— Ложись!
Единственное выкрикнутое слово прорезало ветреное утро, как лезвие топора. Оно прозвучало резко, отчетливо, язвительно, и удивленные головы зрителей взлетели вверх, негодующие взгляды искали того, кто крикнул в такой момент. Только позже Скарборо понял, что это сделал один из телохранителей Харрингтон. Но графиня, очевидно, услышала его. Пока репортеры оглядывались по сторонам в поисках источника крика, а Скарборо только начинал задаваться вопросом, почему кричал тот, кто это был, она бросилась вниз и, развернувшись вправо, нырнула к земле... и Павел Юнг выстрелил.
Скарборо широко раскрыл глаза, не веря своим глазам. Норт-Холлоу внезапно повернулся, оказавшись менее чем в пятнадцати метрах от Харрингтон, и пистолет в его руке дернулся, когда он выстрелил ей в спину. Пуля пробила ее левое плечо, разбрызгав кровь, и Норт-Холлоу выстрелил снова! Но прыжок Харрингтон увел ее с траектории второй пули. Даже когда она упала на землю, Норт-Холлоу выстрелил еще раз. И снова, и снова, дрожащая рука следила за каждым ее движением, комья грязного дерна разлетались в стороны, когда пули ударялись о землю рядом с ней, опустошая весь магазин еще до того, как она закончила перекатываться.
Собравшиеся журналисты разразились возгласами удивления, но это было только начало, когда Харрингтон снова поднялась на колени, продолжая свой прыжок, который был таким плавным, таким контролируемым, что казался почти запланированным. Кровь, струившаяся из раны, пропитала ее униформу, и Скарборо не мог представить, как она могла двигаться так быстро и целеустремленно с таким раздробленным плечом. Он также не мог представить, как Норт-Холлоу промахнулся мимо нее, несмотря на все свои последующие выстрелы с такого близкого расстояния. И все же он, очевидно, это сделал, и краем глаза Скарборо заметил, как пульсер лейтенанта Кастелланьо повернулся к графу. Это почти привлекло внимание репортера к Норт-Холлоу, но он не мог — буквально не мог отвести взгляд от Харрингтон, когда ее собственный пистолет поднялся в умелой, твердой, как скала, руке.
Когда Крис Скарборо позже просмотрел снимки, кровь застыла у него в жилах от абсолютного спокойствия на ее лице. Темный, сосредоточенный взгляд этих миндалевидных глаз, несмотря на ее боль, несмотря на шок, который она, должно быть, тоже испытала из-за вопиющего нарушения дуэльного кодекса лордом Норт-Холлоу. В то ветреное утро в ее глазах не было ни следа боли, ни потрясения. Там была только безжалостная, непреклонная целеустремленность.
Но это было позже. Все, что он увидел сейчас, — это пистолет в ее руке, который выстрелил еще до того, как это успел сделать Кастелланьо. Грудь туники Норт-Холлоу внезапно покрылась алыми пятнами, и он пошатнулся. Она выстрелила снова, и в третий раз, и каждая пуля попала в него, не отступая и на пять сантиметров в диаметре.
И тут наконец взвыл пульсер Кастелланьо, но Павел Юнг был уже мертв, и каждый наблюдающий знал это.
КЕВ "Принц Эдриэн"
Орбита планеты Мантикора
Двойная система Мантикоры
14 июня 1906 г. э. р.
Брэнди спустилась по короткой трубе из шлюзовой камеры шаттла, ухватилась за поручень на внутреннем конце и перелетела через интерфейс из микрогравитации в стандартную корабельную гравитацию.
Не споткнись, — строго приказала она себе. — Не споткнись!
Она на самом деле видела, как флагманский офицер — возможно, всего лишь коммодор, но все же флагманский офицер — споткнулась о собственные ноги и растянулась ничком на борту одного из кораблей своих подчиненных. Это могло случиться с кем угодно, если бы она позволила своему вниманию отвлечься, но правда этого факта не делала ситуацию менее неловкой для той, чья очередь была сегодня. И, по крайней мере, коммодор была коммодором, а не самым новым членом корабельной команды, впервые явившимся на борт!
