Великий Контрабандист. Книга вторая. (главы 11-20)

Теперь я такая вся несчастная, как бедная Лиза, попала в застенки к жандармам, вытягивающим из меня последние жилы. Ещё пару картин Шагала жандармы мне вхерачат — и я сойду с ума. Некоторые виды современного искусства слишком плохо влияют на мою психику. Ещё пять минут истязаний и у меня перегорят предохранители и окончательно сорвёт крышу. Сарку, сношать её шваброй, вон как перекосоёбило: наверное, подружка, умом уже подвинулась, хотя чему в её голове "двигаться". Сарка настолько глупа, что сойти с ума физически не в состоянии.

Морда Саркина приняла серо-буро-пошкарябанный цвет, как у свежего зомби, ещё и язык вывалила вроде страдающего от жажды пса. С такой мордой только подаяние просить у вокзала. Противно на неё смотреть — "хроническое блондинко". Да ваще пипец! Напялят на подружку смирительную рубашку и увезут на дурку ... и меня вслед за Саркой отправят в рубахе с длинными рукавами в дом с мягкими стенами. Будем в одной палате чалиться, воробьям дули крутить, рассказывать таким же психам, что мы политические, а не психические — попали сюда за участие в протестах против общества. Закорешимся с умопомешанными, подружимся с укушенными зелёным змием. Через год, вместо диплома об окончании колледжа мы получим справку об окончании лечения в психбольнице, где тамошние врачи наши психозакидоны успешно купировали. Хватит запираться, надо признаваться — иначе, как альтернатива, заезд на дурку. Увы, я родилась и выросла в мире утраченных надежд. Какой-то умник написал, Прудон кажется, что неприятностей и радости в жизни должно быть 50 на 50. Фигушки — кому-то всё, а кому-то достаются объедки. Мне всегда везёт, как бегемоту в балете: перспектив никаких. Живу, как матрос на корабле: впереди широкие горизонты, зато, перспективы туманные, но деться с корабля некуда — тошнит, но надо плыть.

Я девушка приличная, практически нецелованная. Ждала прихода любви, мечтала получать комплименты: "... твои глаза цвета утреннего тумана; волосы как струи водопада, а губы как лепестки роз..." Ах, как бы я хотела, чтобы моя жизнь сложилась прекрасной, чтобы удача ластилась ко мне мягкой кошечкой, а успех тёрся об мою руку мордашкой милого зайчика. Но вместо зайчика с кошечкой — получи Аня жандармские застенки. Вот такой у тебя Аня случился грандиозный облом, а что такое облом — это когнитивный диссонанс, толкающий нас на поиски обретения гармонии. Выходит я искала гармонию не там. Ошибочно верила в высокое предназначение искусства, переоценивала значение картин, рифмованных текстов, магии чисел и непонятных шаманских завываний.

Вскоре, на картине "Я и деревня" Аню потянуло на откровения: слова начали течь из неё, как вода из вечно простуженного крана рукомойника в пищеблоке колледжа. Жандармы поощрительно кивали: признание дело добровольное, хочешь — признавайся, не хочешь — продолжаем смотреть картинки. Давай, давай, Аня, признавайся в грехах, расскажи — какую ересь исповедуешь, особенно подробно доложи о роли господина Муравьёва во всём этом безобразии, что творится в городе. Помоги органам вывести градоначальника на чистую воду. Муравьёв слишком сильно возжелал денег и власти, берега стал путать, возомнил себя самым умным и красивым: на Сахалин или в Сибирь не попал исключительно по недосмотру властей. Вот только Аня лишних слов нам не надо, говори строго по делу, а не разглагольствуй впустую про какой-то "пепел невозможности среди тлена реальности и, что культура — это лишь тоненькая яблочная кожура над раскалённым хаосом". Прикрути свой энтузиазм. Не надо нам слушать твои откровения, что вы, дескать, не хернёй маялись, а всем культистским кублом "...топтали порванный флаг Хаоса, таким образом, бунтуя против пустоты Великой Бездны..." Жертва разбоя с изнасилованием, и та более понятные показания даёт.

