Впрочем, какая разница. Я здесь, она там. Да и вообще, ничем и никогда не намекала, что я могу на что-то надеяться или, тем более, рассчитывать. Хотя, конечно, больно это. Не то чтобы очень — так, будто ссадина души покоя не даёт.
— Рота, подъём!
Газета "Волховские Огни", выпуск от 19 мая 2014 г.
"...пока не дали результата. Предположительно речь идёт о хищнике семейства псовых (лат. Canidae), возможно, волка (лат. Canis lupus) или собаки (лат. Canis lupus familiaris). По мнению охотоведа Надсадного Александра Вячеславовича, возглавившего загонную охоту, своим взаимным расположением следы более похожи на волчьи, хотя исключительная дерзость, с которой хищник проник в самый центр жилой застройки и атаковал свою жертву, склоняет к мысли, что речь всё же идёт о собаке, которые, как известно, одичав, по-прежнему не боятся людей, отличаясь, к тому же, особой сообразительностью, беспримерной хитростью и исключительным коварством. В любом случае речь идёт об очень, можно даже сказать, исключительно крупном экземпляре в полном расцвете сил. Напомню, не далее как позавчера зверь, средь бела дня, буквально растерзал нашего почти коллегу, бессменного редактора obos.ru, одного из ведущих волховских интернет-порталов, известного блогера Пимушкина Олега..."
Россия. Красноярский район Астраханской области. У жедезнодорожного переезда, что не доезжая перманентно готовящегося к сносу посёлка Аксарайский. Кузов бортового грузовика ГАЗ-53-12. Калюжный Юрий Сергеевич, дембель. Витёк, человек. Запахи, восемь душ. Колюсик, чушкарь.
05:46, 19 мая 2014 г.
— И чего стоим?
— Та, небось снова поезд в машину впэндюрился. Машинюги датые, водилы датые, эти, при шлагбауме, тож... Почитай, кажный месяц шо-нибудь здесь такое случается. Побачь-ко, шо там стряслося.
— Вагоны. А вон там, чуть поодаль, локомотив стоит. Тепловоз. А перед ним КамАз смятый... Ух ты, как его... Перекосоёбило...
— Яка гадость. Часа на три всего-то и делов. Ось у прошлый раз, кады у аутобус с людями... Так и простояли до самого до вечира. Лафа!
— Кстати, меня Витёк зовут.
— Ха! А мэни Юрок! З Кубани мы, казаки, то бишь.
— Так ты что, давно уже здесь?
— Дэмбель. Уволить вжэ должны бы. По закону — як призвали, так и уволили. А мэни аж пятнадцатого призвали. Мая.
— А что так?
— Так от... Прессуют шоб на контракт остался. Я ж механизатор, понимаешь? Широкого этого самого профиля. А техника, она ж ухода трэбует та ласки. Тут у них техники до жопы охренелой, а обиходить теж некому.
— Почему? Вот мы, к примеру, карантин пройдём — и в парки.
— Нэ. После карантину вас на удалённые работы отправят. Кого здесь, в области, кого в Ставрополье, а кого аж у Калмыкию... Или у Дагестан, на кирпичный завод, не дай боже...
— Да ну...
— Ты шо, нэ бачишь, народу у части немаэ никого?
— А и то правда...
— У мэни корифан був, с самой с Москвы, компьютерщик. Косил-косил там, а потом вони якого-то там у сэби лоха обули. У игре. Компьютерной, сечёшь!?
— Ну.
— О! А лох тот дюже крутой оказався. Ось и пришлось Кирьюхе пыд погоны линять. Так у нього прэдок нэхилый, прыйжджав, от выездных работ откупил, комп дарувал у штаб, вот он при ём и отирался. Штабные, те ж усэгда рады хоч на кого писанину свою спихнуть. Так от, он гуторил — усэ то из-за отсосинга.
— Какого-такого отсосинга?
— А это мы так цэй... аут... во, аутсортинг кличем.
— Аутсортинг? Это ещё что за зверь?
— Ну, як бы тобе пояснити... Тем более шо сам толком нэ просекаю премудрость ту... Кирьюху б сюды — та уйихав вжэ Кирьюха. У апреле щэ. Тут за гроши богато шо можна. То лишь мои дуболомы у станице — служи честно, казачина, и усэ тут... Коли у ВДВ по здоровью нэ прошёл, так куда угораздило, там и тяни лямку. Ну так от, отсосинг, цэ така штука... От ось, к примэру, як тоби хавчик тут?
