Прошло три дня, а Гарри так и не выпустили из темноты. Он неоднократно пачкал себя. Голова раскалывалась, лодыжка распухла, а желудок свело от голодных болей.
Когда он наконец освободился, тетя Петуния насильно окунула его в ледяную ванну, вытерла до такой степени, что кожа покраснела и покрылась волдырями, а затем отправила его в школу без завтрака. Если бы он мог быть хорошим мальчиком в школе, то, как она сказала ему, принесет что-нибудь поесть, когда вернется домой.
Хлоя осторожно подошла к нему во время игры, опустив голову.
— Привет, Гарри.
— Привет, Хлоя, — ответил он, уже зная, почему она с ним разговаривает.
Хлоя улыбнулась ему.
— Я хочу быть твоим другом, но Дадли и Пирс... они такие злые.
— Все в порядке, — сказал он ей. Он привык к тому, что люди уходят от него. — Я знаю.
Он смотрел, как она спешила поиграть с другой девочкой по имени Эми, и снова сел на землю у обезьянника в полном одиночестве.
Гарри проснулся, его сердце колотилось в груди, и он по-совиному моргнул в полумраке, когда воспоминания покинули его. Он вытер слезы с глаз. Он всегда хотел друга. Хлоя была так мила, но он не осмелился снова заговорить с ней, опасаясь того, что сделают Дадли и Пирс.
Джинни, подумал он. Она была самым милым человеком, которого он когда-либо встречал. У нее была широкая улыбка, и она была полна смеха, и Рон — он был забавным и добрым, и Луна, такая милая. Он схватил мягкую игрушку лань, прижимая Лили к себе, пока текли слезы.
Что они будут делать, когда узнают, какой он урод? Они также не захотят больше быть его друзьями. Он все еще нравится Сириусу, подумал он, хватая плюшевую собаку Бродяги. Очарование волшебного света осветило его спальню, и он почувствовал себя утешенным. Мародер спал рядом с ним, что тоже успокаивало, но он понял, что ему нужен крестный отец.
Он бесшумно вылез из постели и высунул голову за дверь. Небольшой свет освещал коридор, ведущий к ванне, но внизу было темно.
Гарри прошел в холл и медленно направился к комнате Сириуса, тихо толкнув дверь. Сириус спал, растянувшись на большой кровати, и тихонько похрапывал. Гарри колебался с минуту. Он никогда раньше не пробирался в комнату Сириуса посреди ночи — что, если он был зол? Он на мгновение замер в дверях, дрожа, а потом решился, поспешил в комнату и забрался на большую кровать, чтобы удобно устроиться под одеялом. Он придвинулся ближе к Сириусу, пока не почувствовал, как его рука коснулась его, и только тогда он закрыл глаза и уснул.
* * *
Сириус проснулся от дневного света, проникающего в окно. Он забыл поставить будильник, понял он, взглянув на часы перед собой. Было почти восемь. Еще рано, но чуть позже, чем он любил вставать для своих повседневных дел с Гарри. Он почувствовал движение рядом с собой и обернулся, с удивлением обнаружив, что Гарри прижался к нему в кровати.
Он потянулся к ребенку, притянув его к себе и поцеловав в макушку, и Гарри зашевелился в его руках, обвив руками шею Сириуса и крепко прижав его к себе.
— Доброе утро, сохатик, — с улыбкой сказал Сириус. — Что ты здесь делаешь?
Гарри покраснел от смущения.
— Извини.
Сириус поцеловал его в щеку.
— Все в порядке, Гарри. Ты всегда можешь прийти ко мне.
Он осторожно откинул темные волосы с лица.
— Что случилось, сохатик? Тебе приснился плохой сон?
— Нет, — пробормотал он, по его щекам катились слезы.
Сириус сел, полностью посадив ребенка к себе на колени и обняв его.
— Что случилось, сохатик?
— Джинни... и Рон... и Луна... они больше не будут моими друзьями.
Брови Сириуса приподнялись.
— Что заставляет тебя так говорить?
— У уродов нет друзей.
