Воины облаков

-Тише девочка!— гордо крикнул мальчишка.

Ягуар поднялся на ноги и поглядывая через плечо отошёл к лесу. Руми кивнул. Кошка скрылась в зарослях.

Мы завтракали, ещё чувствуя присутствие зверя. Когда он уходил, Руми становился заметно мягче. Как-будто ягуар отделялся от тела парня.

Свернув лагерь, мы с Пушаком посмотрели на друзей, которые стояли рядом, погрузившись в души своих тотемов. Оба, не сговариваясь, двинулись в лес. Ни животное, ни птица, больше не показывались. Руми легко находил тропу, не требующую работы мачете. Проходя мимо дерева уиту мы набрали плодов. У нас кончалась противокомариная краска. А эти плоды прекрасно годились для этой же цели. Мы натёрли тело и лица и начали хохотать от вида наших чёрных рож.

К полудню небо начало темнеть. Вдали гремело и вспыхивали зарницы. Мы думали, что вымокнем наверняка, но гроза прошла далеко стороной. Уходя от реки, мы потеряли источник лёгкой добычи. Поэтому перекусили лепёшками и плодами бирибы. Лёгонький Чаупи-тута, которого Пушак подсадил на четырёхметровое дерево, сорвал несколько пупырчатых фруктов. Перейдя вброд неглубокий ручей, мы услышали крик каракары.

Руми оживился. Ягуар возвращался. Мы двинулись за парнем в ту сторону, откуда доносился птичий сигнал. Ягуар рыл когтями землю. Короткими мощными толчками он отбрасывал слежавшийся слой перегнивших листьев. Руми подошёл, по-хозяйски оттолкнул зверя и похлопал его по загривку. Чаупи-тута нагнулся и потрогал светлую каменную плиту дороги.

Под вечер, где-то под листвой укрывающаяся дорога, вывела нас к разрушеной деревне. Резонно. Если в сельве есть разрушеные города, почему не может быть и деревень. Ручей, который мы за день переходили трижды, опять какой-то из своих немыслимых петель, вышел к дальнему концу бывшего поселения чачапойя. То, что это было так, говорила конструкция платформ и изгрызеных временем стен, округлых и мало чем отличающихся от строений Куэлап. Я только не могла понять откуда в сельве брали камень для строительства. Может везли по этой самой дороге?

Переночевать под укрытием стен казалось удачной идеей. Люди стремятся к жилью. Даже разрушеному. Я хотела войти в один из домов, но Пушак резко остановил меня.

-Не тебе одной могли приглянуться эти стены,— предостерёг он меня и был прав.

Камень выпавший из кладки громко стукнул в стену. И в дверной проём практически выпрыгнула толстенная, с руку мужчины, трёхметровая змея. Пушак махнул мачете.

-Шушупи!— крикнул он,-я так и думал. Она любит высокие места, где не заливает водой в дожди.

Больше змей не оказалось, но зато и грызунов не оказалось тоже. Мы быстро вырубили всё, что успело зацепиться за не слишком толстый слой образовавшегося перегноя. Сгребли и сожгли всё, что можно было сжечь. Даже прошлись горящим факелом по стенам, чтоб выгнать возможных ядовитых или просто докучливых насекомых из всех щелей. Натянули тентперебросили срубленый ствол дерева и, оставшуюся часть прикрыли листьями пальмы. Вдали снова грохотало и где-то вспыхивали молнии, всё более заметные в сумерках. Вокруг домов было множество одичавших плодовых деревьев и мы вдовольнабрали фруктов. Нашлись и кое-какие коренья и клубни батата.

Мы так уютно устроились, что все спешили улечься у костра. А бродящий поблизости ягуар, огонь и стены, настроили нас легкомыслено и охрану выставлять не стали.

Пушак повернулся во сне и я проснулась. Услышала шорох и чуть приоткрыла глаза.

У входа стоял совершенно обнажённый Руми. Его вещи были беспорядочно разбросаны. Он запрокинул голову и, казалось, принюхивается, как зверь к ночным запахам леса. Постояв секунду, парень выскользнул в темноту текучим звериным движением. Зачем-то я поднялась и осторожно пошла за ним. Вдали до сих пор сверкало, а над нами сияла луна. Я увидела, как Руми уходит в заросли и поспешила за ним. Но, через пару десятков шагов, потеряла его. Оглянулась. В свете луны всё ещё в просветы деревьев виднелся наш, освещённый изнутри светом костра дом.