— С виду вроде как ничего... На первый взгляд. И если не нюхать. А так — помои помоями. Типа, котлеты из содержимого желудка грифа.
— Во! Помои ж и е. Тому што к нам из района, та и с Астрахани тож свозят шо у школах и у детских садах недойилы. Одна и та же фирма, просекаешь? И нас обеспечивает, и школы, и садики детские. Крышуют йии — не знаю вже, на яком таком уровне. Но высоко. Им выгодно, шобы дитки поменше стрэскали — нам сбагрить. А после нас — свинкам. Ти уси схавают, шо ни дай. Замкнутый цикл, во! А денюжку делют потом.
— То есть свининку потом деткам?
— Диткам хрена свинячего разве шо! Свинина до рынков идэ. Ну, проверяющих щэ пригостити, та с собой, до дому, опять же. Копчёненького. Такий ось замкнутый цикл у них. И выходит так, шо чим нас менше у бригаде буде тем больше грошей им капает. Харч-то на работах от работо того самого дателя! Ось и дывыся... По штату у нас числиться... ну, дэсь... точно нэ памятаю, но шось у районе пары тыщ хлопцэв. Из них шакалов... ну, охвицеров, с прапорюгами где-то, получается, сотни чотыры, с полтыщи контрабасов, останные же срочники. Так от, половину сразу вычёркиваем.
— Эт как это?
— Глянь-ка, сопровождающий у кабине дрыхнет, чи ни?
— Возьми сам да и посмотри.
— Эх ты, душара... Я ж тэбе по людськи. Не бачишь, вона — наручниками к кузову пришпандыреный я. Шоб, значить, не учудил чого.
— А, извини. Прости, в смысле, братан. Не, не спит. На бабцов таращится — вон, из автобуса повыходили, в кустики... Симпатичные!
— От же, блин, неймётся им... Нутко... Эх... Никак... Нэ видать... Так вот, половина лишь чыслыться у наличии, просекаешь? А гроши за них, все, полностью, начальство наше за просто так хапает. Ну, что-то, конечно, навэрх идэ...
— А проверка?
— На проверку усих сгоняють, щэ народа куча усякого зьизджаэться, родичи, родичи родичив и так далее... Тут же не просто так — хтось рэально чыслыться на усих цих должностях... Чыслиться, но на самом деле по гражданке болтается, дома. Усих сбирают, потим две недели строевой, з перервами на пидорашенье расположения, по тры патрона с калаша по грудной мишени, так, на усякой случай. Ну, шоб ежли шо нихто к плечу стволом сдуру приложиться нэ вздумал. Потом большой парад-алле перед комиссией и неделя или две пьянки — а мы уси по казармам, и шоб ни-ни. Охота, рыбалка, по бабам с того же отсосинга и усэ такое прочее. Но могут, коль дуже ужруться нэ то шлея пыд хвост, и у расположение залезть... Чи у парк... Тогда, знамо дело, проблэма. Но решаемая. Наконец, прощание славянки с комиссией, купа барахла услед, не считая грошей... Ну, побачишь щэ, якие твои годы.
— Это что, проверки заранее знают, когда проведут?
— Вестимо. По окончании кажного учебного периода, так называемого, апрель и октябрь — кажный год.
— Э, а я вот по ТВ смотрел — внезапная проверка. Тогда как?
— Ну, то вона для телевизьонщиков разве шо внезапныя, так и то наврядли. Уж больно они там усегда вовремя оказываются и во усеоружии. А так — за месяц. Минимум за неделю. Тоды сводный батальон собирают — и упэред. Соберуть увсих, хто боле-мэне петрит, усю технику, шо хоч якось фурычит — и тож упэред. Я таким Макаром вжэ и на Дальний Восток мотался, и пыд Питер, и на Урал, там с китайцами — про Чебаркул чуэ, чай?
— Не. Как-то так мимо проскочило.
— Так-то я у рэмбате числюсь. Тута, у принципе, три подразделения намана укомплектованы. У развэдбате две роты, вэртухайские, там в основном даги служат всякие... Псы! Наши, впрочем, тэж попадаются... Ну, славяне... Ничем нэ крашэ... Комендачи... Ну, рота комендантская... Там разная публика. Прапор вас встречал, помишь, чи ни? Старшой?
— Ну и? Прапор как прапор... Шустрый. Ушлый.
— Садыков Исмаил Магомэтович... На ним усэ тут держится и довкола ньогу крутыться. Командир части та прочие златопогонники — так, для антуражу. Короче, як я понимаю, отсосинг цей то шоб удобнее красть було. Так то скраденное ще пристроить куда надо, а коли так то сразу живие гроши...
