— А дальше вишь про слепого художника, который делает великолепные картины-аппликации, телевидение сподобилось передачу снять. Ну и офтальмолога попросили участие принять, однокашника моего.
— Обманули, значит, слепого беднягу — ехидничает блондин.
— Вообще-то нет. В то время как раз были серьезные прорывы в плане замены глаза видеопротезом. Мне приятель рассказывал, что и у япов и у немцев оно вот-вот могло получиться. Но Советский союз не вовремя развалился.
— Вот тут ты что-то плетешь, как твой приятель тому слепому пациенту. Лечишь, одним словом — уверенно говорит внимательно слушавший инвалид.
— Нет. Пока государства готовились к возможной Большой Войне разработки протезирования были важным направлением — если война, то инвалидов много, да еще молодых, надо их максимально реабилитировать, чтоб сами себе обеспечивали и не отнимали ресурсы, наоборот чтоб могли еще и работать. А если войны не ожидается, то и притока инвалидов не будет и государствам на эту проблему — тьфу и растереть. Нехай калеки сами исследованиями занимаются. Так что продержись СССР еще десяток лет — вполне бы были киборгпротезы. Те же бионические протезы конечностей ты ж видел?
— Мои такие... были — хмурится инвалид.
— Ну вот видишь. Глаз штука сложная, но наработки имелись. Просто сейчас куда выгоднее фикцией — СПИДом заниматься.
— Вот и дозанимались до такого похабства — совсем насупившись бурчит напарник. И тут же встрепенувшись тихо, совершенно другим тоном заявляет:
— У нас гости!
На изображении видеокамеры, что с фасада видно подъехавший джип — если не ошибаюсь 'Судзуки-Самурай', что лично меня радует, потому как джип четырехместный, маленький. Он резко тормозит, чуть не воткнувшись в ограду, даже дает юза боком, из него ловко выпрыгивает женская фигурка и споро бежит к парадной двери, появляясь теперь на изображении второй видеокамеры.
— Одна? — спрашиваю я.
— Ага. Наверное — Нелли — хищно ухмыляется напарник, устремляясь на лестницу. Я успеваю его обогнать и по возможности бесшумно скатываюсь вниз. К моему удивлению блондин ловко и тихо съезжает по перилам, легко забросив на них свое крепкое тело. Явно навык отработан. А нас в школе за такое ругали.
— Боня! Клайд! Тупые уроды, глушня хренова, чего не отвечаете! Давайте скорее, тайм ту гет аут! Назгул, ты тоже тут? Старая дура, открывай! Черт, как тебя там! Да открывайте же! — орет за дверьми звонкий девичий голосок, а на дверь сыплются тяжелые удары — наверное ногой пинает.
Блондин устраивается рядом с тяжелым старинным стулом, на котором сидела запертая ныне в чулане тетеха при моем тут появлении. Я тяну автомат, но красавец отрицательно мотает башкой и я ограничиваюсь пистолетом. Кивок, показывает глазами на дверь. Я аккуратно щелкаю замком, открывая ее на себя и отхожу, прикрываясь дверным полотном. Девчонка — судя по голосу ей и двадцати нет, продолжая ругаться во всю глотку, влетает в холл, одновременно стягивая с головы странноватый элегантный шлем, а я захлопываю дверь за ее спиной. Птичка в клетке. Она слишком поздно понимает, что тут все как-то не так, не надо бы ей шлем с башки тянуть, да еще и солнечно там за дверью. А тут полумрак. Глазки-то и не адаптировались сразу.
— Встать на коленки, не дергаться, стреляю без предупреждения, тогда будешь живой и целой — отчетливо говорю ей, как меня учили.
Она с секунду смотрит на меня, неожиданно широко и дружелюбно улыбается. Сверкнув отличными белыми зубами радостно говорит:
— Но проблем!