Вдруг совсем недалеко за деревьями раздался тоскливый и одновременно страстный зов ягуара "А-а, а-а, а-а-уу". Вздрогнув, я тихонько раздвинула ветви. На маленькой полянке стоял Руми. Запрокинув голову к луне он повторил свой призыв так убедительно, что меня не удивила, вышедшая с другой стороны поляны, девушка.

Она была смуглокожей, почти чёрной в резких лунных тенях. Волосы. тугим узлом стянутые на макушке и дикой прядью свисавшие на плечо, делали её глаза ещё более раскосыми. На ней не было никакой одежды, только огромные когтистые лапы ягуара, надетые вроде перчаток. Её маленькая острая грудь с торчащими сосками, казалось оцарапает парню кожу, когда она кошчьими движениями начала тереться об него всем телом. Кожа юноши заблестела от выступившего пота. Он повёл напряженными плечами и зарычал, оскалив крепкие ровные зубы. Девушка продолжала свой танец вокруг нервно вздрагивающего парня. Он стоял не шевелясь, только мышцы буграми ходили под кожей. Куда делся угловатый янакуна!

Девушка каплей стекла на землю и, одним влекущим движением, перевернувшись на живот, по-кошачьеи изогнула спину, приподняв круглые ягодицы.

Руми наклонился над ней и прижал её голову к земле ладонью. Сильный, красивый, готовый доставить наслаждение зовущему телу.

Я услышала тихое ворчание за спиной. Резко обернулась и наткнулась на укоризненый взгляд огромного кота.

-Извини,— шепнула я на полном серьёзе,— конечно мне нечего делать на, первом в жизни Руми, таинстве любви.

Отступив на несколько шагов, я, под внимательным наблюдением ягуара, пошла в сторону света. Я была настолько возбуждена этой сценой, что, войдя в дом, потянула с себя тунику. Пушак снова повернулся во сне и протянув руку ощупал место, где должна была спать я. Не найдя желаемого, тревожно поднял голову. Я стояла в свете костра, обнажённая, как лесная нимфа. Встав на колени возле шамана я повела плечами и так же по-кошачьи изогнула тело. Пушак прерывисто вздохнул и повёл рукой по ямочке позвоночника до вызывающе приподнятых ягодиц.

Чаупи-тута не узнавал друга. Он сильно изменился, как-будто даже повзрослел. У них стало меньше доверительных разговоров. Только, когда ягуар отправлялся далеко в лес, по своим звериным делам, Руми терял отрешённость, теперь частенько присутствующую в его взгляде.

Только день назад они провели обряд, но даже тело его стало рельефнее и ловчее. Он неутомимо шёл целый день, а ночью, похоже, не спал ни минуты. Вокруг глаз его залегли голубые тени. Движения и взгляды, напряжённые и чувственные, нервировали шамана.

Когда утром ягуар ушёл в лес, Чаупи-тута пошёл к другу, чтоб урвать минутку и поговорить с ним о своих сомнениях.

-Руми, -положил он руку на его плечо,— как думаешь, а может тотемный зверь взять над человеком верх, так, что тот этого даже не заметит?

Жёлто-зелёные глаза парня сверкнули. Чаупи-тута даже испугался. И тут же вдали закричала гарпия. Руми вздрогнул и взял себя в руки.

-Мальчик прав,— шаман подошёл и стал рядом с Чаупи-тута,— зверь пытается подчинить тебя. Ягуар хитёр и независим. Ты думаешь ему нравится подчиняться тебе?

-Я не понимаю..,— с юноши сползала его звериная ипостась,— он же подчинился во время обряда.

-Правильно,— шаман старался говорить осторожно и убедительно,— но он будет пытаться вернуть себе свободу через власть над твоими чувствами.

Шаман нагнулся и что-то пршептал на ухо парню. Тот вспыхнул и оскалился. Чаупи-тута вскрикнул. Руми быстро взял себя в руки.

