— Что?
Он указал на юг. — Я слышал, племя парц на полюсе пытается снова построить город.
Вопреки себе, она почувствовала волнение. — Как до войн ядра?
Он выглядел задумчивым. — Нет. Нет, мы никогда не вернем те дни. Но, тем не менее, это был бы отличный проект для работы. — Он оценивающе посмотрел на нее. — Я слышал, что новый город будет иметь двадцать тысяч ростов человека в высоту, от края до края. Подумай об этом. И это не считая шахты для вещества ядра, которую они собираются построить на основании. — Он улыбнулся, морщинки собрались под его наглазниками.
Тея смотрела на юг — в дальний нисходящий поток, туда, где сходились все линии вихрей.
Медленно они начали возвращаться к корковому лесу.
Герой сказал: — Держу пари, даже на ур-людей произвели бы впечатление двадцать тысяч человеческих ростов. Да ведь это почти дюйм...
Цели великих войн были утрачены; но люди все еще продолжали сражаться, разъяренные насекомые бились о стеклянные лампы конструкций ксили.
Ксили, которым никто не препятствовал, наконец сжалились. Человечество было отброшено в сторону.
Но человечество было лишь отвлекающим маневром. Все это время ксили противостояли гораздо более опасному врагу.
ЧАСТЬ 6
ЭРА: Бегство
ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ
4 000 000 лет н.э.
Наконец проект был завершен.
Одна только миграция заняла миллион лет. В то время как темные как ночь флоты ксили неуклонно проходили через Кольцо Болдера и исчезали в регионе свернутой метрики Керра, другие расы вспыхивали во внешней тьме, подобно свечам. Грузовые корабли размером с луну патрулировали пространство вокруг Кольца, их малиновые лучи-звездоломы рассеивали остатки галактик, которые все еще летели к Кольцу, как мотыльки с голубым отливом.
Но теперь все было кончено. Кольцо, выполнив свою функцию, сверкало, как драгоценный камень в своем звездном гнезде. И Вселенная, которую изменили ксили, была почти пуста от них.
Назовем это антиксили.
Он был... большим. Его возвышенные эмоции можно было описать человеческими терминами только по аналогии.
Тем не менее...
Антиксили посмотрел на свои завершенные работы и остался доволен.
Его осознание распространилось на световые годы. Сияющая материя усеяла Вселенную, как пена на глубоком темном океане; ксили пришли, построили прекрасные замки из этой пены и теперь ушли, как будто поднявшись в воздух. Скоро само сияющее вещество начнет разлагаться, и антиксили уже мог различать, как напрягаются мускулы существ из темного океана внизу. Он чувствовал что-то вроде удовлетворения при мысли о том, что его братья и сестры были вне досягаемости этих... других.
Теперь антиксили приступил к своей последней задаче. Семенные коробочки, вращающиеся кубы размером с миры, были разбросаны повсюду в упорядоченном порядке, миллионы из них были рассеяны по извилистым кривым пространства. Антиксили провел метафорическими пальцами по каждой из коробочек и по тому, что находилось внутри: существа с закрытыми глазами, корабли со сложенными крыльями, утонченные отражения самого антиксили.
Работа была хороша. И вот она была готова.
...Произошел разрыв. По всей Вселенной капсулы исчезли, как мыльные пузыри.
Долгое путешествие семенных коробочек назад во времени началось. Они возникнут всего через сто тысяч лет после самой сингулярности, в тот момент, когда температура космоса остынет настолько, что материя и излучение отделятся друг от друга — так, что новорожденная Вселенная внезапно станет прозрачной, словно при звоне тарелок.
Тогда существа внутри развернули бы свои конечности, и начался бы долгий проект ксили.
В конечном счете проект привел бы к развитию семенных коробочек, появлению самого антиксили; и таким образом круг был бы замкнут. Конечно, в этой причинно-следственной связи не было никакого парадокса; хотя — для развлечения — антиксили однажды изучал игрушечное существо, человека, с точки зрения которого подобные события казались не просто парадоксальными, но и невозможными. Что-то вроде рефлекса улыбки распространилось по его сознанию. (...И, ожившее, словно запоздалая мысль, благодаря необъятному воспоминанию, игрушечное существо с тихим шорохом снова возникло — слабая связность в вакууме.)
Итак, его работа была выполнена; антиксили мог отпустить. Он расползся вширь и истончился.
Забытое игрушечное существо зашевелилось, как насекомое в своем коконе.
Пол открыл глаза.
Антиксили навис над Полом.
Он был... бестелесен; это было так, как если бы драгоценный камень сознания, который скрывался за его глазами, был вырван из его тела и выброшен в космос. У него даже не было времени считать удары сердца. Он с сожалением вспомнил то небрежное презрение, с которым относился к Тафту, Грину и остальным на Рафинадной Глыбе, как он парил над их неуклюжими, преходящими телами, над их ограниченной осведомленностью!