Шепни Аня нам наводочку на Муравьёва, разоблачи злодея, ведь всегда найдётся человечек, который знает человечка, который знает того, кто что-то да знает. Это называется "Теория шести рукопожатий".

Знал бы карму — жил бы в Сочи. Карма, понимаете ли — штука весьма интересная: никогда не знаешь, когда она отоварит тебя по организму. Случаются периоды, когда жизнь течёт тихо и ровно, но вдруг события разворачиваются, как гармошка на свадьбе, даря неудачу одним, зато прибыток другим.

Градоначальник Федосей Касьянович Муравьёв, поднимался с кровати очень рано, когда ещё Солнце не показывалось людям. Жаворонком он себя не считал, просто хотел по-быстрому смыться из семейного гнёздышка: "...рано встаёт тот, кто без подмоги к труду приступает; утром дремота работе помеха — кто бодр, тот богат..." Градоначальник наскоро умывался, облачался в мундир и шествовал на службу, предварительно посещая один неприметный особняк — святое дело заглянуть туда. Свою толстомясую жену Таньку Муравьёв сексом не баловал слишком часто, ибо работа на благо города прежде всего, а секс с Танькой — это дурная потеря времени. Чего её, дуру, баловать, ведь Танька даже ямба от хорея не отличает, тогда какой с ней секс, вот Леночка совсем другое дело. Энергия, исходящая от Ленки, заряжает меня не хуже литра Шустовского. С Ленкой мы даже "киплинг" освоили, хоть она поначалу смущалась. С Леночкой у меня полная гармония, а с Танькой секс похож не на секс, а на пытку, особенно когда Танька в порыве страсти начинает издавать не то хрип, не то бульканье, будто я жирного мопса на живодёрне мучаю.

Мысли о прелестях Леночки запустили фантазию градоначальника в неконтролируемый полёт. Ленкины прелести всяко лучше телес законной жены. "...смешон избранник толстых бочек, возлюбленный грудастых дынь. Леночик — мне вид твоих красивых щёчек милей, чем пышная латынь..." Законная супруга Танька не только жирная дура, но ещё и морду имеет такую, при одном взгляде на которую даже лошади падают в обморок. Зато Танька дочка самого генерал-губернатора, под началом которого несколько губерний. Семейные узы — вещь сложная, но что не сделаешь ради денег и власти. По любви только бедняки женятся, а мы, умные люди, готовы жить хоть с крокодилом ради выгоды. Когда крокодил глупый, то совсем грустно: ну, нет у меня физического приятия людей с интеллектом креветки.

Сегодня утром Муравьёв не стал беспокоить Леночку, обитающую тут же в особняке в небольшой коморке, а сам плеснул в серебряную стопку напиток из красивой пузатой бутылки, украшенной скромной этикеткой. Вот это крепость! Аж слёзы выступили: деревенская самогонка по сравнению с этим напитком — родниковая водичка. Wratislavia Spirytus — прочитал на этикетке Муравьёв — сначала надо читать, а потом пить. Но, сука, здорово пробирает и быстро дарит блаженство: надо понимать, что от дегустации продукта он словил тот самый дзен. Есть смысл повторить? Задумался на минутку, но повторять не стал: поставил бутылку на полку.

— Мы ещё повоюем, — погрозил кому-то кулаком градоначальник. — Ещё не всё потеряно. Всё потеряем — это когда на крышку гроба землю бросают. В нашем деле главное — вовремя сорваться с крючка пока за жабры не взяли. Если запахнет жареным — мы исчезнем. Как говорил Каутский: "...исчезать надо предельно внезапно, чтобы никто ничего не сообразил. Главное при побеге от Стражей — бежать быстрее самого медленного участника забега..."