-Я понимаю..я подумаю..,-тихо пробормотал он.

Шаман отошёл, а мальчик подёргал, уже совсем успокоившегося друга за полу.

-Что учитель тебе сказал?— торопливо зашептал он.

Руми усмехнулся и тихонько щёлкнул малыша по носу. Было не больно, нр жутко обидно. Чаупи-тута насупился и стал собирать свои вещи.

-Подумаешь,— бормотал он,— какие мы таинственные..А ещё друг называется.

Ему было невдомёк, что парень просто не знает как и зачем говорить маленькому мальчику о той горячей боли желания, которую он испытал впервые в жизни. О пронзительно-сладких ощущениях от тела женщины. О бьющей изнутри мужской силе. При одной мысли об этом внизу живота заныло и он отошёл в сторону, чтоб успокоить взорвавшееся желанием тело.

-Да, я стал мужчиной,— думал он,— но это не значит, что я не могу держать в руках собственные чувства. Тебя ждёт сюрприз, мой хитроумный дружок, на мягких лапках.

Два дня пути до Истока. Если боги будут благосклонны к ним.

18 декабря-19 декабря.

Я дурачилась. Мои гормоны получили выход. После очередного откапывания каменных плит дороги, чтоб убедится в правильности пути, я подпрыгивая, как ровестница Чаупи-тута, запела песенку из мультика.

Мы в город Изумрудный,

идём дорогой трудной,

идём дорогой трудной,

дорогой непростой.

Заветных три желания,

исполнит мудрый Гудвин

и Элли возвратится

с Тотошкою домой...

Я вдруг погрустнела и подумала, что песенка и впрямь по ситуации. Чаупи-тута, конечно, сразу начал приставать с вопросами, и сказка, которой вполне можно было скоротать путь по приевшейся лесной чаще, заинтересовала даже взрослых, но в сущности, чистых и открытых, как дети, мужчин. Но я погрустнела ещё больше, потому, что мне, похоже, никогда не прийдётся баловать сказками своих детей.

Все проявления моего здорового организма говорили мне об этом. Причём с самого утра.

-М-м-да,-подумала я,— первое проявление прогрессорства с моей стороны, понадобится по окончанию последней коробочки с тампонами.

Мои записи превращаются в карту дорог. Сколько я здесь, я всё время куда-то иду.

Но мы торопимся, нам и так пока несказанно везёт с погодой. Дожди обходят нас стороной. После того, как мы вышли на дорогу, идти стало значительно легче. Плотно уложеные плиты, даже засыпаные листвой, превратившейся за долгие годы в почву, всё таки не давали возможности дороге превратится в заросли.

Ягуар показывался редко, но к ночи неизменно возвращался к лагерю и давал нам возможность спать спокойно. Он почувствовал молчаливое сопротивление Руми и подчинился. Или сделал вид.

Ночь перед последним переходом оказалась тревожной. Стояла страшная жара. И к вечеру не стало прохладней.

-Будет дождь,— Пушак всё больше волновался,— возможно даже буря.

Мы шли дольше, чем обычно, пытаясь найти удобное место. Если разразится буря, нас не спасёт наш хлипкий тент. Пушак почти уже решил идти всю ночь. Даже факелы начали делать. Разошлись по сторонам, чтоб найти сухой мох. На храм наткнулся Чаупи-тута. Он стоял в стороне от бывшей дороги. Но, в отличие от разрушеных строений деревни, это было вполне ухоженым. Видно было, что тут бывают люди. Это можно было понять даже не входя вовнутрь. Мелкая поросль вокруг была расчищена. Храм имел такую же круглую форму, как жилища чачапойя, только площадка, на которой он стоял, была прямоугольной. Ко входу поднималась крутая лестница. Крыша, была покрыта листьями пальмы так плотно, что когда мы вошли, сквозь неё не проникало ни лучика света.

Впрочем уже темнело. К храму подошёл Руми. Пока мы топтались вокруг найденого дома, он нашёл сухой мох, нарубил веток и связал отличные факелы. Одним из них мы тут же и воспользовались. На стене напротив входа красовалась знакомая морда со шрамом, нарисованая со всеми подробностями. Возле неё были разложены вывареные черепа жертвеных животных. Старужи раздалось рычание. На лестнице у входа стоял ягуар. Могу поклястся, морда у него была довольной.

