Аррахиса дважды видели, когда летали. Один раз издалека, не подлетели. Второй раз я отряд грифонов заметил. Тучи на небе были, они в пустыне тренировались. Тин-фаны крутили. Очень неплохо крутили, кстати. Аррахис учил. Мы с Тикой напугать решили, возникли прямо. Грифоны все с криками разлетелись, даже Аррахис испугался. Но сразу вернулся.
— Коршун?
— Привет, птица.
Он мне кивнул.
— Рад видеть. Как твои успехи?
Я из песка сделал летающий фархан, мы с Тикой на него запрыгнули, и я Аррахиса Силой притащил, рядом посадил. Он удивился — это слабо сказано. Я усмехнулся.
— Наши успехи, Арр. Тикава теперь как я. Всё может.
Долго молчал.
— Коршун, возьмёшь меня с собой, когда полетишь спасать детей?
Я задумался. Если его взять, всё время спасать надо будет. Он же Силы не имеет. Покачал головой.
— Нет. Я твоего Оррлиса и Фалькию спасу, не сомневайся. Но тебя не могу.
Он вздохнул.
— Я так и знал. — говорит.
Тикава его погладила по голове.
— Не обижайся, пушистик.
Он и правда распушистился весь.
— Пушистик?!
Мы долго смеялись.
* * *
Ещё время прошло. И однажды утром Тика на меня посмотрела, и говорит:
— Пора.
Я тоже почувствовал. Да, самое время. Мы уже почти всему научились. И день какой— то особенный. Да, пора.
— Тикава, может ты дома останешься?...
Она не ответила даже. Просто исчезла. Я вскочил, смотрю — в пустыне стоит, меня ждёт. Вздохнул.
— Ну что ж. Полетели, любимая.
Тика меня в нос лизнула. Я заметил — крылья дрожат. Боится значит. Надеюсь, у меня не дрожат.
— Как мы туда полетим?
— Представь себя в месте, которое называется Ринн.
Она засмеялась.
— Правильно! И добавим, что там должны быть Скай и Тандер.
— Точно.
Я глаза закрыл, Тику покрепче к себе прижал. И представил.
— Я — на планете Ринн, там Тандер и Скай.
Потом странное было. Обычно, когда Силой летаешь, ничего не чувствуешь. Раз — и ты на месте. А теперь не так. Теперь очень неприятное ощущение было, и долго. Я Тику прижимаю из— за всех сил, глаза открыть боюсь. И тут...
— Ничего не вышло.
Открыл глаза. Где стоял, там и стою. Тика оглядывается, злая.
— Ничего не вышло!
Я вздохнул. Странно, не очень огорчился.
— Мы что— то неправильно сделали...
— Конечно, неправильно! — Тикава даже хвостом дёргает, такая злая. — Мы когда силой летаем — что делаем?
Уже понял.
— Представляем место, куда лететь надо.
— Вот! А Ринн мы видели, а?
Правильно говорит. Иногда неприятно бывает, что твоя драконесса такая умная.
— Что же делать?
— Картинка нужна!
Тика от меня отпрыгнула и быстро на песке нарисовала картинку — я стою, за мной фархан. Похоже получилось.
— Вот! Такая картинка нужна, только хорошая, большая.
Я сел на хвост, думаю. Где картинку Ринна взять?! А даже если взять — что с другим временем делать, как туда попасть?... Нехорошо.
— Пошли в фархан — мрачно так говорю. — Думать будем.
А она заплакала вдруг. Настроение мне совсем испортила.
* * *
Ночью сон был. Я на скале чёрной стою, вокруг вода зелёная, светится. В воде звери всякие плавают, даже на драконов похожие есть. Зачем я там стою?...
Пока думал, зачем, вспомнил. Светящаяся вода — это мой прадед, Таннер нашёл. Умер потом, но я ведь теперь не простой дракон. Значит, сон мне подсказывает лететь за пустыню... Глупости какие, гышан их побери.
