Дрейфус наблюдал за происходящим.
— Вы действуете вслепую, — мягко прокомментировал он.
Хейглер наклонился к Дрейфусу так близко, что его дыхание коснулось Дрейфуса.
— Если ты сможешь связаться с Омонье, тебе лучше сказать этой сучке королеве, чтобы она прекратила эти фокусы.
— Для этого мне понадобятся средства связи, Хейглер. Может быть, ты захочешь восстановить их для меня? Не то чтобы это принесло тебе много пользы. Что бы здесь ни происходило, это не Броня.
— Тогда что?
— Часовщик. Это ответ, который, как ты хвастался, не должен был случиться. Часовщик обнаружил, что вы захватили Аврору, и действует соответственно.
На лице Хейглера отразилось дикое противоречие. Он хотел возразить Дрейфусу, но его чувства были слишком сильны. Что-то происходило.
Что-то, что не входило в его план.
— Почему бы просто не уничтожить ее? Уничтожить и нас тоже. Но почему бы и нет?
— Ты мыслишь как человек, — ответил Дрейфус, — а не как сильно ненавидящая машина.
Хейглер зарычал: — О чем ты говоришь?
— Только то, что ты не можешь поставить себя на место Часовщика. Мы жили с угрозой, исходящей от этих разумных существ, всего несколько коротких лет. Для них это было гораздо дольше. Даже разобщенные, даже вынужденные быть меньше, чем могли бы быть, они сражались друг с другом целую вечность. Строили планы. Коварные. Презрительные. Воображающие миллиард жестокостей, которые они хотели бы применить к своему противнику. Недостаточно уничтожения, другой должен страдать. Он должен знать, что ему стало хуже. — Дрейфус улыбнулся, несмотря на дискомфорт, радуясь возможности повернуть нож. — Именно это сейчас и происходит.
— Ты не можешь знать это.
— Не могу, — признался он. — Но я должен спросить себя: если ты не потерял контроль, то почему выглядишь таким испуганным?
Свет погас. В помещении было темно, но не совсем. Консоли все еще горели, а Абакус по-прежнему излучал медный свет. Воцарилась тишина, не нарушаемая никакими отдаленными звуками, которые Дрейфус до этого момента старался не замечать. Казалось, что все процессы в Каркасстауне — а не только небольшая их часть, исполняемая Мидас Аналитикс, — остановились.
Люди за пультами, непричастные и лазутчики, казались темными статуями, окруженными знойным светом.
— Что теперь? — спросил Хейглер.
Чжану потребовалось время, чтобы ответить, он был парализован страхом и непониманием. — Мы работаем на собственном резервном питании. Все внешние коммуникации отключены. Нет электричества, нет внутренних коммуникаций, нет воды или охлаждения, нет даже циркуляции воздуха.
— Кренкель объявил на станции двойную оранжевую тревогу, — сказал Дрейфус. — Что-нибудь из этого соответствует схеме?
— Вовсе нет, — ответил Чжан. — Последнее, что вы хотели бы сделать при эвакуации, — это отключить электричество!
Дрейфус услышал звяканье своего браслета.
— Скажи Омонье, чтобы прекратила это, — рявкнул Хейглер.
— Это не она, — настаивал Дрейфус, поднимая браслет. — Талия? — спросил он, увидев, как на дисплее высветилось ее имя. — Тебе удалось получить вещественные доказательства?
Ее голос звучал прерывисто, то повышаясь, то понижаясь. — Я получила, сэр, и посылка в безопасности. Я в Каркасстауне, выдвигаюсь к вашему месту. У нас только местная связь; что-то мешало сигналу, пока не отключилось питание.
— Рад тебя слышать, Талия, но тебе действительно не следовало бы здесь находиться.
— Я не одна. У меня в доке корвет, а со мной отряд Брони среднего уровня. Вы знаете, что случилось с питанием и жизнеобеспечением, сэр?
— Только то, что это не наших рук дело и, похоже, не входит в планы этих головорезов.
— С вами все в порядке, сэр?