Она приземлилась аккуратно, прямо за линией палубы, которая обозначала официальную, законную границу между кораблем и остальной вселенной, и светловолосая, курносая энсин с нашивкой вахтенного офицера и именной лентой, на которой было написано "Нелсон, Патриция", вытянулась по стойке смирно и отдала честь.
— Разрешите подняться на борт? — спросила Брэнди, отвечая на любезность.
— Разрешаю, мэм, — ответила энсин Нелсон.
— Лейтенант Болджео, присоединяюсь к команде корабля, — сказала Брэнди, доставая из кармана свой чип с приказом.
Энсин взяла его, вставила в считывающее устройство, быстро, но внимательно осмотрела дисплей, затем вытащила и вернула Брэнди.
— Добро пожаловать на борт, мэм, — сказала она. Ее тон был вежливым, но в нем было что-то особенное... Возможно, легкая нотка напряжения. — Я полагаю, капитан ожидает вас. Подождите, пожалуйста, минутку.
Она оглянулась через плечо на персонал шлюпочного отсека и позвала.
— Эванс!
— Да, мэм? — ответил дородный главстаршина с эмблемой энергетического подразделения на плече.
— Проводите лейтенанта Болджео в капитанскую каюту.
— Есть, мэм! — сказал Эванс, затем посмотрел на Брэнди. — Не согласится ли лейтенант следовать за мной?
— Показывайте дорогу, шеф.
Путешествие было недолгим, особенно для того, кто в последний раз служил на линейном крейсере, но Брэнди оно показалось гораздо более долгим. Всякий раз, когда кто-то присоединялся к новому кораблю, всегда возникало определенное количество "бабочек премьеры", и в ее случае она остро осознавала, что прошло более пятнадцати месяцев с тех пор, как она в последний раз выполняла задание на борту корабля. По крайней мере, ее стажировка на борту "Гефеста" обеспечила ей достаточно времени для работы с инженерными системами огромной станции, чтобы снова встать на ноги, но была явная разница между несением вахты в ремонтном цехе или в термоядерной лаборатории космической станции и занятием должности заместителя инженера на борту тяжелого крейсера.
По пути они встретили еще нескольких человек из экипажа "Принца Эдриэна", и, несмотря на ее собственную нервозность, в них было что-то... странное, подумала Брэнди. Почти такое же, как то, что она видела в глазах Нелсон. Она не могла точно определить, в чем дело, но у каждого корабля была индивидуальность. Экипаж мог быть как счастливым, так и озлобленным, хотя командиры и старшие офицеры, которые допускали, чтобы дела шли так плохо, как правило, оказывались отстраненными от своих обязанностей. И не то чтобы люди, мимо которых они проходили, казались озлобленными, но, судя по выражению их лиц и языку тела, "Принц Эдриэн" не был счастливым кораблем, и Брэнди изо всех сил старалась не испытывать страха.
Космопехотинец, дежуривший у каюты капитана, вытянулся по стойке "смирно", когда Брэнди последовала за Эвансом к нему.
— Лейтенант Болджео, — сказала она. — Полагаю, меня ждут.
— Да, мэм, — сказал космопехотинец и постучал по своему наушнику. — Лейтенант Болджео к капитану, — сказал он, и люк открылся.
— Мэм.
Он указал на открытый люк, и Брэнди посмотрела на Эванса.
— Спасибо, старшина, — поблагодарила она. — Надеюсь, в ближайшее время мы будем чаще видеться.
— Не за что, мэм. — Эванс на мгновение вытянулся по стойке "смирно", а затем направился обратно к шлюпочному отсеку, когда Брэнди вошла в люк.
Каюта за ним была в меру роскошной. Она была меньше, чем могла бы быть у капитана на борту крупного корабля, но гораздо величественнее, чем та, которая полагалась простому лейтенанту. Кроме того, она была обставлена с комфортом: множество голографических снимков, пара довольно хороших старомодных акварельных пейзажей и стеллажи, на которых хранились информационные фолианты и даже несколько старомодных книг в печатном виде.
Высокий, широкоплечий, мощного телосложения капитан второго ранга с каштановыми волосами, слегка тронутыми сединой на висках, сидел за столом в углу. Лейтенант-коммандер с волосами песочного цвета сидел на другом стуле в конце стола, а Брэнди пересекла ковер и встала по стойке "смирно".
