— Что такое "чеченский синдром" — знаю, — говорит. — Сталкивался. Да, дело в перспективах и в оценке обществом. У фронтовиков Великой Отечественной никаких синдромов не было... Если и спивались — так из-за физической боли, из-за как попало залатанных ран. Потому что было... как ни смешно — светлое будущее, — так, уже теплее, но еще не совсем. — У нас, у тех, кем мы были на Земле, этого светлого будущего не стало. Личное... может быть. В частном наркодиспаснесере можно заработать столько, что не только на хлеб с маслом, но и на Канары три раза в год хватит, и на скромный домик в три этажа. Но это, по большому счету, не перспективы. Человечество действительно уперлось в стену, — да! Саныч — умница, до чего не додумался, на то чуйка сработала. — И если получится... Ладно, это все — потом.
Сашенька, если получится — да я, пусть даже к тому времени сдохну, на том свете чечетку спляшу!
Пьет чай, думает, я не тороплю. А рогалики-то закончились. Отодвигает чашку.
— Коллективный астрал? Как ты описываешь — похоже на Пятое небо. У меня хватит сил протащить туда одного-двух... даже, пожалуй, пару сотен. Но пятое небо уже обустроено под души мертвых... обустроено богами. Поделено...
Нет, Саш, не то, в среднем астрале ты, пожалуй, и не был. То, о чем ты говоришь — его верхняя кромка, не для живых, а от нее и до эфира — слоев немеряно, да еще локаций до кучи, чем разумные просвещенней — тем богаче астрал. Особенно расцветает он с началом книгопечатания, за счет коллективных фантазий.
Продолжает:
— Можно, конечно, попробовать там себе кусочек оттяпать. Но смысл? Для того чтобы помочь Земле, достаточно расконсервировать те "пути", которые оставили Странники. Есть тут одно местечко в горах... хозяева ушли, а входы в телепорты остались. Вот бы эту технологию поиметь...
Ну, вот, все перемешал, и получились щи с марципанами. Ладно, придется самой с Арагорном встречаться, хотя и не хочется. Говорить о женщине с мужчиной должен мужчина, а женщину, особенно страшненькую, вроде меня — не поймут, все претензии спишут на зависть. Эх, ну почему я не вселилась в мужское тело — они же везде погибают чаще? Правда, вышел бы гомик... фу! Жизнь печальна.
А для Земли даже отсутствие или наличие магии не критично, технологиями ее заменить можно, вопрос сложней — в зацикленности истории. В том законе или существе, что устраивает армагеддец всякий раз, как человечество поднимает голову чуть выше корыта. Вот его надо бы снять, и качественно — чтобы не возродился. А потом еще и переделывать всю систему, желательно — малой кровью. Никакие технологии Странников нам тут не помогут, только самим, своим умом и своими руками.
— Слушай, а при нелимитированной энергии ты сможешь своими рунами сделать "пространственный карман" на пару тысяч человек? — подумав, продолжил Саныч. — Пусть временный — достаточно на один раз... Тогда и Фалль прогнать можно.
Вытащил из-за пазухи кристалл, показывает:
— Попадалось мне несколько вещиц, которые "отправляют" вполне материальные вещи в иные измерения, при этом превращая их в данном конкретном трехмерном пространстве в точку. Таким был мир Лофта — он был связан с осью миров единственной математической точкой, причем во всех измерениях, кроме трех... Так работают порталы "странников", через которые проходили из мира в мир не то, чтобы один-два "сноходца", тысячи, целые племена...
Кристалл? Чегой-то сомневаюсь я в его мощи. Больше похож на сложенное в многомерную гармошку пространство, чем на настоящий внепространственный карман, и лучше туда помещать духов, с физическими телами может получиться жестокий конфуз. Чай кончился, и я покачала пиалой, заставляя остатки отвара кружить по стенкам, взяла небольшой таймаут, прикинула. Говорю:
— Карман... могу. Только есть одно жесткое "но". При складывании кого и чего бы то ни было в "карман", или "ничто-нигде-никогда", ты забираешь определенную толику вещества из всего Континуума, и если где-то до тонны — это мелочи, свыше тонны — уже опасно, а когда начинаются промышленные масштабы, то нестабильность будет весьма ощутима. Боги-то скомпенсируют, а мы? Тропой этот табор провести никак?