...И все же сейчас, оказавшись на мели, понятия не имея, зачем находится здесь, он многое бы отдал, чтобы вернуться в уютную обстановку человеческого тела.
По крайней мере, антиксили был здесь, с ним. Это было похоже на огромный потолок, под которым он парил и жужжал, как насекомое. Он ощущал огромную, удовлетворенную усталость в его настроении, удовлетворенность путешественника в конце долгого и трудного пути. Долгое время он оставался под его защитой.
Затем антиксили начал растворяться.
Полу хотелось закричать, как ребенку, бросившемуся за своим огромным родителем. Его колотило, избивало. Это было так, как если бы ледник воспоминаний и эмоций вокруг него раскололся на сотню айсбергов; и теперь эти айсберги, в свою очередь, разлетелись на осколки, которые растаяли на поверхности ожидающего моря...
С кратким, нелокализованным всплеском селектронов и нейтралино осознание антиксили умножилось, фрагментировалось, разлетелось вдребезги, кануло в вакуум.
И Пол остался один.
Было невозможно измерить время иначе, как по медленной эволюции его собственных эмоций.
Он прожил не более нескольких месяцев среди людей, на стручке семян ксили, который люди называли Рафинадной Глыбой; но за это время ему были показаны видения, звуки, запахи, тактильные образы со всех миров империи человека, и у него сложилось впечатление о великой буре времени в душах, которые составляли человеческую расу. Он знал, что каждая из этих душ была подобна крошечной линии, проведенной в пространстве-времени, с аккуратным началом, утолщением в самосознании и четким завершением. Раса была — когда-то была — обширным, динамичным рисунком миллиардов таких линий жизни.
Он, Пол, портил картину.
Его линия жизни начиналась в тугом, беспричинном узле, обернутом вокруг Рафинадной Глыбы, а затем ее протащили по лицевой стороне картины, как каракули вандала, и закончили здесь, незакрепленным концом за пределами завершения истории.
Он не чувствовал никакой привилегии находиться здесь. Его жизнь была искусственной, конструкцией, случайным наброском ксили. Он мог видеть звезды изнутри... но он никогда не заглядывал в человеческое сердце.
Он пережил отчаяние. Почему его перенесли в эту точку пространства-времени, а затем так небрежно бросили? Был ли он прав, обнаружив нотку веселья в огромной, грохочущей симфонии мыслей антиксили? Действительно ли он был не более чем игрушкой?
Отчаяние перешло в гнев и продолжалось долгое время.
Позже ему стало любопытно, как стареет Вселенная вокруг него. Конечно, у него не было никаких органов чувств: ни глаз, ни ушей, ни пальцев; тем не менее он пытался сконструировать подобие человеческого сознания, присвоить человеческие ярлыки объектам и процессам вокруг него.
Там все еще были звезды. Он видел их скопления, полосы и лучи, сложные массивы.
Очевидно, ксили переделали Вселенную.
Но были и аномалии. Он обнаружил множество мест образования сверхновых, раздувающихся гигантов, сморщенных карликов: звезды были старыми, более старыми, чем он ожидал. Очевидно, что с тех пор, как он побывал на Рафинадной Глыбе, прошло много миллионов лет — достаточно времени, чтобы ксили завершили свою галактическую инженерию, — но этот огромный промежуток времени был незначительным в космическом масштабе.
Так почему же звезды казались такими старыми? Он не нашел ответа.
Движимый любопытством, он начал экспериментировать со своим сознанием. Физически он состоял из тугого узла квантовых волновых функций; теперь, осторожно, он начал распутывать этот узел, позволяя фокусу своего сознания скользить по пространству-времени. Вскоре ему показалось, что он летит над сводом космоса, не связанный рамками пространства или времени.
Он спустился через плоскость Галактики, его чувственные аналоги распространились необычайно широко.
Он обнаружил, что большая часть Млечного Пути была перестроена. Были собраны огромные конструкции диаметром в несколько световых лет: кольца, листы, ленты звезд, звезды, окруженные обширными артефактами — кольцами, сферами, многогранниками. В этих небесных городах составляющие их звезды, по-видимому, были выбраны — или, возможно, построены — с большой разборчивостью. Вот, например, кольцо из дюжины похожих на Солнце желтых карликов, окружающих задумчивого красного гиганта; карлики кружили вокруг своего родителя так близко, что Пол мог видеть, как они погружаются в бурлящие внешние слои красной плоти гиганта. Карлики в этом колье, должно быть, когда-то были совершенно идентичны, но теперь время взяло свое: один из карликов, по-видимому, даже пострадал от небольшого взрыва новой звезды — сморщенный остаток был окружен оболочкой из расширяющихся, остывающих обломков — а остальные тускнели, их водородное топливо истощилось и огромные пятна уродовали их сияющую поверхность.
По всей Галактике Пол находил свидетельства такого распада.
Он был опечален увиденным... и озадачен. Он уже отмечал старение этой звезды раньше; и временные масштабы все еще не имели смысла.