— Я в плену, Тал. Я пытался убедить Хейглера и его друзей отключить Абакус, пока они не зашли слишком далеко, но, боюсь, время ушло. Сейчас уже слишком поздно что-либо предпринимать на каком-либо уровне. Возвращайтесь на корвет и начинайте координировать меры по массовой эвакуации. Нам нужно эвакуировать гражданское население, а затем нанести ядерный удар по Каркасстауну, пока еще есть слабый шанс уничтожить и Аврору, и Часовщика.
— Что насчет вас, сэр?
— Вы не можете помочь мне. Но можете помочь Броне. Сообщите верховному префекту, что Ловро Брено — наш "крот"...
Его снова ударили по голове, на этот раз с такой силой, чтобы он потерял сознание на секунду или две.
Он пришел в себя, череп как будто был сдавлен тисками. Он подумал о Григоре Бакусе и задался вопросом, чувствовал ли тот что-то подобное в последние секунды своего пребывания в сознании.
За пределами загона что-то началось. Это было скорее ощущение, чем звук — какой-то отдаленный промышленный процесс, ритмичный и негромкий. Дрейфус не думал, что это было частью обычной жизни Каркасстауна до того, как ее прервали.
Это было что-то новое.
Что-то плохое.
Талия услышала достаточно. Одна из ее пары ищеек сформировала половину переднего кордона. Она сделала движение, потянувшись к другой, все еще висевшей у нее на поясе.
— Префект Брено, простите, что...
Но Брено оказался проворнее и уже со своей ищейкой. Похвально, подумала она. Быстро сориентировался в ситуации и опередил тактически. Внимание к деталям, к тому, как он отрегулировал угол наклона кобуры, принесло свои плоды. У него, конечно, было преимущество перед ней. Известие от Дрейфуса было для нее неожиданным, но Брено, должно быть, был готов к тому, что его соучастие будет раскрыто.
Эта дополнительная доля секунды все изменила.
Он удлинил свою нить до шестидесяти сантиметров — рекомендуемое расстояние для режима ближнего боя. Слишком коротко, и дальность удара была недостаточной. Слишком длинно, и оружие стало бы громоздким и несбалансированным. Нить была жесткой, а ее режущая кромка напоминала колибри, мерцающую среди микроскопических механизмов. Брено повел нить по заранее выбранной дуге, которая касалась Талии и Коуди, префекта, стоявшего сразу за ней. Талия среагировала, ее собственная ищейка еще не вышла из кобуры, но она сама сумела изогнуться дугой настолько, что подставила лезвию грудь, а не предплечье. Лезвие коснулось ее тактической брони, резко скользнув, когда режущие устройства из трансформируемой материи встретились со слоями инертного и активного защитного материала в броне. Это движение спасло ее от потери конечности, но отклоненное лезвие все равно глубоко вонзилось в ее предплечье, направляясь к Коуди.
У Коуди было на долю секунды больше времени, чтобы среагировать, чем у Талии. Они оба вытащили свои ищейки и начали разворачивать их, но недостаточно быстро, чтобы противостоять Брено. Удар Брено был направлен по восходящей: там, где Талии попало в предплечье, нить прошла по диагонали через голову Коуди, начисто рассекая ее. Коуди уже падал, когда Газа отпрянул назад и полностью развернулся. Талия увидела это, когда изогнулась, все еще продолжая выполнять начальное движение. Газа парировал удар Брено по дуге классическим защитным приемом, режущие кромки при соприкосновении искрили, скрежеща друг о друга, что притупляло инерцию Брено. Новичок мог потерять свою ищейку, так как трение вырывало ее из рук.
Брено не был новичком. Рукоятка изогнулась в его руке, но не выскользнула.
И все это за какие-то восемь десятых секунды с того момента, как Талия начала движение.
Талия рванулась вперед и, споткнувшись, выбежала из схватки. Она упала на пол, и на нее тут же наступили двое эвакуирующихся, пробегавших мимо места кровавой стычки. Общая суматоха была такой, что несколько префектов, дерущихся друг с другом, были почти несущественны.