Утром сон хорошо помнил, странно даже. Тикаву спросил — нет, ей Тандер приснился, как он окаменевший стоит в мрачной пещере... Мы немного посмеялись над глупостями, что во сне бывают иногда.
А вот забыть сон я не сумел. Целый день мы с Тикой думали, как попасть на Ринн — не придумали. Тика летала, нашла Аррахиса, спросила — у грифонов тоже нет картинки про Ринн. Зато интересную вещь узнала: Ринн — дом всех грифонов! Так назывался мир, где они все появились. Аррахис даже сказал, ему старики рассказывали, в те времена драконы с грифонами не враждовали, и все они вместе сражались против страшных ловеков. В те времена...
Я Тике не стал говорить, что если Скай и Тандер в прошлое попали, то наверно их поймали ловеки. Тика и так чуть не плачет. Но для себя решил: если когда за детьми прилетим, они мёртвые будут, в мире ни одного ловека не останется. Даже война потом не понадобится уже, всё я один сделаю.
Вечер уже был когда, я не выдержал.
— Тика, давай полетим к Кассу, спросим про сон?
Засмеялась.
— Кор, ты глупый...
— И смешной, знаю. Летим?
Помолчала.
— Летим.
Хорошо как Силу иметь. Вжжжих — и мы в фархане у Касса оказались. Он с драконессой был, нас увидел, на песок свалился. Драконесса перепугалась.
— Не бойся, это же мы! — Тикава улыбнулась.
Касс поднялся, дрожит весь. Его драконесса Тику узнала, успокоилась.
— Коршун, дождёшься вот — сердце у меня остановится...
Я засмеялся.
— Не остановится.
Он вздохнул.
— Зачем прилетели?
— За советом, как обычно.
Касс помолчал. Потом лизнул свою драконессу в нос.
— Рисса, отдохни пока в уцахане.
— Ррррр... — она недовольная ушла. Мне неловко стало.
— Касс, хочешь — мы потом прилетим, а ты пока...
— Хватит, Коршун. — тяжело вздохнул. — Всегда после такого вот появления я не в форме.
Тика улыбнулась.
— Прости. Мы спросить хотим...
— Неужели? Я совсем не догадался.
Ну вот, обидели... Жалко, не хотел я его обижать.
— Касс, ты меня прости. — голову опустил. — Глупый я дракон.
Он поворчал ещё немного, но видно — простил. Мы с Тикой обрадовались.
— Так скажете вы наконец, что привело вас в мой фархан среди ночи?...
* * *
Говорили до утра. Касс вначале нас выслушал, потом долго смеялся, когда я рассказал про попытку на Ринн полететь. А когда дело до картинок дошло, серьёзный стал.
— Вам картинки ничем не помогут — говорит. — Глаза дракона когда видят, например, фархан — они не плоский рисунок видят, они ещё глубину ощущают. Потому что — два глаза.
Мы молча сидим, слушаем.
— Есть старый— старый способ глаза обмануть. Коршун, посмотри на меня одним левым глазом.
Я правый закрыл, смотрю.
— Ну и что?
— А теперь — только правым. Главное, голову не двигай.
— Посмотрел.
— Никакой разницы не заметил?
Я усмехнулся.
— Ты вначале стоял, хвост вверх и вправо изогнув, а теперь он неподвижно лежит.
— Ррррр! — Касс зарычал даже. — Твои глаза видят один и тот же предмет — меня, например — чуть по разному. Левый — одна картинка, правый — немного другая. И если нарисовать две почти одинаковые картинки, различные только на эту маленькую детальку, а потом правильно на них посмотреть, можно увидеть глубину, словно глазами смотришь.
Тика вздохнула.
— Касс, какая нам разница, сколько нужно картинок? Мы ни одну ни имеем.
— Да я просто так сказал. Вам не картинка нужна.
Замолчал, думает. Мы ждём.
— Коршун, напрасно ты Муна взорвал. Он мог бы помочь.
Я голову опустил.
— Знаю, что напрасно. — глухо сказал. — Но я тогда не думал ни о чём. Дыхание в голове было.