А дальше все происходит настолько стремительно, что мне даже трудно восстановить последовательность событий. Может быть удар по башке так подействовал, может и впрямь все произошло слишком быстро, но я как-то немного замешкался, честно признаюсь. Потому, наверное, и пропустил брошенный в меня девчонкой шлем, только и успел отшатнуться вбок, но по каске мне прилетело сильно, дальше собрался было стрелять, но девчонка куда-то делась, а потом я сообразил, что она стремительно метнулась к стене, взбежала по ней вертикально вверх и выдала роскошное обратное сальто уже успев выхватить пистолет. Только вот вместо ловкого приземления у нее получился тяжелый и гулкий удар затылком и плечами об пол, а мимо меня прокувыркался, крутясь несуразно по полу, тот самый стул, который стоял рядом в инвалидом. До меня доходит, что калека ловким винтом вкрутил мебель аккурат под ноги приземлявшейся девчонке. Выстрелить она все же успела, только скорее всего просто от неожиданного удара об пол палец дернулся.
— Рот так широко можно было и не открывать — оценивающим тоном говорит блондин и пускает мне по полу пучок пластиковых вязок для электроники. Девчонка оглушена, потому перевернуть ее на живот и перехватить руки и ноги стяжками не представляется особо сложным. Мне неловко, наверное я все-таки не очень хорошо сработал в этой стычке. Сопя носом, заканчиваю работу. Пленница упакована вполне добротно. Лежит смирно, а я отстегиваю ремешок с пистолетом, нахожу ножик на голени, снимаю его с ножнами. Вроде больше оружия на девке нету. А вот доспехи — причем довольно непривычные — на ней есть. Я такие видал на наших алебардистах третьего ряда — вроде как они мвдшные или гуиновские, предназначены для защиты при разгоне демонтрантов или при подавлении волнений в тюрьмах, жесткий, но легкий черный пластик с подосновой из губчатой резины. Держит удар палкой, камнем. Зубы тоже держит, если не морф, конечно. Но защищает далеко не все. Все равно — ценная вещь по нынешним временам.
— Глянь — джип пустой? — спрашивает блондин.
Аккуратно выглядываю в щелку. К моему глубокому облегчению в джипе валяются какие-то сумки. Но людей нет. По-моему партнер тоже вздыхает облегченно.
Выбираюсь во двор, миную дохлого кота на воротах, глушу двигатель джипа и забрав оттуда лежавший на сидении АКМС и пару тяжелых подсумков к нему с магазинами, возвращаюсь обратно, под защиту стен. Ключик от авто запихиваю себе в карман. Немного радуюсь тому, что наконец колесами разжился. Потом вспоминаю про свой давний и тоже вроде бы успешный сначала захват другого джипа, тоже к слову 'Судзуки' был — и перестаю радоваться.
— Куда эту красавицу? — спрашиваю я.
— А тащи ее наверх, чтоб под присмотром была — решает блондин.
Девчонка легкая, дотащить ее к радиорубке не проблема. Хорошо хряпнулась, удалая паркурщица, так еще в себя полностью и не пришла.
— А что ты меня на первую роль выставил, если знал, что я не слишком силен в драке? — спрашиваю у напарника.
— Дык потому и выставил. Она все внимание на тебя, такого грозного, а на меня, жалкого безногого, внимания -то и не обратила. Иначе хрен бы я ей стул подкинул. Ловка, признаю. И действовала грамотно.
— А если бы она сразу за пистолет бы схватилась? — упорствую я.
— Тогда я думаю ты бы имел все основания ее продырявить. Ствол-то у тебя уже в руке был, а ей еще тянуться было надо. Не успела бы. Уж что— что, а стрелять-то тебя в команде все же натаскали.
— А что ты про кота говорил?
— Что, не в курсе? Серьезно? Ну коты же не оборачиваются, потому с точки зрения этих из Церкви Вечной Жизни кошаки — нечистые животные, неугодные их богам и за грохнутого кота прощается даже и серьезные промахи. Ну и дохлый кот, приколоченный к забору у дома — это оберег, да. Чтоб Зло не прошло! О, наконец-то наши едут!