Выпучил глаза:
— Говоришь, нестабильность...
И прямо-таки слышно, как мысли жужжат, того и гляди, мозги перегреются.
— Ладно, это с одной дамой обсудим. Сможет ли она скомпенсировать? А тропу еще найти надо. Самое обидное: местная эфирная мелочь их не ощущает. Так бы давно проблем не было бы...
Ну, Саныч, ну, шаман, тудыть через колено. Каким местом искали-то? Мы с сестрой в Подмосковье две аномалки такого рода нашли, правда, опасные, но уже видели перед собой древовидные папоротники, когда повернули назад. Это на Земле, почти лишенной магии! А там, где она есть, да с такими слабыми границами мира, как на Ирайе — запрещают подобные эксперименты, чтоб не прорвать, не впустить кого-то чужого и чуждого по той же тропе.
— Если хочешь, — говорю. — Даже я могу найти, хотя и не геомант. Практики не было, но учили... настоящую Хюльду, так что у меня знания есть. Насчет суперкармана — подумаю. А если есть, кому, в случае, скомпенсировать перекосы, то прошу тебя: когда затеешь заварушку — притащи меня. С Фалль хочу встретиться. Я знаю, как побить ее на ее же поле. И еще, кажется, знаю, как сильно уменьшить ваши потери при захвате территории. Интересует?
Кивок с кривой рожей. Не верит. Зря. У нас вся Ирайя иммигрантами из других миров заселена, сейчас бьемся над тем, как от вовсе негуманоидных пришельцев избавиться. У тропы два конца, и на другом может быть кто и что угодно.
Да, кстати, мне ж теперь еще астрал с патроном обсуждать, раз Саныч не понял, заодно выясню насчет похабной анимации в тумане:
— Хорошо, — говорю. — Что ты меня к костру сводил, теперь у меня к Аре вот такущий, — показала жест "отруби по локоть". — Вопрос поимелся. А может, и к Наблюдахе...
Молчит, недоверчиво смотрит. Ребята, я тут серьезно — если кто не понял — за дело взялась, и сделаю его, даже если придется кое-кому руки повыворачивать. И даже если эти "кое-кто" — вневеерные божества. Для этого не обязательно иметь превосходящую силу, для этого достаточно находиться в ключевой точке.
Чай допит, рогалики съедены, варенье вымазано дочиста. Пора расставаться, а не хочу. Пусть Сашка и не гигант мысли, но меня это совсем не волнует, мне он хорош такой, какой есть. Жаль, что я ему не хороша.
И тут он, словно услышав мои мысли, смотрит на меня, поднимает брови домиком, и спрашивает:
— Слушай, а ты не хочешь посмотреть Эльтурон? Погуляешь, сравнишь миры...
Блин! Да согласна, согласна!
Он расплатился и мы пошли.
Город терпко пах солнцем и пылью, потными телами, жареной рыбой и острым ароматом чесночной подливы. Я наклонилась и потрогала здоровенный дикий камень, бледно-рыжий известняк, когда-то давно пристроенный строителями в фундамент и утопленный до половины в раствор, и порадовалась его сложной форме, с окатом и сколами, с маленькой белой ракушкой и россыпью блестящих кристаллов лилового кварца в обнажившемся за сколом нутре. Не то, чтобы это было уж очень красиво, но оно было настоящим: ни один кристалл, ни одна трещина не повторяли другие, все царапины были разных форм и размеров.
Подняла голову — из-за плоской крыши к нам тянулась корявая ветка, с десятком, от силы, скрученных и запыленных листьев и зелеными, мелкими, тоже какими-то пыльными плодами. Но и она была настоящей — то есть, разной на всем своем скрюченном протяжении. Эта телесность, массивность, самостоятельная значимость мира меня обрадовала. Не "потому что", а просто так. На втором этаже, на балконе, опоясывающем мезонин, сидел, свесив босые ноги, парнишка лет семи и увлеченно выстругивал что-то из палки, аж язык высунул и прикусил. Нормальный мальчишка, измазюканный, в драных по низу штанах и застиранной великоватой рубашке, ноги в грязи и царапках, на скуле желтеет старый синяк. И весь он в своем деле, маленьком, но реальном, и сам так реален, как никто и нигде другой.