Что делать мне сейчас? Пойти, что ли, в Администрацию и там поработать с бумажками? Фи, сразу же набегут посетители, начнут что-то клянчить, выпрашивать, вымаливать. Замумукаешься с ними шпрехать, пока сообразишь, чего ни хотят. Нет, сегодня и без меня обойдётся город. Зачем я жалование плачу своим помощникам? Пусть бездельники-помощнички занимаются бумажками и всякими разными посетителями, а я пойду красить заборы. Этот процесс доставляет мне удовольствие и приводит мою психику в норму. Мы живём не в самом популярном городе Империи. Здесь тяжелое, свинцовое небо и кривые улочки, окутанные пеленой тумана. Горожане почти всегда ходят с недовольным расположением духа. Только мои заборы — светлое пятно на физиономии города.

Идея пойти украшать заборы на данный момент самая верная. Напевая себе под нос песенку, Федосей Касьянович направился красить заборы: "...имею, мля, пирожных горы, и есть, что есть, и есть, что пить, хе-хе, сука, но крашу, крашу я заборы, чтоб тунеядцем не прослыть!" Попадавшиеся на пути градоначальника горожане, вежливо здоровались с Муравьёвым, а он, добродушно взирая на местных обывателей, с черепашьим спокойствием также вежливо отвечал каждому. Муравьёв по-своему любил аборигенов: они, как дети неразумные — обожают пить водку, а потом каяться.

Городские обыватели совершенно не раздражали Муравьёва. Он приходил в бешенство только тогда, когда некоторые тупые индивидуумы портили заборы. Всё можно простить, но осквернение забора не прощается — это самый смертный грех в нашей Вселенной. Гнусный злодей, покусившийся на забор — считай, подписал сам себе смертный приговор. Каторгой выблядок уже не отделается — ему только смерть, но сначала пытка, чтобы злодей помучился.

Наши городские заборы — это святое. Вы видите просто ограду? Значит вы приземлённый человек без грана воображения, а может и ума. Я, глядя на собственноручно покрашенные в однотонный цвет заборы, вижу разнообразные многоплановые картины, зашифрованные в мазках волшебной краски. Вот, например, на этом заборчике присутствует несколько фривольная тема — вижу, глядя на него, роскошную виллу, бассейн и красивую молодую девушку, не отягощенную одеждой и, будем надеяться, не отягощённую моралью. Так точно, не одежда красит красивых девушек, а её полное отсутствие. Да уж, моё заборное творчество даст большую фору всем экспрессионистам мира вместе взятым, даже великому Пабло Пикассо такое ни приснится во сне, ни привидится наяву. Пацан этот Пикассо по сравнению со мной: детский сад — штаны на лямках. На моём фоне всякие Пикассо жидко ходят и мелко плавают.

Настроение градоначальника поползло вверх, грозя упереться в облака. Он даже позволил себе слегка улыбнуться, отчего физиономия градоначальника приняла слегка глуповатое выражение. Но, надо надеяться, такой наш вид не даст большого урона авторитету первого лица города. Любит меня моё народонаселение, и я их почти всех люблю, а вот собак я ненавижу. Среди народа нашего изредка попадаются выродки, дерзающие покуситься на мои заборы. С уродами мы поступаем жестоко, а вот собак, сколько не воспитывай, всё одно, грязные облезлые твари, так и норовят, поднять свою заднюю ногу на забор, ещё и лают. Проблему решил радикально. Нет, нет, работники Администрации не в курсе, куда у нас деваются бездомные шавки. Всякие ущербные "защитнички животных" по своему заскорузлому скудоумию проявляли изумление и ропот, но тоже не понимают, куда с улиц исчезли их любимые блохастые бобики. Федя Вялый знает. Феденька со своей бандой ... хм ... со своими друзьями, быстро извёл всё бесхозное собачье поголовье в городе, за что получил от меня благодарность и двадцать рублей за каждый собачий хвост. Очень ценный Феденька высококвалифицированный специалист, обтёртый профессиональным опытом со всех сторон: на уничтожении городских шавок он собаку съел. Правда туповат и морда у него немного неприятная, но без Феденьки я как без рук. Феденька послушен и исполнителен, вопросов не задаёт, не пререкается и не перечит — жалко будет его утилизировать, но надо — слишком много знает. Суки москвичи — моего Федю отрихтовали так, что мужик попал в реанимацию. И за что? За то, что он вежливо просил толстосумов делиться с малоимущими ближними. Сам Господь велел делиться, а Господь это авторитет в натуре. Он сказал: "Делай добро и бросай его в воду", а Феденьку, желающего всем блага, в реанимацию определили. Ха! Москвичи думают, что временно устранив Федю, они, тем самым, нанесли мне непоправимый вред? Наивные особи. У меня в рукаве, чтоб вы знали, семь тузов и пара джокеров. Если надо — я подключу к нашим играм господ Геру Тёртого и Диму Ржавого, а то и самого Колю Рваного. Эти господа мне по гроб жизни обязаны: если бы не я, то трудились бы они сейчас на каторжных работах. Причём, трудились бы бесплатно, исключительно "за поесть". Так что у меня всё ровно. Это у господина Ермолая Евсеева, моего главного помощничка, всё в чёрном цвете. Евсеев совсем свихнулся, как только вступил в клуб любителей злата и профессионалов почахнуть над своим добром. Как начнёт Ермолай кидаться жуткими предсказаниями — не остановишь. Слушать его пророчества нет никакой охоты. Теперь я понимаю, почему древние жители славного города Трои свою же Кассандру не жаловали. Кому интересно знать о неприятностях в ближайшем будущем?