После обмена репликами, установив, что несколько джипов и пара грузовиков — действительно наши, опять бегу открывать дверь. В доме сразу становится многолюдно, но все физиономии хоть и знакомые — видал их в Кронштадте перед операцией, но понятия не имею кто это. Судя по всему, это какая-то инженерная группа, потому что инвалид среди них свой человек и с ним в основном-то и говорят. Девку, которая только-только стала приходить в себя, утаскивают вниз к машинам и приставляют часового, блондин тут же отправляет пару человек, чтоб нашли и обесточили питание неведомой мне пугалки, которая явно всех заинтересовала и тут же эти чудаки начинают спорить — возможно такое создать или нет и какого это габарита — с двуспальную кровать или с копьютер. Я немножко чужой на этом празднике жизни. Успеваю только предупредить, что в гараже крокодил, а в комнате — четыре зомби с условным рефлексом, чтоб не ходили, значит. Естественно тут же несколько человек ломится в гараж смотреть на крокодила, а несколько со стрекалом прут убедиться в том, что да, есть рефлекс на потрескивание. Тетку забирают для разговора пара неуловимо напоминающих синеглазого лейтенантика парней — хоть сдохни, а словесный портрет по ним не составишь, а я иду на кухню — сварить кофе. Главное я уже знаю. Наши — победили.
Убитых и тяжелораненых в Охотничьей команде нет. Сейчас тут разберутся — и мне выдадут сопровождающего, чтоб доставить к своим. Минутку думаю — а не дернуть ли самому на 'Самурае'. Но потом решаю лучше сварить кофе и ехать в компании. На сегодня у меня приключений и так хватает. Наигрался, ну его к черту...
Я успеваю сварить себе чашку кофе, совершенно случайно разобравшись в сатанинской здоровенной кофеварке, когда на кухню заходит сразу несколько новоприбывших.
— Такую в школе еще собрал, хотя надо заметить в этой есть пара интересных идей — говорит явно не мне, а своим спутникам плотный матерый мужчина — мужиком его назвать трудно, потому как его физиономию совершенно неожиданно по нынешним временам украшают щегольские усики и до невозможности аккуратная бородка— эспаньолка. Ишь, мушкетер!
— Кофе только для членов профсоюза? — доброжелательно спрашивает он на этот раз уже точно меня.
— Ага! Но сочувствующие профсоюзу могут заварить себе сами. Я второй раз вряд ли сумею с этой сатанинской машиной сладить — честно признаюсь я.
— Гуманитарий, надо полагать? — понимающе кивает мушкетер. Сказал без иронии. Ну, почти без иронии. Нет, все-же не мушкетер, виду него не бретерский. Не, яду в нем хватит, это видно, что подкузьмить он может легко, но не драчун. Ироничен, бесспорно. Нет, не солдат, даже точнее. Скорее офицер. Во, на Ришелье его бородка скорее тянет. Вполне серый кардинал. Только такой, упитанный кардинал, не аскетичный.
— А в зернах нет? Только молотый? И джезвы тоже не попадалось? — огорченно уточняет он, быстро прошерстив кухонные полки.
— Не знаю, я сам на этой кухне без году неделя — отвечаю, разыскивая сахар.
— Ну да ладно, жаль, конечно, но мы не дома. По запаху вроде — сгодится — принимает неизбежное человек с эспаньолкой и довольно шустро начинает добывать из агрегата кофе для своей компании. Попутно замечает с сожалением, что сахар портит вкус кофе. Это явно относится ко мне, но я оставляю его совет без внимания. Пить хочется зверски, и вымотался я за сегодняшний день. Потому сахару бахнул от души, да и кофеек — а ля студенческий предэкзаменационный. После бессонной ночи посвященной судорожным попыткам выучить за несколько часов все, что проходили за год. Вроде как ничего особенного не сделал сегодня, а устал так, как за последнее время не приходилось ни разу.
— Вы, надо полагать, тот самый доктор, который нашего Олежку опекал? — спрашивает меня прихлебывающий из кружки с надписью 'Вика' инженер из набежавшей в дом шоблы.
— Ну, это вопрос, кто кого опекал. Олежек ваш — это красавец-блондин, что по рации говорил с вами?
— Он самый — кивает серый кардинал. Я на секунду задумываюсь — у плакатного символа США — дяди Сэма тоже такая бороденка, а вид другой. Потом догадываюсь, что у Сэма она не эспаньолка, а скорее козлиная. Длиннее и растрепаннее. А тут прям картинка, волосок к волоску.
— Ну, ваш Олежек и сам не промах, если уж быть точным. А почему вы говорили, что в школе еще собрали такую же кофеварку? — стараюсь я съехать со скользкой темы 'кто кого прикрывал'.