Дальше по правой стороне был внушающий уважение каменный забор, через него перевешивались ветви с коричневыми сдвоенными орехами в потрескавшейся кожуре, наверно, несъедобными, раз никто не обобрал. По левой стороне обнаружился домик, разрисованный травяным узором, сплетенным с силуэтами то ли крылатых кошек, то ли зубастых птиц и увенчанный фигуркой жирафа с мордой ящерицы. На открытой терраске сидела старуха с темным, как деготь, лицом и плела корзину. Рядом с ней стояла пара уже готовых изделий — изящные, с выдумкой штучки, для модниц. Она перехватила мой взгляд и приветливо кивнула, произнесла что-то на гортанном и не понятном мне языке. Показываю, что восхищена ее работой. Может, и купила бы, будь у меня местные деньги, хотя — на что мне? Я несусь по жизни так, что все барахло просто сдувает, за два месяца убила три полных комплекта форменной одежды, да еще две пары обуви.
Из окошка на втором этаже слышно младенческий требовательный плач, вот он утихает, мимо окна проплывает спина в накинутой шали, дитя, ублаготворенное, сосет грудь, даже на улице слышно. Кусочек чужой жизни промелькнул перед глазами. Завидно? Нет, конечно, но... если бы у меня была запасная жизнь — я бы хотела прожить ее так, с мужем-кормильцем, с горшками в печи, обедами, постирушками, обязательно — с кучей детей и целым выводком внуков: лохматых, босоногих, живучих... орчат. Но, знаете ли, именно запасную, другую. Потому что есть такое слово "надо", и кроме меня это "надо"... нет, может, кто-то и сделает... но никакой гарантии, что вообще кто-нибудь возьмется.
Обернулась к Санычу, и увидела, что он в ту же сторону смотрит. Ну, тебе тосковать рано. У тебя как раз еще сто шансов на такое будет. И, думаю, не только в Кароде. Это я свое будущее в руках держала и знаю на вкус, а у тебя оно куда разветвленнее.
— Саш, — говорю. — Психиатр в тебе не вопил, не бил тревогу, когда ты сюда попал, да еще и в таком экзотическом теле?
— Я не сюда попал, — отвечает, глядя в пространство. — А в степь. Конечно, сначала думал, что с ума сошел. Но степь еще более реальная, чем Эльтурон. Потупил немного и вспомнил про теорию супер-струн, да про то, что каждый может быть тем, кем захочет... есть такая теорийка у земных эзотериков. Правда, никто вроде, пока из дурнушки королевой красоты стать не смог, но, может, те, кто может, на королевские регалии плевать хотели. И решил, что пока в этом теле поживу — удобное. Как у всех, никто за чудо-юдо не принимает.
— Так, выходит, ты захотел, — ну, если я сейчас ржу, то не в голос. Злая я, злая. Еще с Земли надоели рассуждения о том, что "если вас избили в подъезде — значит, вы сами этого подспудно хотели". — Стать орком. По-чесноку, оно тебе даже идет. Интересно, человеческая внешность тебе так же шла или хуже? А вот при чем тут струнная теория — не очень понимаю. У меня тоже весело — я до сих пор своего лица не видала. То есть, максимум — отражение в воде. Зеркала у нас запрещены, а амулетик, чтобы на себя со стороны посмотреть, не в каждом доме имеется, — это что же я, оправдываюсь, что ли? Какое гнусное предположение! Я объясняю, а то ты, Сашенька, наши ирайевские реалии совершенно не знаешь, надо тебя просветить. Не знаю, правда, зачем. — И пути в параллельные миры торить нельзя: теорию читают, а практику — ни-ни. Так, о чем я: у вас тут где-нибудь в зеркало посмотреться можно?
