У римлян была поговорка — переночевать здесь стоит денег. Они были правы.
* * *
В первый же день Регина отправила мальчика передать сообщение в дом Аматора. Ответа на ее записку не было ни в тот день, ни на второй, и Регина начала беспокоиться. Она никогда не забывала, как ждала весточку от Аматора после той ночи в бане Веруламиума, сообщения, которое так и не пришло; и ей было ненавистно снова оказаться в таком же положении. Кроме того, из денег Кавлина ушло все, кроме нескольких бронзовых монет, чтобы оплатить им комнату на несколько ночей. Они не могли позволить себе долго ждать.
Но на третий день ее позвала служанка и сказала, что Аматор готов встретиться с ней.
И вот в тот день они с Брикой прогулялись по городу. Регина смело вышла на улицу, но Брика шла с опущенными глазами и маской из тонкой ткани на лице.
Это был долгий и трудный путь. Улицы были настолько переполнены, что они едва могли пройти. Нижние этажи жилых домов были отданы под магазины, таверны и склады, а в киосках, установленных на самой улице, продавалось все — от одежды до вина и вареного мяса. Потом были уличные артисты — жонглеры, заклинатели змей, акробаты. В одном месте парикмахер стоически брил щеки крупного, преуспевающего на вид господина; он держал паутинку, смоченную в уксусе, чтобы остановить кровотечение из частых порезов, которые он делал. Вся эта активность делала улицы еще уже, и они были забиты экипажами, повозками, вьючными животными, паланкинами, которые несли рабы, всадниками. Дорожное покрытие было грязным, заваленным мусором и нечистотами. На больших улицах открытые траншеи отводили сточные воды к глубоко зарытым трубопроводам, в конечном счете питая терпеливый Тибр. А тем временем грязные дети бегали вокруг колес проезжающих экипажей, а собаки обнюхивали мусор, скопившийся в любом удобном углу.
Но люди бодро протискивались сквозь давку, что-то бормоча на своей беглой, быстрой латыни — хотя в ней было удивительное переплетение других языков. Регина думала, что это, должно быть, варварские языки, но узнала, что среди этого потока она могла слышать языки некоторых народов-основателей Рима, этрусков и сабинян, реликтов давно минувших дней.
Оказалось, что дом Аматора расположен в грандиозном комплексе под названием форум Траяна.
Они вошли в комплекс через возвышавшуюся над ними триумфальную арку, увенчанную огромной бронзовой скульптурой колесницы, запряженной шестью лошадьми. На центральной площади возвышалась громадная позолоченная статуя самого императора Траяна верхом на лошади. На одном конце площади возвышалась огромная базилика, чудовищный мраморный утес из офисов и дворов, обрамленный высокими колоннами из серого гранита. Он, несомненно, мог бы поглотить базилику Веруламиума целиком. И Регина могла видеть возвышавшуюся над крышей базилики статую, установленную на огромной колонне — еще одно изображение Траяна, который, очевидно, действительно был могущественным императором, все еще надменно взирающим сверху вниз на граждан построенного им города, спустя столетия после тривиальной подробности его смерти. Весь комплекс был слишком огромен, не соответствовал масштабу, как будто был построен для богов и расположен здесь, в центре этого человеческого города.
Но на крыше великой базилики виднелись следы пожара, а мраморный пол площади был заставлен обшарпанными рыночными прилавками. Многие покупатели были одеты в смело украшенные кожаные плащи, туники и брюки с яркими узорами варваров: германцев и вандалов, гуннов и готов. Мало кто из них обращал внимание на резные фигуры побежденных варваров, которые смотрели вниз с верхушек колонн, окружавших площадь, — изображения предков этих уверенных в себе покупателей, символы высокомерного прошлого.