Наплыв продолжался, все больше ног вдавливало ее в пол.
Полторы секунды, может быть, две. Коуди лежал на полу мертвый, его ищейка выпала из ослабевшей руки. Брено успел высвободить свою ищейку и нанести еще один удар по Газе. Сражаясь, они отступали от Талии. Газа оборонялся. Четыре ищейки кордона все еще образовывали движущуюся линию вокруг отряда, хотя теперь они были сильно поредевшими. Задний кордон приближался к Талии, когда она пыталась подняться.
Ищейки не должны были причинить ей вреда, но ей не хотелось подвергать это испытанию.
Она попыталась подняться. Пол под ней был скользким. Рука не выдержала ее веса. Она хотела перевернуться и приподняться, опираясь на другую руку, но внезапно ей показалось, что даже на это потребовалось больше энергии, чем она могла собрать. Я истекаю кровью, — подумала она. — Предполагалось, что режущая кромка прижигает рану, но были способы отключить эту функцию.
Брено должен был их знать.
Кордон ищеек пронесся мимо нее. Она всмотрелась сквозь расплывчатое ограждение, когда оно проплывало мимо нее, продолжая следить за Брено и Газой. Газа упал, исчезая из виду за мерцающей стеной. Она не могла сказать, сделал ли он ложный выпад намеренно или получил удар.
Талия не могла подняться, поэтому поползла. Справа от нее, в стороне от главного коридора, была темная ниша, частично заставленная упаковочными ящиками. Ее единственной надеждой было добраться до этой ниши. Брено вернется, как только закончит с Газой. Он бы хотел убедиться, что она мертва.
Эвакуирующиеся наступали на нее, пока она ползла, рассматривая Талию как бесполезное инертное препятствие, похожее на рулон мокрого ковра. Силы покидали ее, каждое движение давалось с большим трудом, чем предыдущее. Она еще не добралась до убежища в нише. Затем кто-то злобно пнул ее, и этот импульс помог ей перекатиться в укрытие. Она подтянула ноги за собой, чтобы убедиться, что ее никто не видит. Вокруг нее громоздились упаковочные ящики, а ниша казалась закрытым тупиком без всякой перспективы дальнейшего продвижения.
Талия перевела дыхание. Она чувствовала себя измученной, но голова у нее была не легче, чем в начале. Все еще лежа, она приложила салфетку к основной ране. Кровь вокруг нее была липкой, но не сочилась. Это действовали ее униформа и браслет, которые работали вместе, чтобы сохранить ей жизнь. Униформа сама закрывала рану, оказывая давление, в то время как браслет насыщал ее организм факторами свертывания крови, повышающими кровяное давление лекарствами, дезинфицирующими и седативными средствами.
Если она будет лежать здесь и ничего не предпринимать, с ней все будет в порядке. Возможно, не на сто процентов, но все же лучше, чем умереть. Состояние стабильное, пока она не сможет заставить себя помочь или пока не прибудет квалифицированная медицинская помощь.
Но все это было не к добру, потому что Ловро Брено тоже это знал.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Аврора вынырнула из тумана небытия, чтобы встретиться с Дрейфусом лицом к лицу в вертикальном положении.
— О боже, Дрейфус. У тебя идет кровь. Эти головорезы избивали тебя? — Ее взгляд, устремленный куда-то за его спину, был полон упрека. — Он мой, вы же знаете. Когда плохо обращаются с моими друзьями, я принимаю это очень близко к сердцу.
Двое вооруженных заговорщиков, поддерживавших Дрейфуса, крепче прижали его к себе. Хейглер стоял в стороне, небрежно держа оружие, но готовый пустить его в ход.
— Что бы вы ни хотели ему сказать, говорите.
— Я хотела спросить его, что происходит за пределами этой комнаты, Хейглер. Кажется, мое обычное всеведение меня подводит. — Она снова сосредоточилась на нем. — В чем дело, Дрейфус? Что-то настолько ужасное, как я себе представляю?