Руми ступил навстречу ему. Лицо у него было упрямым и сосредоточеным. Он смотрел, не отрываясь, в единственный сверкающий глаз зверя. Было видно, что между ними идёт внутренняя борьба. Оскаленая морда ягуара и лицо юноши со сжатыми зубами. Чаупи-тута неожиданно сделал шаг к парню и положил руку ему на запястье, с другой стороны плечом к плечу встал Пушак. Ягуар припал на передние лапы. Потом прыгнул. Только не на стоящих стеной людей, а в ночную тьму.

-Это может быть храм людей-ягуаров,— Пушак задумчиво покачал головой. Никто не знает где живёт их народ. Но, если здесь построен храм, то и люди должны жить неподалёку.

-Но сейчас ночь. Сюда же никто не прийдёт ночью?— Чаупи-тута вопросительно уставился на учителя.

-Ягуар животное ночное.-Пушак уже стоял на пороге.— Нам надо уходить отсюда.

-Да..,— в моей голове возникла ночная картинка с девушкой-ягуаром,— ночью поклонники нашего Одноглазого вполне активны.

Первый сильный порыв ветра швырнул, поднятые с земли, сухие листья и мелкие ветви прямо шаману в спину. Второй, чуть не сбил его с ног. Молния сверкнула где-то очень близко и, почти сразу же, раздался оглушительный удар грома. Ливануло сразу так, что в стену дождя можно было смотреть, как в зеркало.

-Куда мы сейчас пойдём? Темень, буря, не думаю, что в такую погоду кто-то сможет добраться сюда. Однако, ребята, спать не стоит. Как только пройдёт гроза, уйдём.

Я с выжидающим выражением лица уселась к стене, рядом с нарисованой мордой. Оглянулась и погрозила ей кулаком.

-Не могу понять, почему ягуар сопротивляется обряду. Он должен был покориться,— Пушак ходил из стороны в сторону и сам был похож на зверя мечущегося по клетке.

-Наверное я был слишком слаб,— сказал Руми, опустив голову.

-Постой,— возразила я,показывая на стену храма,-посмотри на всё это. Вы же видите, что это не обычный зверь, против которого обряд должен был подействовать правильно. Во всём этом есть какая-то тайна.

-Скажи,— обратилась я к шаману,— и, ради бога, перестань метаться, сядь. Я вот всё думаю, хорошо, допустим, мы доберёмся до Истока. Найдём ключ. Но, как я понимаю, ты говорил, что навиунга настраивается на определённого человека. Маленький камень настроен на Руми, но ты уверен, что он сможет взять и большой? И, потом, отправляя нас за камнем, Верховный ничего не знал о Руми. Он же должен был рассказать тебе как взять камень. Я очень сомневаюсь, что любой, кому приспичит повернуть ход истории, вот так, спокойно, подойдёт, положит такую мощную штуковину в карман и отправится с ним куда пожелает. У нас, если кто-то, что-то ценное сохранить хочет, предусматривает хоть какую-то охрану.

-Ты права,-шаман поёжился,— тайну ключа передавали от Верховного Верховному. Поэтому преемник всегда выбирался при жизни. Всегда было двое. Как только умирал находящийся у власти, вступал следующий и тут же брал продолжателя, из высших, которому передавались все тайные знания. Я преемник Верховного. Когда учитель выбрал меня, я был против. И ещё не был высшим тогда. Но Аари указала учителю на меня. И было сделано исключение на Совете. Мне подняли статус и, через некоторое время, назначили высшим в Куэлап. Верховный тогда пропал неожиданно. Эта тёмная история до сих пор не раскрыта.

-Хорошо, значит ты знаешь, что делать с ключом?— настаивала я.

-Последние знания претендент получает в Храме истока,— замялся шаман,— так же как проходят посвящение в Мёртвом городе. И...

-Ну, говори уже до конца, что ты мнешься,— неожиданно разозлилась я. Просто почувствовала, что от меня скрыли что-то действительно важное.