— Сохатик, — осторожно сказал Сириус. — Ты не урод. Ты никогда не был уродом. И ты никогда не будешь уродом. Конечно, они будут твоими друзьями.
Гарри покачал головой.
— Дядя Вернон говорит, что я не заслуживаю друзей.
— Ну, Вернон — долбаная задница, — сказал он, его глаза сверкнули гневом. — Гарри, все, что когда-либо говорили тебе твои дядя Вернон и тетя Петуния, — ложь. Я не хочу, чтобы ты когда-либо слушал это или верил в это. Все, что они когда-либо говорили тебе, — неправда. Ничего!
Слезы навернулись на глаза Гарри, и он проглотил их, глядя на Сириуса.
— Во сне я вспомнил, как Дадли спугнул Хлою, и тетя Петуния сказала мне, что это я. Что, если они узнают обо мне? Я им больше не понравлюсь.
Сириус поцеловал Гарри в лоб, затем в обе щеки, а потом взял его на руки, как младенца, и покачивал взад-вперед.
— Это было бы глупо с их стороны. И что они узнают о тебе, Гарри? Насколько ты добр? Или забавен? Или мил? Ты полезен? Все это звучит как довольно удивительный друг для меня.
Гарри позволил слезам пролиться и остался лежать в объятиях Сириуса, его лицо было прижато к обнаженной груди его крестного отца.
— Обещаешь?
Сириус просто прижал его к себе.
— Обещаю.
* * *
После сытного завтрака и еще нескольких заверений Гарри, похоже, оправился от кошмара, который привел его в замешательство из-за того, что его новые друзья бросили его. Сириус мимоходом упомянул об этом Римусу, и они оба согласились, что было бы неплохо пригласить одного, если не всех троих, как можно скорее, чтобы сообщить Гарри, что у него все еще есть друзья.
Это лишь еще больше напомнило Сириусу об ужасном отношении Дурслей к Гарри. Каждый раз, когда он надеялся, что Гарри уже прошел это, что-то темное прокрадывалось из воспоминаний мальчика, и это раздражало его. Он хотел, чтобы Гарри прошел через это, и знал, насколько это нереально. Он провел более четырех лет, подвергаясь насилию с их стороны; он даже не помнил, каково это быть счастливым и быть любимым своими родителями. Сириусу нужно было напомнить ему об этом.
Он обнял Гарри на прощание и устроился в солярии с Римусом. Сириус шагнул в камин и приземлился в кабинете МакГонагалл, посмотрел на часы и понял, что она должна быть где-то рядом. Он только что вышел в коридор, как мимо пронесся Пивз, пятясь назад и весело кудахтая.
— Почему, Сириус, такой серьезный, зачем ты здесь?
— Не сейчас, Пивз, — нетерпеливо сказал Сириус, не обращая внимания на полтергейста, который только кудахтал, когда удалялся.
Он только что остановился перед кабинетом Дамблдора, когда статуя сдвинулась, и из нее вышел сам Дамблдор.
— Сириус! — воскликнул он с удивлением. — ты пришел ко мне?
Сириус покачал головой, засовывая руки в карманы черных джинсов.
— Нет. Я просто... я вообще-то искал Минерву, но если у тебя есть минутка?
Дамблдор кивнул и отступил назад, пропуская Сириуса на движущуюся лестницу.
— Конечно, после тебя.
Они вместе подъехали к офису, и Дамблдор последовал за Сириусом внутрь, сел на край его стола и жестом пригласил Сириуса сесть.
— Как дела у юного Гарри?
— Хорошо. У него все хорошо. — Он провел пальцами по волосам, а затем тяжело вздохнул. — Ему снятся кошмары о Дурслях.
Глаза Дамблдора были грустными.
— Я сожалею об этом больше, чем могу выразить словами, Сириус. Как ты справляешься с его кошмарами?
Сириус пожал плечами и сел.
— Я утешаю его. Я обнимаю его. Целую его. Я говорю ему, как он любим. Я сказал ему, что все, что когда-либо говорили ему его тетя и дядя, — ложь, и не верить этому. не знаю, правильно ли я поступаю.