— Я? О кофеварке? Нет, вам показалось. Речь шла об обнаруженной вами пугалке. Ее как раз сейчас наверху разбирают. Мне поставили по физике тройку, вот я и обиделся. Собрал для них два аппарата — от высокочастотного у тех, кто был в кабинете, головы болели, а вот в низкочастотном у меня не получилось обеспечить автономное питание. Впрочем, оно и к лучшему. Впечатления у вас сильные были? Когда вошли в зону действия?
— Весьма. Но я бы предпочел пока просто попить кофе — сворачиваю я и эту тему.
— О чем речь! К слову меня больше впечатлила самодельная палка — этот электрический анкас для погоняния зомби. Вот про нее можно сказать, что это вполне себе открытие. И знаете, у меня складывается впечатление, что тут даже дело не в собственно воздействии тока, а возможно даже треск разряда уже неприятен для зомби. Как бы нелепо это не звучало — признается человек с эспаньолкой.
Не знаю, что на это ответить. Больно уж странно это звучит. Хотя слух у мертвяков есть, они им пользуются. Не только слух, есть еще что-то, что, например, в темноте дает зомби серьезное преимущество — предполагалось, что все-таки у них есть что-то на манер тепловидения или по электромагнитным полям человеческого тела ориентируются. Точно не выяснено, ничего сверхкомплектного анатомически по сравнению с нормальным человеческим телом не обнаружено, но в темноте зомбаки ориентируются очень неплохо, когда рядом появляется живой. Это вызвало массу трагедий — стоят-то они до последнего момента неподвижно, и что особенно паршиво — не только стоят. Но и сидят и лежат и часто такого лежачего считают за упокоенного. Просыпаются-то зомби по-разному — те, которые ничем не полакомились — вяло, как похмельные студенты, а если оскоромился мертвяк хотя бы парой крыс или куском мяса от своего неудачливого упокоенного собрата — вполне может выложиться в резком рывке на манер крокодила. А вырваться от захвата мертвых рук очень сложно, цепкие они чертовски. И не устают почему-то, в отличие от живых. Впрочем, их физиология как была лесом темным сразу после Беды (потому что такого просто не может быть!), так этим же буреломом и осталась. Быть не может — а на улице не протолкнешься.
— Ну, так проверить — не проблема, надо просто найти поблизости зомби и потрещать у него под носом — замечаю я, по возможности стараясь сбросить напряжение. И умные люди толковали, и сам по пациентам замечал — хуже нет, чем постоянно находиться в напряге. Не рассчитан организм на постоянный непрерывный стресс, бьет это сильно и по сердцу и по мозгам и по всем прочим органам — по принципу 'где тонко — там и здрасьте!'.
В норме-то у нормального кроманьонца, да что там кроманьонца — любой обезьяны — было все просто, наскочила лютая тигра — сработали все алярмистские механизмы организма, включилось все для улепетывания или драки и выдала мартышка мощнейший физический напряг, пожгла тут же весь адреналин. И может потом отдыхать. А офисный работник, которого начальник отдела хуже тигры лютой садирует, ни удрать не может, физической нагрузкой сняв стресс, ни подраться. А для начальника отдела — ведущий манагер хуже тигры — и тоже ни подраться, ни убежать. Сбой всей аварийной механики получается, потому мужики дуба режут невиданно быстро. Давно уже замечено — у тех, кто постоянно в стрессе — здоровья никакого. Но это у людей, они животины выносливые. Другие млекопитающие от меньшего помирают. Экспериментов прорва была это доказывающих — что с крысами, что с обезьянами. Крысака если посадить в одну клетку с альфа-самцом — так бедолага за сутки от испуга сдохнет, если бежать некуда, альфу даже и кусаться не надо, вся реакция на психологическое воздействие. А каково в офисе с альфа-самцом годами находится? Или вон на обезьянах ученые живодеры опыты устраивали — отсадили альфа-самца, а самку его посадили в клетку к бете — самцу пришибленному. Тот, самочку эту сношая, меньше чем за неделю грозного альфа до настоящего инфаркта довел. А у нас мужики вполне разводы переносят... Даже толстеют от постоянного стресса, как ни странно — организм на стрессовую ситуацию реагирует внятно — раз опасность — надо подкопить про запас энергии. Если все время опасность — надо еще больше копить. 'Без бензину-то не едет!' А еще и психологически — неприятность удобно перебить приятностью, а покушать — что ж приятнее может быть...