Что-то, какая-то сила состарила звезды.
Пол парил под плоскостью Галактики. Огромный диск был потолком из свернувшегося золота над ним. Спиральные рукава были разрушены: они стали рваными, спирали разорваны пузырями желто-красного света, которые разбухали на полосах пыли.
Эти пузыри были остатками сверхновых. При вынужденном старении многие более впечатляющие и красивые звезды спирального рукава просто взорвались, разрывая себя на части... Вероятно, имели место цепные реакции сверхновых, когда обломки одной звезды дестабилизировали другую.
Пол уставился на обломки диска, спутанные спиральные рукава.
Однако кое-что осталось прежним. Пол увидел, как огромная звездная система вращалась как единое целое, как будто была цельной. Видимая материя Галактики составляла не более чем долю от ее общего объема; обширный невидимый ореол темной материи окутывал яркую спираль, так что светлая материя лежала на дне глубокой гравитационной ямы, вращаясь, как капля масла в луже.
Теперь Пол выбрался из этого огромного, глубокого гравитационного колодца и прошел сквозь гало темной материи. Призрачная материя едва затронула его сознание. Фотино — частицы темной материи — взаимодействовали с обычной материей только через силу притяжения, так что даже для Пола гало было похоже на тончайший туман.
Но он заметил странные намеки на структуру, слишком неуловимые, чтобы их идентифицировать.
Были ли здесь миры, размышлял он, холодные звезды, возможно, даже существа со своими собственными целями и амбициями?
Пол отвернулся от Галактики и столкнулся лицом к лицу с враждебной Вселенной.
Квантовые функции, связывающие его с местом возникновения изначальной системы человека, истончились. Вскоре человеческая Галактика сжалась до пылинки в огромном космическом соборе. Он видел скопления и сверхскопления галактик, мягко светящиеся, разбросанные по космосу огромными нитями и полотнищами, так что казалось, будто Вселенная построена из паутины.
В самых больших масштабах космос представлял собой пену барионной материи, хаотическую структуру из нитей и слоев сияющего звездного вещества, разделенных пустотами диаметром в сто миллионов световых лет.
И везде, как в малом масштабе, так и в большом, Пол находил свидетельства работы разума, и в частности, обширных, ничем не ограниченных проектов ксили. Они превратили галактики в аккуратные звездные шары, а в одном месте заставили столкнуться два скопления галактик — целые скопления! — чтобы создать область шириной в миллион световых лет, в которой плотность вещества нигде не была меньше, чем во внешних слоях красной гигантской звезды.
Полу было интересно, что за существа передвигаются по этому огромному морю...
И везде, где он путешествовал, Пол обнаруживал преждевременное старение звезд.
Нелогично, но гнев Пола всколыхнулся.
Осторожно, цепляясь за канаты своей волновой функции, Пол погрузился в океан темной материи.
Потоки фотино пронеслись мимо него. Движущиеся массы искажали пространство-время, и плотность была достаточно высока, чтобы он мог воспринимать обширные структуры, скользящие через его фокус осознания. Постепенно он пришел к пониманию структуры своей Вселенной.
Темная материя составляла большую часть массы Вселенной. Барионы — протоны и нейтроны, компоненты света, видимой материи — и фотино — их аналоги из темной материи — существовали в значительной степени независимо друг от друга, взаимодействуя только посредством гравитационного притяжения.
Вся материя, темная и светлая, вырвалась из сингулярности в начале времен, что заставило само пространство развернуться подобно разорванной простыне. Темная материя распространилась подобно какой-то вязкой жидкости во все уголки молодой Вселенной и, бурля, установила своего рода равновесие. Барионы были разбрызганы по этому морю подобно пене.
Сначала темный океан был безликим, за исключением изменений в его однородной плотности. Эти сбои, представляющие собой концентрации масс порядка миллионов масс Солнца, образовали гравитационные колодцы, космические выбоины, в которые попадали фрагменты светлой материи, скапливались и начинали объединяться. Началось гравитационное потепление, и — наконец, урывками — вспыхнули первые звезды. Через миллиард лет после сингулярности образовались галактики, пойманные, как мухи, в ловушку морщин темной материи.
Медленно темные течения сталкивали галактики вместе, и начали эволюционировать крупномасштабные структуры — огромная, безвкусная надстройка, которая охватила бы всю Вселенную.
Большая часть этого не имела никакого значения для моря темной материи... но кое-где материал сияющих звезд начал оказывать влияние на своего темного собрата. Точно так же, как барионы скользили в выбоины темной материи, так и фотино — в гораздо меньших масштабах — собирались в точечных гравитационных ямах новых звезд.
Даже человеческая звезда, Солнце, содержала темное ядро размером с Луну. Ученые-люди наблюдали за этим темным паразитом косвенно, по его влиянию на излучение нейтрино Солнцем...
И в медленном озарении Пол начал видеть связь между язвами темной материи в сердцевинах звезд и старением барионной Вселенной.