— Лейтенант Болджео, сэр! — сказала она.
— Вольно, лейтенант, — сказал ей капитан с кривой улыбкой, которая выглядела как-то неуместно. Хотя, возможно, это было из-за того, что в его спокойных серых глазах не было и следа улыбки.
— Спасибо, капитан Маккеон, — ответила она, гадая, что же такого она могла сделать, чтобы вызвать этот мрачный взгляд. Она с беспокойством подумала, что это был не тот приветливый взгляд, которым капитан космического корабля одаривает того, кого он рад видеть.
— Это Лев Карсон, старпом, — продолжил Маккеон, махнув рукой в сторону сидящего лейтенант-коммандера. — Я связался с лейтенант-коммандером Яйцевым и сообщил ему, что на борт прибыла его новая заместитель, но его сейчас нет на корабле. Полагаю, пытается выманить у "Гефеста" дополнительные запчасти.
Он сделал паузу, и Брэнди кивнула.
— Да, сэр, — сказала она.
— В его отсутствие я хотел бы поприветствовать вас на борту "Принца Эдриэна", а коммандер Карсон проведет вас в инженерный отсек и поможет освоиться.
Он снова сделал паузу, и Брэнди снова кивнула.
— Я прочитал ваше досье, лейтенант, — сказал затем Маккеон. — Это впечатляет. Знаю, что вы некоторое время были в списке выздоравливающих после Хэнкока, но я давно знаком в Артом Макбейном. На самом деле, — он сверкнул еще одной из тех улыбок, которые, казалось, никогда не касались его глаз, — я был старшим офицером "Аргонавта", когда он совершал свой первый рейс. И то, что он сказал о вас, было даже более впечатляющим, чем ваше досье. Можно сказать, у вас хорошие рекомендации.
— Спасибо, сэр. — Брэнди слегка пожала плечами. — Я рада, что коммандер Макбейн поставил мне положительные оценки.
— И, вероятно, немного удивлена, — сухо сказал Маккеон и фыркнул, когда Брэнди подняла брови. — Я сказал, что знаю его долгое время, лейтенант. И, между нами говоря, он очень гордится своим имиджем крутого парня. Правда в том, что люди, на которых он больше всего давит, — это те, от кого он больше всего ожидает. И, судя по тому, как он отзывался о вас, я уверен, что он чертовски сильно давил на вас до Хэнкока.
— Ну да, сэр. Думаю, так оно и было. Но он никогда не был несправедлив в этом отношении!
— Да, он бы так не поступил. — Маккеон кивнул, затем выпрямился на стуле и положил ладони на стол.
— Теперь я передаю вас старпому, лейтенант. Надеюсь, адмиралтейство официально сформирует Шестой флот на следующей неделе или около того и, наконец, позволит нам заняться хевами, как мы уже должны были сделать. Думаю, что сначала у вас будет несколько дней, чтобы прийти в себя.
Он кивнул Карсону, и лейтенант-коммандер поднялся со своего стула.
— Да, сэр. Спасибо, сэр, — сказала Брэнди, снова становясь по стойке "смирно".
— Я пригласил офицеров корабля поужинать со мной сегодня вечером, лейтенант. Там увидимся снова.
— Да, сэр, — повторила Брэнди.
— До встречи.
Маккеон кивком отпустил ее, и Брэнди остановилась, чтобы позволить Карсону пройти через люк и спуститься по коридору к центральной лифтовой шахте.
— Вы действительно желанное дополнение, лейтенант, — сказал Карсон после того, как люк каюты закрылся за ними. — Может, в эту минуту вам и не кажется, что это правильно, но вы правы.
— Сэр, я... — начала Брэнди, но Карсон жестом остановил ее.
— Не беспокойтесь об этом, — сказал он. — И я не удивлюсь, если вы сейчас ощущаете у наших людей не слишком радостное настроение. Но тогда вы выглядели немного взволнованной.
— Я, конечно, не хотела, сэр, — немного натянуто произнесла Брэнди, чувствуя, как горят ее щеки, и Карсон покачал головой.