— Дракон от ренека отличается чем? — Касс важно на меня посмотрел. — Тем, что думать умеет. Если не думать, дракон станет зверем, как ренек. И тот, кто думать умеет — такого дракона убьет, как мы ренеков убиваем.
— Касс, посоветуй, что делать...
Вздохнул.
— Искать, Коршун. Есть вторая пустыня на другом конце нашего мира. Никто не знает, где, но должна быть: так мир устроен.
Тика на меня посмотрела, я на неё.
— А зачем искать вторую пустыню? — спросила.
— Я так думаю, раньше обе пустыни были одинаковые. — загадочно сказал синий дракон. — И если я правильно думаю, то во второй пустыне должен был остаться их Мун. Целым и невредимым.
Я вздрогнул даже. Потом улыбнулся.
— Касс, умный ты дракон.
— Я живой, — он крыльями пожал. — А Силы, как у тебя, не имею. Значит, должен быть умным.
Не понравилось мне это.
— Ты что имеешь в виду? Раз я — самый сильный дракон, то и глупый должен быть?
— Не глупый, — улыбнулся. — Наивный. Ты такой сильный, Коршун, что тебе хитрить и обманывать просто не нужно. Потому и не умеешь.
Тика меня крылом обняла.
— Хороший он дракон, — Кассу сказала. — Только добрый. Без меня он бы долго не прожил. А вместе мы теперь никогда не умрём. Вечно жить будем!
— Вместе. — добавил я тихо.
И обнял свою драконессу.
* * *
Утром готовиться начали. Тика сказала, "а вдруг очень сильное Дыхание даже на нас подействует?". И решили подготовиться.
Самое плохое, мы должны будем весь путь крыльями лететь. Вернуться всегда сможем, но туда — только крыльями. Значит, лететь очень долго придётся, много дней.
Я вначале хотел сделать летающий фархан, как тогда, с Аррахисом, и взять с собой кучу разных вещей. Но Тика сказала — зачем? Мы же в любой момент сможем домой вернуться, взять что надо — и обратно. А крыльями летать гораздо быстрее и приятнее, чем на фархане. Я подумал, подумал — правильно говорит.
Два дня охотились, еду заготавливали, чтобы потом не тратить время на охоту. Много каннов и ренеков убили. Я страшно боюсь, что вдруг и они разумные окажутся, как грифоны. Но Тика успокаивает — говорит, ренек слишком глупый зверь, чтобы разумным оказаться. А канн ещё глупее... Всё равно страшно. Утром позвал Шого, рассказал про опасения. Он тоже встревожился.
— Коршун, но что делать? С голоду умереть?
— Нет, — я огляделся; Тикавы не видно. — Шого, мы когда улетим, ты вот что сделай: поймай живым одного канна с детёнышем и ренека с детёнышем. Посади в один отах. А сам спрячься так, чтобы тебя видно не было, и слушай.
Я вздохнул.
— Если они между собой станут говорить на непонятном языке, значит — разумные. Тогда ничего не делай, жди моего возвращения.
— А если не станут? — Шого серьёзно мне в глаза посмотрел. — или я не догадаюсь, что стали?
— Тогда попробуй научить, как Тандер сделал. Прошу, друг — постарайся. Это важно очень.
— Хорошо, Коршун. Я всё сделаю.
— Спасибо... — я ему плечо сжал. — Спасибо, друг.
Улыбнулся.
— Хороший ты дракон, Коршун. Только не видишь этого... Мы знаешь как гордимся, что Коршун и Тикава в нашем Огоне живут? Вся пустыня вами гордится, а мы больше всех.
У меня что— то с глазами случилось, ушёл быстро. Шого и драконессы долго взглядами провожали.
Вечером Тика с охоты вернулась, притащила сразу пятерых ренеков. Я мрачный, но молчу. Когда детей спасём, обязательно придумаю, чтобы есть и никого при этом не убивать.
Три дня мясо сушили на камнях, а сами делали фархи из листьев. Это я придумал про фархи. Лететь придётся над водой, много дней. И хотя мы больше не устаём, зачем в два раза больше Дыхания получать? Не дело это. Фархи от лучей Смерти защитят.