— Мне это кажется правильным, — сказал ему Дамблдор с улыбкой. — Ты даешь ему любовь и внимание, в которых он нуждается. Доверься своему сердцу, Сириус. Ты любишь его, и одно это означает, что ты делаешь то, что считаешь правильным.
Сириус кивнул.
— Профессор Альбус, он ничего не помнит о Джеймсе и Лили и о том, как сильно они его любили. Я имею в виду, лакомые кусочки здесь и там. Я пел ему однажды ночью после дурного сна, и он смутно помнил эту песню, которую Джейми когда-то пел ему; далекое воспоминание запечатлелось в его мозгу. Я думаю, это замечательно, но я бы хотел, чтобы он помнил больше.
— Редко, когда кто-то помнит что-либо из своей жизни до трехлетнего возраста и перенеся травму, например, наблюдая, как его мать умирает у него на глазах, все, что он, возможно, помнил, он мог затолкать в себя еще глубже, — объяснил Дамблдор. стуча своими длинными пальцами вместе, когда говорил.
— Я представляю образ Вол-де-Морта, направившего свою палочку ему в голову после того, как он убил его мать, — это не то, что он хотел бы помнить, даже если бы мог. Тогда я принял ужасное решение и поместил его с его маггловскими родственниками, и он подвергся жестокому обращению, эмоционально и физически.
— Значит, это чудо, что он даже такой добрый и любящий, ты мне это говоришь?
— Он замечательный мальчик, Сириус, — сказал ему Дамблдор. — Но дети удивительно устойчивы.
— Я знаю, что да, — сказал Сириус, улыбаясь. — Он умный и добрый, и мне очень нравится его смех. Теперь он начинает смеяться намного чаще, глубокий смех, который, кажется, начинается в его животе и поднимается вверх. Я хочу, чтобы он был счастлив.
— Да, и со временем он избавится от плохих воспоминаний, которые у него есть, и вспомнит все хорошие, которые вы ему подарили вместо них.
Сириус кивнул. Он знал, что это правда, но иногда он просто так сильно беспокоился о том, через что прошел Гарри, и это заставляло его вспоминать собственное детство. Последнее, чего он хотел, так это причинить Гарри какой-либо вред, как его родители навредили ему.
— Я просто хочу, чтобы у него был способ вспомнить хорошее о своих родителях. Они так любили его, Альбус. Джейми пел ему, а Лили танцевала с ним на руках. Глупые истории, которые они рассказывали. Я просто... я хочу, чтобы они были здесь, чтобы увидеть своего сына. Вот и все.
Дамблдор улыбнулся, его глаза заблестели, он встал из-за стола и подошел к шкафу у двери.
— Когда кто-то становится директором школы, мы получаем в подарок несколько замечательных артефактов. Один из них — Омут памяти. Ты знаешь, что это такое, Сириус?
Сириус встал, чтобы посмотреть на Омут памяти, наблюдая за бурлящей внутри серебристой жидкостью, и кивнул.
— Он содержит воспоминания.
— Воспоминания, которые можно пережить заново. Они помогают очистить разум и помогают видеть вещи более ясно. Они могут быть чрезвычайно полезными, как было доказано на вашем испытании, но многие волшебники боятся их, потому что они могут непреднамеренно хранить все наши темные секреты, — объяснил он, вертя палочкой серебристую субстанцию. — Но иногда переживание воспоминаний может быть прекрасным опытом, чем-то, что возвращает радость в нашу жизнь.
Сириус мгновение смотрел на него, а затем на его лице появилась медленная улыбка.
— Думаешь, мне следует заполнить Омут памяти для Гарри?
Дамблдор улыбнулся.
— Он еще мал, чтобы по-настоящему понять, но если бы вы начали собирать воспоминания не только от себя, но и от тех, кто знал его родителей — я думаю, вы могли бы сделать ему прекрасный подарок в будущем, может быть, даже получить его свои ранние воспоминания и вложите их в подарок. Это может быть билет, который поможет ему вспомнить тех, кто любил его и любит сейчас.
— Альбус, это гениально!