— Я сказал, чтобы вы не беспокоились об этом. Поверьте мне, с вами все в порядке! И при обычных обстоятельствах вы, вероятно, сидели бы в кресле в каюте капитана с чашкой кофе, пока он лично проводил бы для вас полный инструктаж "Добро пожаловать на борт". Который я собираюсь вам провести, так что не беспокойтесь и об этом. Но, боюсь, вы выбрали не самое удачное время, чтобы подняться на борт.
Брэнди посмотрела на него, недоуменно подняв брови. Что он мог?..
И тут до нее дошло, и она выругала себя за то, что не поняла раньше, что это должно было быть. Она, вероятно, так бы и поступила, если бы не была так поглощена переходом на новое рабочее место. В конце концов, дружба капитана Элистера Маккеона с Хонор Харрингтон была широко известна.
— Графиня Харрингтон, сэр? — тихо спросила она, и Карсон кивнул.
— Арт сказал, что вы быстро соображаете, лейтенант.
— Мне следовало помнить о нем и графине.
— Возможно. — Карсон пожал плечами. — Я не знаю ее так хорошо, как шкипер. На самом деле, я не думаю, что мы когда-либо встречались. Но есть несколько членов экипажа, которые служили с ней раньше, и все они высокого мнения о ней. Вот настоящая причина, по которой я упомянул об этом, потому что пара из них работают инженерами. Они хорошие люди, лейтенант, самые лучшие, но сейчас им больно, поэтому, когда вы начнете работать, они будут не в лучшей форме. Не принимайте это на свой счет, если что не так. К вам это действительно не имеет никакого отношения.
— Да, сэр. Спасибо, что предупредили.
— Сейчас вокруг столько дерьма, что хватит на всех, лейтенант. Я надеюсь, что мы довольно быстро оставим большую часть этого позади. А если мы этого не сделаем, — он повернул голову и одарил ее широкой улыбкой, — то моей обязанностью как старшего помощника будет пинать всех под зад, пока мы не справимся. Что, конечно, я буду делать с максимальным тактом и человеческой добротой.
— Конечно, сэр, — согласилась Брэнди, слегка улыбнувшись в ответ, и он усмехнулся, когда они добрались до шахты лифта и он ввел адрес на панели.
Она стояла, сложив руки за спиной, и смотрела на дисплей с указанием местоположения, размышляя о том, что только что сказал Карсон. Неудивительно, что глаза Маккеона были такими темными. Одному богу было известно, чем в конечном итоге закончится дуэль леди Харрингтон, но две вещи уже были ясны.
Первой из этих причин было то, что она стала политическим изгоем. Пэры Звездного королевства проголосовали значительным большинством голосов и с неприличной поспешностью за исключение ее из палаты лордов. Союзникам Павла Юнга потребовалось менее двух дней, чтобы потребовать — и получить — ее политическое кресло. Они не могли повлиять на ее титул, но могли отказать ей в возможности занять место, на которое этот титул давал ей право. И они могли бы превратить весь процесс в политическое распятие, пока они это делали. Пэры за пэрами — не все из них были консерваторами или либералами — выступали с речью, чтобы осудить ее в самых резких и горьких выражениях, какие только можно вообразить, за то, как она "злоупотребила" и "злостно злоупотребила" правилами их собственной августейшей палаты. И многие из них на этом не остановились. Брэнди буквально не поверила собственным ушам, когда барон Хай-Ридж поднялся, чтобы осудить леди Харрингтон за "хладнокровное убийство безоружного человека".
Явная наглость назвать графа Норт-Холлоу "безоружным", в то время как оружие в его руке было разряжено только потому, что он уже выпустил все патроны в спину женщины, которую Хай-Ридж обвинял в его убийстве, ошеломила Брэнди. Она уставилась на головидео, гадая, что за больной ум мог выдвинуть такое обвинение в адрес леди Харрингтон, а затем ее глаза расширились, когда со скамей консерваторов позади него донесся жесткий, сердитый гул одобрения. И не только консерваторов. Одобрительный рык — на самом деле, рычание — со стороны либералов был еще громче. В конце концов, ее называли опасной сумасшедшей еще со времен первой и второй битв при Ельцине!