Наблюдаем закономерность: жизнь всякого существа равна множеству не реализовавшихся возможностей при реализовавшихся нелепостях. Желаешь, чтобы получилось "как лучше", а получается "как всегда".

Муравьёв искренне хотел украсить городские заборы, но некоторые нехорошие люди старались напакостить ему, следовательно, желали нагадить всему городу.

— Какого буя? Ё... — нахмурился Муравьёв, обнаружив крамолу на пути своего следования. Дальнейшие энергичные слова, складывающиеся весьма причудливо, он даже шёпотом не стал произносить по причине самоцензуры.

Случилась оказия. Какая-то сволочь умудрилась прилепить листок бумаги не на поверхность специальных досок для объявлений, расставленных по всему городу, а на забор, совсем недавно, собственноручно покрашенный градоначальником. Оная сволочь своим гадким почерком написала на бумажке текст: "Запеканка — злой гадюжник".

— Уррроды, — гневно прорычал Муравьёв, глядя на листок бумаги так, как патологоанатом смотрит на несвежий труп. Это не просто грязная бумаженция — это договор с потусторонними силами о шапке сухарей в обмен на душу. Градоначальника било синим электричеством злобы.

— Понавешали своих дурацких дацзыба́о, словно мы в братском Китае. Так в Китае дацзыбао вешают на специальные стенды, а у нас норовят прилепить к святому месту. На лоб себе прилепите бумажки — так и ходите. И с какой такой стати приличную "Запеканку" обозвали гадюжником? Там культурно отдыхают хорошие девочки из колледжа искусств. Надо же барышням где-то отдыхать от тягот учёбы? То, что девочки молятся в "Запеканке" на портрет Пикассо и ... мой портрет, то грех совсем небольшой. Даже маленький, где-то с напёрсток. Что тут плохого, скажите на милость? Просто на девушек снизошла благодать, вот они на меня и молятся. На другой чашке весов подлый анонимный листочек с гнуснейшими намёками на хороших девочек, в поте лица постигающих культуру во всех её формах. Пожелаем нашим нежным девочкам творческих узбеков и всё такое. Ну, побили девчонки совсем немножко залётных москвичей. Так не сильно, считай, погладили. Просто не выдержали они чудовищной провокации со стороны москвичей, то есть, проще говоря, москвичи сами напросились на тумаки. Вот им и прилетело, хи-хи.

Муравьёв, морщась от омерзения, лично сорвал бумажку с забора. На поверхности святого места остался след от клея, что привело градоначальника на грань срыва. Опять у нас завелась крамола, покушающаяся на заборы, что равноценно измене всему человечеству. Древнейшее зло вернулось и норовит внести хаос в жизнь нашего города. Кое-каким силам не хочется, чтобы на земле царил мир, а в человецех — благоволение.