Как говорится, с этого и следовало начинать.
— Можно, конечно! — и потащил в стекольную мастерскую.
По дороге чуть не впаялись лоб в лоб в гномскую процессию — купец поперек себя вдвое с охраной из дюжих молодцов на полголовы ниже меня, зато широких, как танки, и столь же бронированных и вооруженных. Вот таких ребят в войске полезно иметь, особенно, с их национальным оружием — от секир синей стали и блочных арбалетов до большой брети на колесном ходу. Мечты, мечты...
Стекольная мастерская — в одном из проулков. Никакой химией не разит, наоборот, цветами пахнет и дизайн "экологический" — перед входом разбит палисадник с какими-то пестрыми сорняками, а стены дома оплетены вьюнком аж до третьего этажа. Красиво, особенно в сочетании с витражами в окнах. Заходим.
Мелодичный звон стеклянного колокольчика, и навстречу нам идет продавец. Эльф. Не альв — тех я по Хюльдиной памяти знаю, у них черты жестче, носы вровень со лбом, часто с горбинкой, и все лицо — острое, как опасная бритва. А вот уши — такие же, удлиненные, острые. У этого лицо гармоничное и правильное до невозможности, глазищи длинные, небесной синевы, и две косички над висками колоском заплетены. Одежда свободная, совсем простая, льняная рубаха и штаны, только пояс роскошный — из оправленных в серебро цветных стеклышек.
Саныч ему что-то говорит, эльф сдержанно улыбается и приглашает за собой. Идем между стеллажами и полками с разноцветным стеклом, от пуговок размером с горошину до внушительных ваз сложной формы с цветочным или древесным орнаментом. Все это переливается и сверкает под светом магических ламп, многократно отраженным от зеркал и прилавков со смальтой и наборами для витражей. Волшебно! Не удержавшись, подхожу к одной заковыристой штучке из кобальтового и марганцевого стекла с умопомрачительными переходами.
— Саныч, переведи ему, — беру своего спутника за локоть, шепчу, а вот это уже громко, для продавца. — Вы простите, скажу честно — зашла посмотреть, а не покупать. Красивые вещи... — дотрагиваюсь кончиком пальца до сине-лилово-коричневой вазы. — И стекло качественное — теплоемкость большая.
Стекло действительно хорошее, преломление как у хрусталя, пузырьки и шлиры отсутствуют в принципе, единственный дефект — остаточное напряжение чуть в стороне от центра вогнутого донышка. Дотуда трудно достать, но стоит разок тюкнуть — и ваза разлетится вдребезги. Эльф ловит мой взгляд, он понял, что я поняла, и ничуть не смущен. Возможно, такова философия творчества — обязательно должно быть слабое место, ничто не может быть идеальным и вечным. Эта ваза, в принципе, способна простоять не одно столетие, в нее будут ставить цветы, ее будут мыть и заполнять водой снова — но однажды кто-то случайно ударит чем-нибудь в донце...
Зеркала оправлены в бронзу и серебро, тонкий растительный узор, разительно отличающийся от грубоватой орочьей "звериной" резьбы. Впрочем, мне нравится и то, и другое. Так, как может нравиться африканский агат с его брутальными трещинами — и упорядоченные формы звездчатого кварца. Чего-то одного — мне всегда мало. Подхожу к зеркалу — вот он, момент истины! Хмм... то ли эльфийские зеркала льстят, то ли я как-то симпатичнее, чем полагала. Трогаю пальцем скулу, провожу по щеке, подбородку. В принципе — очень даже ничего рожица. Сильно выпуклый лоб (все, что досталось от прадедушки-дварфа), острые скулы, переносица вдавленная и глаза слишком глубоко посажены, отчего кажется, что я все время смотрю исподлобья, нос прямой и короткий, верхняя губа длинновата, но не критично, обезьянистость только намеком. Да, хорошо, что я раньше себя не видела, а то бы глупостей наделала много... Кабы не зеленоватая кожа — вполне в Челябинске или Владике за свою бы сошла, там и более первобытные типажи встречаются.