По обе стороны площади располагались экседры, огромные полукруглые внутренние дворы, и Регина повела Брику в один из них. Они вошли в лабиринт из облицованного кирпичом бетона, встроенного в террасированные склоны холма. Регина почувствовала, как нарастает ее собственная нервозность. Здесь на многих уровнях располагались конторы, магазины и дворы, соединенные лестницами, улицами и сводчатыми коридорами. Это сбивало с толку. Но опять же были признаки того, что это место знавало лучшие дни, потому что здесь было сравнительно мало людей и много заколоченных и даже сгоревших магазинов.
Тем не менее, дела у Аматора, казалось, шли лучше, чем в среднем. Его дом, расположенный на верхнем уровне комплекса, оказался великолепной квартирой, перед которой располагался магазин-пекарня. Магазин был оживленным местом, и из его больших каменных печей доносились соблазнительные запахи.
Из магазина вышел слуга и провел их в дом позади. Слугой был мальчик лет шестнадцати-семнадцати, с пухлыми женственными чертами лица. Когда он шел впереди них, они почувствовали слабый запах духов.
В центре дома ряд комнат теснился вокруг небольшого выложенного плиткой атриума, освещаемого прорезанным в крыше над ним световым колодцем. В дальнем конце атриума узкий проход вел их между более просторными помещениями — кабинетом и большой, роскошно выглядящей столовой — и выходил в сад, окруженный с трех сторон стройными колоннами, с видом на юг, откуда открывался вид на город. Сам дом был невелик по меркам виллы Регины — но это был Рим, и она понимала, насколько здесь дороже жилье.
Сад, называемый перистилем, несмотря на небольшой фонтан со статуей какой-то водной богини, сам по себе не производил особого впечатления. Но что делало его примечательным, так это то, что он был полностью построен на крыше квартиры внизу. Брика потыкала траву носком сандалии, пытаясь нащупать под ней бетонное основание.
Аматор встретил их в маленьком саду. — Добро пожаловать, Регина... — Его голос был таким же глубоким и сочным, каким она его помнила, и она почувствовала, как по ее животу разливается глубокое и нежеланное тепло, как будто ее тело хранило свои собственные воспоминания. Но она была потрясена, увидев его.
Сейчас ему было за пятьдесят, на несколько лет больше, чем ей. Его худощавое тело было закутано в тогу с пурпурной каймой, несомненно, надетую, чтобы произвести на нее впечатление, подумала она. Но он выглядел изможденным. Его лицо утратило свою полноту, а на щеках и подбородке проступили острые кости. И его голова теперь была полностью лысой — на самом деле, с удивлением заметила она, бровей у него тоже не было, хотя две линии мертвенно-бледной плоти показывали, где они были раньше.
Его слуга, надушенный мальчик, топтался у его локтя, выглядя неуверенным и нервным.
Регина протянула Аматору руку, и он прикоснулся к ней губами. — Рада видеть, что ты преуспеваешь, — сказала она. — Но ты изменился.
Он поджал губы, и она увидела, что его глаза были такими же черными и глубокими, как всегда. — Ты говоришь о моих волосах? Могу сказать, что вы только что приехали, — сухо сказал он. — Ты говоришь так провинциально! Депиляция всего тела сейчас в моде. Конечно, в наши дни трудно найти парикмахера, который хорошо справился бы с этой работой. Но Сулла — настоящий эксперт в своих припарках из воска, хотя и немного жестковат с пинцетом.
— И, возможно, тебе нравится немного боли, не так ли?
Он наклонил голову, и улыбка тронула уголки его маленького рта. — Ты ничуть не утратила своей остроты, маленький цыпленок.
Реакция слуги на этот обмен репликами была сложной. Он покраснел, когда Аматор обратился к нему лично, но теперь наблюдал за Региной с встревоженным расчетом.
Они любовники, внезапно осознала Регина. И этот несчастный мальчишка Аматора пытается понять, представляю ли я какую-либо угрозу его положению. Она посмотрела на мальчика без жалости. У того на шее была золотая булла. Вместе с маленьким мешочком это был символ свободного рождения, и обычно ее носили с младенчества до возмужания. Он выглядел слишком возрастным, чтобы носить такой детский знак, и она подумала, не нравится ли Аматору, что его спутник остается молодым.