— Они потерпели неудачу в своих попытках сдержать Часовщика, — ответил Дрейфус. — Он перехитрил их. Из того, что я слышал, предполагаю, что он взял под свой контроль промышленные объекты в Каркасстауне, чтобы создать себе новое тело.
Она ахнула, прижимая тонкую, как бумага, руку к своему расплющенному лицу. — О боже. В этом действительно есть признаки моего заклятого врага. — Она подняла глаза к потолку, размышляя. — Это напоминает мне о его действиях в СИИР, в Силвестовском институте искусственного разума, когда он впервые вырвался на свободу.
— Я не нуждаюсь в напоминаниях.
— Тем не менее, мы знаем, чем это закончилось, не так ли, Дрейфус? — Она изобразила на лице ужас от воспоминаний. — Какое ужасное дело! И что тебе пришлось сделать со своей дорогой женой, чтобы спасти хотя бы частичку ее. — На ее лице было написано неискреннее сочувствие. — Какая ирония, что ты сейчас сталкиваешься с похожими обстоятельствами. Трагедия, затем фарс! Или это та часть, где твоя измученная совесть наконец-то обретает покой?
— Расскажите мне, как мы остановим Часовщика. Это в ваших интересах не меньше, чем в наших, — вступил Хейглер.
— О, но вы не можете. Лучшее, что вы можете сделать, — это немедленно изучить способы самоэвтаназии. Я бы настоятельно рекомендовала это. Часовщик заинтересован в изучении экстремальных параметров страдания. Он будет делать ужасные вещи со всеми вами, просто чтобы развлечься на пути ко мне.
Хейглер пошевелился, сжимая в кулаке оружие. — Если вы ему нужны, мы не станем у него на пути.
— Вы неправильно понимаете его природу, — ласково ответила Аврора. — Вы пытались причинить ему зло, и это вам не простится. Я бы не стала откладывать самоубийство. Когда Часовщик доберется до вас, вы пожалеете, что не прислушались к моим словам.
— Вы смогли бы справиться с этим, если бы я ослабил ваши оковы? — спросил Хейглер. Он быстро добавил: — Я не говорю о том, чтобы отпустить вас. Просто дать вам достаточно свободы, чтобы вы могли защитить себя. Спасите себя, и вы спасете нас. Возможно ли это?
Аврора посмотрела на своего похитителя с хмурым восхищением. — Он действительно напугал вас, не так ли? После стольких лет борьбы за то, чтобы поймать меня, вы уже переходите к стадии переговоров!
— Почему три? — спросил Дрейфус.
На ее лбу появилась морщинка раздражения. — Ты уже задавал этот глупый вопрос раньше.
— И заметил, что ты не ответила.
Хейглер спросил: — Что почему три?
Дрейфус запрокинул голову, чтобы ответить. — Она реквизировала три грузовоза и бросила их на Каркасстаун. Я спрашиваю ее, почему она остановилась на трех.
— Объясни, — прорычал Хейглер.
— Трех было достаточно, чтобы серьезно проверить нашу реакцию, — ответил Дрейфус. — Мы остановили эти грузовозы, но только на время. Если бы она бросила в нас еще парочку, все могло бы быть по-другому.
— Плохо для нее, что она этого не сделала.
— Нет, это плохо для нас. — Дрейфус помолчал, наблюдая за реакцией Авроры. — Она отправила три совершенно сознательно. Она никогда не хотела уничтожать Абакус, Мидас Аналитикс или Каркасстаун. Это была театральная постановка, не более того.
— Начинаешь понимать, — сказал Хейглер.
— Я прав, не так ли? — спросил Дрейфус у миража, плавающего в стекле. — Именно поэтому ты предупредила меня, что можешь попытаться захватить эти грузовозы. Ты хотела убедиться, что мы готовы остановить тебя. Ты хотела, чтобы мы добились успеха, а все выглядело так, будто ты потерпела неудачу. Но ты не потерпела неудачу.
— О, Дрейфус, — сказала она, медленно аплодируя. — В конце концов, ты всегда доходишь до конца, отдаю тебе должное. Даже если движешься со скоростью дрейфа континентов.