— Слушай, а что за вонь тут?
— Та тут завсегда так. Заводец нефтяный якыйсь, не то щэ шо в том же роди. На усю область смэрдит. В части тэж, як с юга-то витерцем потянэ, так просто дыхаты нэможно. Це як вы прыйихалы, с тех пор отчего-то ветер усе время с западу був. Ничо, нанюхаешься щэ.
— Весело...
— Слухай, будь другом, а? Побачь, як там вертухай? Шось мнится мне, не планом ли потягнуло, а?
— Точняк, задымил.
— Цэ добрэ... Тоди йому скоро ни до чого будэ... Минут через десяток... Пятнашку, шоб верняк... А шо там на переезде?
— Ничего. Лягавые вроде как разъехались, скорая уехала... Ждут чего-то.
— А тепловоз с рэльсов — сошёл?
— Ну ка... Вроде нет... Или сошёл?
— Хреново, ежли не сошёл.... Камаз оттащат, потом щэ с полчаса поваландаются — и упэред. Та, и усэ ж... Усэ ж... Шо я тэбе спросить хочу... Ты у технике як, петришь?
— Справок там, дипломов нет никаких. Но велосипед, мопед — с детства.
— Ну, хоч шось.
— Ну, ещё соседу с машинами помогал. Предлагал даже работать у него.
— А шо у соседа?
— Типа мастерской. ТО и ремонт. Тачек. Всяких. Не официальная, конечно, так...
— О! Цэ вжэ дило! А у рэмроту до нас нэ хочешь попасти? Ну, рэмбат вообще-то, только мы його ротою зовём. Живого народу рыл с полсотни наберётся, якой такой батальон...
— А смысл? Чтоб как тебя?
— Ну, по-першэ, шоб як меня, трэба неслабуую дурость сморозить. Таку, як я.
— Эт как это?
— Припахивал дуже добрэ. Шланговать трэба. С самого с начала и до конца, но по краю. Так шоб и бити особливо нэма за шо було, но шоб и на ценного кадра нэ тягнуты. А я так нэ умию. Казаки мы. Ежли шо делаем, то... То делаем. Ежли нэ — то нэ делаем. А шланговать — для того рабом трэба бути. У души.
— В мою душу заглянуть — успел?
— Ладно, не дуйся. Прыкынутыся можно, ежли позарэз. Ежли б заранее знав, я б тож... Ну та ладно. Чого вжэ тепер. А у рэмроту — усэ нэ на дальни работы. Там куркули усэ соки выжмут, за пайку-то. А то — до кирпичного заводу потрапиш, к дагам. Там вообще... Погано. Нэ уси повертаються. У тэбе ось, к примеру, мати-батько е?
— Одна мать.
— И кым работаэ?
— Ну... Не из начальства. Мягко говоря.
— Ось ти-то для них и е самий подходящий кадр. Ежли шо так и защитить никому. А у рэмроте хоч до дэмбеля нормально доживэш. А там — придумаэш шо-небудь. Сливцэ можэ за тэбе замолвыты. Моё у роте... Вес маэ.
— Ну, замолви... Действительно, лучше с железками, чем как сейчас... Рабсилой.
— Лише слухай, братик, просьбочка до тэби будэ... Обалденныя! Шо ты хош проси — усэ зроблю, усэ виддам...
— Стрёмное что?
— Та ну... Позвонить — всього лише делов.
— Ну... Мобилы-то поотбирали все. И с концами. Симки все у комроты в сейфе... Раз в неделю дают звонить. И под контролем. Чуть что не так — сразу в морду.
— Ты мэни рассказывашь? Он, гражданских попросишь... Лучше тёток, у возрасте... Они жалостивые... Бувают. Спробуешь, а?
— Ну... Ну ладно. Попробую. А куда звонить-то? И что сказать?
— Знач так... Звонишь по номэру...
* * *
— Ага, как же. Хрен! Дала уже одна такая, так потом мало что с пузом, так ещё и без телефона!
— Эх... Может, и ваши сыновья вот также...
— А вот это не хами, губошлёп недоделаный! Моих хрен забреешь! В эту вашу... Армию! У них, чай, и мать есть, и отец. Законный! Чтоб кровинушку в обиду не дать. Проваливай! А не то... Эй, сержант! Чо, спишь, а? Ну и хрен с тобой... Проваливай, говорю! Лишенец...
* * *
— Милая девушка, Вы не подскажете, как пройти к Эйфелевой башне?
— Чо?