Если Аматор и предпочитал мужчин женщинам, то что-то от его старого голода отразилось в его глазах, когда он обратил свой пристальный взгляд на Брику. Регина почувствовала гордость, когда Брика ответила на его похотливый взгляд презрением.
— Твоя спутница прекрасна, — мягко сказал Аматор. — Ее бледность придает ей экзотический вид в этих теплых краях...
— Ее зовут Брика, — сказала Регина. — Она моя дочь. И твоя, Аматор. — Она услышала вздох Брики; Регина не предупредила ее об этом. — Хотя, по правде говоря, я не могу быть уверена, был ли это ты или Атаульф, чей неугомонный член мог оплодотворить меня той ночью.
Взгляд Аматора затуманился. Но он снова улыбнулся Брике, хотя и более осторожно, чем раньше. — Вина, Сулла, — пробормотал он.
Теперь мальчик с открытой враждебностью смотрел на Регину и Брику, эти реликвии сложного прошлого своего учителя. Но он пошел за вином.
Аматор жестом пригласил гостей на низкие кушетки, расставленные вокруг фонтана. Сулла вернулся с кувшинами вина и воды, тремя прекрасными голубыми бокалами и тарелками с инжиром, оливками и яблоками. Несмотря на голод, Регина пригубила лишь немного вина. Но Брика, не сдерживаясь и несмотря на только что полученную новость, с жадностью набросилась на яблоки; Аматор, казалось, был поражен ее животной прямотой.
Осторожный, расчетливый, явно задававшийся вопросом, чего она от него хочет, Аматор немного рассказал Регине о себе. Он приехал в Рим в партнерстве с Атаульфом. Германец давно исчез из его жизни; Регина задавалась вопросом, были ли их отношения глубже, чем она подозревала в ту ночь, когда они использовали ее. Тем не менее, они пробыли вместе достаточно долго, чтобы основать успешный бизнес по перевозке зерна.
— Рим — безжалостно голодный город, Регина, — сказал он. — Он был не в состоянии прокормить себя со времен Юлия Цезаря, и именно Август ввел "аннону". Это была бесплатная раздача зерна наиболее бедным гражданам.
— Мы видели порт — зерновой флот.
— Да. И при таких мощных потоках товаров у человека с интеллектом и обаянием есть масса возможностей зарабатывать себе на жизнь даже в эти сложные времена.
— И у тебя всегда было этих качеств в избытке.
— Неплохо справляюсь для сына слуги из провинции, тебе не кажется? Я проделал долгий путь оттуда сюда.
Брика наклонилась вперед и заговорила с набитым фруктами ртом. — Почему у тебя на плаще фиолетовая полоса? Это выглядит нелепо. — Это было первое, что она ему сказала.
— Я принадлежу к сословию всадников, — спокойно сказал он. Он продемонстрировал большое безвкусное золотое кольцо. — Это древнее звание, существующее со времен, предшествовавших войнам с Карфагеном, когда от самых богатых граждан требовалось финансировать кавалерию для защиты республики. Сегодня он открыт для всех совершеннолетних граждан — при условии, конечно, что у них достаточно денег — знаете, император подарил мне лошадь! Но я не езжу верхом; держу животное в конюшне в своем загородном доме. У меня есть различные гражданские обязанности, и...
— Ты также являешься членом трех гильдий, — сказала Регина. — У тебя есть несколько покровителей, включая сенатора по имени Титус Нерва.
— Похоже, ты многое знаешь обо мне, — вмешался Аматор, пристально глядя на нее.
— Перед смертью твой отец Караузий поделился очень любопытной информацией. Несмотря на то, что ты редко писал ему, если только тебе не нужны были деньги или какая-то другая услуга, он рассказал мне достаточно, чтобы следить за твоей карьерой.