— У меня есть свои моменты, я осмелюсь сказать, — сказал он с ухмылкой. — Мой брат Аберфорт знает нескольких человек, которые занимаются изготовлением чаши Омута памяти из металла. Я был бы рад поговорить с ним о том, чтобы сделать такую для тебя?
Сириус кивнул, широко улыбаясь.
— Это было бы фантастически. Спасибо.
— Конечно, — сказал он тепло.
— Альбус, меня интересует еще кое-что. Я написал Минерве, чтобы узнать ее мнение по этому поводу, но еще не получил ответа. Ты видел статью о зелье, изобретенном Белби, в "Ежедневном пророке"?
Дамблдор кивнул и сел на один из стульев.
— Да, Волчье зелье. Кажется, в последнее время оно вызывает большой переполох в Министерстве. Заседания Визенгамота были полны им. Вы, я полагаю, думаете о мистере Люпине?
— Да, — сказал ему Сириус.
— Я знаю, что он не очень много читает газету, так что, вероятно, он еще даже не знает о его существовании, но — что вы о нем знаете?
— Увы, немного, — признался Дамблдор, почесывая кончик своего очень длинного носа.
— Насколько я понимаю, выпив зелье, трансформация оборотня такая же, но она позволяет сохранять собственный разум, все время осознавать свое окружение и не терять себя в разуме существа. Что, в свою очередь, делает их спокойными и послушными. Это очень продвинутая магия, но ни в коем случае не лекарство.
— Я это понимаю, — осторожно сказал Сириус. — Но Римус... незнание того, причинил ли он кому-то боль или как он навредил себе... это съедает его, пока я его знаю. Если это действительно шанс для него остаться самим собой и лишить его возможности причинить боль себе или другим, я думаю, что это что-то хорошее.
— Я согласен, — осторожно сказал Дамблдор. — Но вы знаете, что зелье выдается только тем, кто зарегистрируется и полностью сотрудничает в соответствии с указаниями Министерства магии эксперимента Департамента по регулированию и контролю магических существ. Они не планируют продавать его в аптеках. — им нужен полный доступ ко всем, у кого есть ликантропия.
Глаза Сириуса потемнели, когда он сел напротив Дамблдора.
— О, я прекрасно об этом знаю. И именно этого с Римусом не произойдет. С ним достаточно плохо обращаются в нашем сообществе из-за того, что он так часто "болеет". У вас есть связи в Министерстве, есть ли шанс что ты можешь достать ингредиенты для этого зелья? Если нужно, я сделаю его для него.
— Сириус, это зелье очень сложно сварить. Я не говорю, что ты не сможешь его приготовить, но любая крошечная ошибка может катастрофически изменить эффект.
— Я должен попробовать.
Дамблдор улыбнулся и кивнул.
— Твоя любовь и восхищение мистером Люпином удивительно обоснованы. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы попытаться узнать больше об этом зелье, о том, что оно содержит и каковы предупреждения относительно его приготовления. Я не могу дать никаких гарантий, но я обещаю разобраться в этом.
— Спасибо, Альбус. Это все, о чем я прошу.
Дамблдор улыбнулся и встал.
— Ну, я сам очень опаздываю на встречу с мадам Багнольды и Корнелиусом в Министерстве, и я полагаю, что Фадж прямо сейчас в ярости от моего опоздания, — сказал он, когда Сириус усмехнулся. — Минерва, вероятно, все еще на поле для квиддича, если ты все еще ищешь ее. Она любит летать по утрам, когда учеников нет.
— Спасибо, — сказал Сириус, протягивая руку.
Дамблдор с улыбкой пожал ему руку.
— Ты скоро услышишь обо мне, Сириус.
Сириус смотрел, как он шагнул в огонь и ушел из камина, и улыбнулся. Он почувствовал себя на удивление лучше. Он вышел из кабинета Дамблдора и спустился на территорию. Он увидел две фигуры, летящие на метлах, и это заставило его улыбнуться. МакГонагалл всегда была немного фанатичной к квиддичу, особенно с командой своего дома, но он никогда прежде не видел, как она летает.