— Ах простите! Наблюдая Вашу бесподобную красоту, а также воинствующую элегантность и потрясающий шарм, мне показалось, что я в Париже.
— Гы...
— Ах, простите бога ради! Ваша непревзойдённая сексуальность просто таки разума меня лишает... Забыл представиться. Меня зовут Хуан Антонио. Понимаете, мама сериалов много смотрела, когда я в проекте был.
— Гы... Здорово! А меня — Эльвира. Тож по фильму. Но ж куда уж мне до туда...
— Конечно, некуда. Потому что Вы — лучше. Намного и даже более того. У меня просто нет слов, и даже пуговиц не хватает знаете где.
— Нууу...
— Так вот, поскольку я не только Антонио, но и, в некотором роде, Хуан...
— Хуян?
— И это тоже!
— Ух!
— Мне абсолютно просто необходимо узнать, в каком, скажите, замечательном городе — помимо Парижа — можно встретить столь очаровательную непосредственность?
— Эта... Дык с Тулугановки мы...
— О! Вот куда я сразу же и поеду — после дембеля!
— Ээээ...
— Но телефончик всё же неплохо бы если б чудные губки звезды очей моих мне вот здесь сейчас произнесли! Телефончик есть? У владычицы моего сердца?
— А то ж!
— О, какой прелестный смартфончик... Но вас явно недостоин! Нет, айфон, только айфон, причём самой что ни на есть распоследней модели! С бриллиантами и изумрудами в белом золоте никак не ниже восемнадцати карат. Однако если нежная похитительница моей души позволит мне позвонить, буквально на долю секунды, я буду обязан до гроба и далее! Вопрос жизни и смерти.
— Небось, крале своей...
— Упаси боже! После незабываемых глаз Ваших какие ещё могут быть крали! Лучше вас крали нет и придумать, представить даже невозможно себе в романтическом — представляете — сне!
— Ладно, на, звони... Трепло.
— Егор Матвеевич? ... Неважно. Я от Юрка, Калюжного Юрия Сергеевича, племяша Вашего. ... Как сбежал? Здесь он, неподалече. К борту грузовика пришпандырен. ... Чем-чем. Наручниками. ... Нет. Хотят чтоб на контракт остался. ... Точно! Зуб даю. Всё, времени нет. ... Да, часть та же. ... Ночует в части. ... Где-где... Не в курсе, где. ... Всё, пока.
— Спасибо, милая девушка.
— Эй, а телефончик-то, а? Номер?! Эй, запоминай, девятьсот семнадцать ноль...
— Не надо! Где найти самую красивую девушку мне и так каждый скажет! Приеду в Тулугановку — зацелую! И не только! Не будь я Хуян!
— Оохху... А тама до Растопуловки, слышь, а? Растопуловка! От ведь змей-то...
Россия. Город Новоозёрск Волховского района Ленинградской области.
Интернет-портал "vsekazly.ru".
12:14, 19 мая 2014 г.
"...и тем не менее власти упорно обходят совершенно естественный вопрос — а куда подевался находившийся там же глава районной администрации? Версия относительно того, будто бы он погиб при обрушении моста и тело унесло в глубины озера, автоматически отпадает, поскольку нам удалось, пусть и с большим трудом, но найти случайного свидетеля, а именно единственного среди собравшихся на месте трагедии человека, который не только располагался за столом лицом к мосту, но и, в отличие от прочих, был отвлечён от процесса празднования попавшей в стакан мухой, при извлечении которой он машинально бросил взгляд на противоположный берег. Отсутствия моста он, как и остальные, не заметил, однако, по его словам, совершенно чётко видел и помнит, что там было две фигурки, которые, интенсивно подпрыгивая, усиленно махали руками. Поскольку это произошло в самом начале процедуры празднования, предложенная следственными органами версия относительно того, что у свидетеля просто двоилось в глазах, представляется абсолютно несостоятельной. Порадовало лишь, что нам обещали сохранить в тайне имя данного архиважнейшего свидетеля. Тем не менее, убедившись в том, что на официальные структуры особой належды нет, мы решились привлечь местного детектива-любителя, имя которого мы не намерены разглашать совершенно и который неоднократно оказывал уже нам неизменно эффективную помощь в наших журналистских расследованиях. Используя собственные средства, а именно не отягощённую благородной наследственностью, однако отменно обученную ищейку по кличке Трезор, что давно уже пользуется в городе заслуженным авторитетом, детектив сумел, немало покружив в зарослях, проследить перемещения человека или людей от моста до, как выяснилось, заброшенной избушки лесника, на полу которой..."