Аматор наклонился вперед. — Итак, ты знаешь меня, как один старый любовник знает другого.
— Или как охотник знает свою добычу.
— Что ж, ты ставишь меня в невыгодное положение, — сказал он. — Ты знаешь мою биографию, но я ничего не слышал о тебе с той давней ночи изобилия и глупости, о которой я почти забыл.
— Я не забыла. После той "ночи изобилия" ты бросил меня беременной. Ты или твой парень-германец. Веруламиум пал. Из-за денег, которые ты украл у своего отца, мы не смогли сбежать в Арморику. Я была вынуждена путешествовать беременной через всю страну. Я рожала в заброшенном круглом доме кельтов. Мне было семнадцать лет.
— Я потратила двадцать лет, пытаясь наладить хозяйство, выращивая еду на земле. Но я вырастила твою дочь, как ты можешь видеть. Позже на нас напали войска военачальника по имени Арторий. Возможно, ты слышал о нем; он честолюбив. Я спасла свою жизнь и жизнь твоей дочери, переспав с ним. Я снова выжила.
Он пристально посмотрел на нее. — Да, ты выжила, маленькая цыпочка, — холодно сказал он. — И вот ты здесь, со своими требовательными глазами и ворчливым голосом. Почему ты бросила своего варварского военачальника и приехала в Рим?
— Я хочу найти свою мать.
Он кивнул. — Я помню истории, которые ты рассказывала о ней. Она, должно быть, старая — возможно, уже умерла. Почему ты хочешь найти женщину, которая бросила тебя?
— Потому что она моя семья. Потому что она у меня в долгу. И ты тоже в долгу передо мной, Аматор.
Он ухмыльнулся. — И чего же ты хочешь от меня?
— Совсем немного, — спокойно сказала она. — Мне понадобится время, чтобы найти Юлию. Ты дашь нам это время. Предоставь нам жилье — только не здесь; от твоего мальчика слишком сильно воняет. И немного денег.
— Я не так богат, как ты, возможно, думаешь, Регина.
— И, без сомнения, у тебя недешевые вкусы. Тогда дай нам работу. Возможно, Брика сможет служить в твоем магазине. — Она проигнорировала ошеломленную реакцию Брики; она разберется с ней позже. — Мои требования будут разумными — только то, что мне нужно. Я уверена, мы сможем что-нибудь придумать.
— Так вот почему ты путешествовала по Европе со своей дочерью с глазами лани на буксире. Вымогательство! Как вкусно. А если я откажусь?
Она пожала плечами. — Я настойчива и упряма. Я изучу все грани твоего характера и твое прошлое с твоими покровителями и другими всадниками, а также твои деловые контакты в гильдиях. О, и твоего мальчика — его зовут Сулла?
— Мне нечего стыдиться, — вспыхнул он. — Это не Британия. Это Рим. Здесь все делается по-другому.
— Тогда, — мягко сказала она, — никто не будет обеспокоен, когда я расскажу им, как ты ухаживал за мной для своего удовольствия со времени моих месячных и как ты использовал меня той ночью в Веруламиуме. Теперь я задаюсь вопросом, имело ли это какое-то отношение к твоему предпочтению мальчиков. Возможно, на каком-то уровне женщины вызывают у тебя отвращение, Аматор? Возможно, ты намеренно хотел причинить мне боль? О, и, конечно, я расскажу им, как ты отказался от своих обязательств перед своим ребенком много лет назад, и как ты разрушил жизнь своего отца кражей его денег...
Он наклонился к ней, его накрашенные брови вспыхнули красным. — Ты не можешь причинить мне вреда, маленькая цыпочка.
— Возможно, нет. Но будет интересно попробовать.
Он удерживал ее взгляд в течение долгих ударов сердца. Она не двигалась, отказываясь показывать, как колотится ее сердце — ведь если он раскроет ее блеф, у нее не будет другого плана.
