традиционным британским" — как раз то, что, по ее словам, когда-то в подобном случае понравилось бы кому-то по фамилии "Брюнель". Лизерль с сомнением уставилась на тарелки с имитацией мяса животных. Тем не менее, она наслаждалась вином и ощущением свежих фруктов; с помощью осторожных субвокальных команд она позволила себе слегка опьянеть.