Утром четвёртого дня Касс прилетел. Осмотрел наши приготовления, довольный стал. Похвалил меня. Сказал, "правильно мыслишь, потомок Таннера!". Очень приятно было.
Касс сказал, что прилетел рассказать нам то, что ему рассказал сам Таннер когда вернулся. Говорил, так нам легче будет. Я обрадовался, Тику и детей позвал поскорей, а они — драконов... Через час весь Огон собрался. Вокруг Касса расселись, ждём. Тот довольный стал.
— Слушайте, и не говорите потом, что не слышали. — торжественно сказал. Я рассмеялся.
— Слышим мы тебя, Касс.
— Это начало такое, — объяснил. — Раньше из Огона в Огон летали сказители, рассказывали истории разные. И вот так начинали.
Тика кивнула.
— Понятно.
— Так вот... — Касс вздохнул. — Таннер много рассказал про чёрную землю. Наша пустыня, хотя и огромная, на самом деле — маленький кусочек большой земли. Всю пустыню можно за четыре дня пролететь от края до края — даже за три, если быстро лететь и долго не отдыхать. А чтобы чёрную землю перелететь, понадобится пять раз по четыре дня лететь, не останавливаясь и не отдыхая. Таннер это знаете как узнал?
Мы молчим, ждём. Касс довольный такой.
— Он два дня без отдыха летел на самой большой скорости, по прямой. А Таннер летал так, что его только Коршун бы догнать смог. И за два дня Таннер пролетел больше чёрной земли, чем вся наша пустыня занимает.
— Ого...
Касс когти выпустил и нарисовал на песке два квадрата. Один внутри другого, внешний — в четыре раза больше внутреннего.
— Смотри, Коршун. Маленький квадрат — это наша пустыня. Большой — чёрная земля. Сколько маленьких квадратов в этом большом поместится, сможешь сказать?
Думаю. Сложный вопрос, однако.
— А ну... — решил проверить на глаз. — Один, два, три, четыре...
— Не считай. Шестнадцать поместится только.
Тика удивилась.
— Откуда знаешь?
— А ты смотри... — Касс пальцами измерил одну сторону маленького квадрата и показал, что у большого сторона в четыре раза больше. — Если один квадрат в четыре раза больше другого, то маленький можно шестнадцать раз в большой вставить.
— Почему? — Шого.
— Потому что у большого — четыре стороны, и каждая в четыре раза больше, чем у маленького.
Тика думает, крепко. Вдруг рассмеялась.
— Ну конечно! А если в шесть раз больше, тогда тридцать шесть раз можно будет вставить!
Умная у меня драконесса.
— Касс, ты загадки на потом оставь, пока объясни — какое отношение квадраты имеют к пустыне?
Синий вздохнул.
— Коршун, ну подумай. Представь, что Таннер вот отсюда вылетел... — когтем на середину стороны маленького квадрата показал. — ...и отсюда до берега моря — вот сюда... — провёл линию к стороне большого — он летел два дня. За это время пролетел в два раза больше земли, чем в пустыне есть. Значит?
Теперь и я понял.
— Значит, большой квадрат в четыре раза больше пустыни!
— Нет, Коршун. Значит, большой квадрат в пять раз больше, а чёрная земля — в двадцать четыре раза больше пустыни.
Теперь и Тика непонимающе нахмурилась.
— Касс, объясни...
— Тика, ты нашу пустыню тоже посчитай — и поймёшь.
— Поняла! — рот до рогов. — Кор, это же просто!
Хмммм....
— Касс, — я задумался. — Картинки твои я понял, а ты мне лучше вот что объясни: с чего ты взял, что пустыня наша квадратная? Может, она круглая вообще?
Он заулыбался.
— Правильно, Коршун! Никто не знает форму пустыни. То, что я сейчас говорил, называется предположение. На древнем языке — гипотеза.
Рррррр...
— Слушай, ты по делу говорить можешь вообще? Ты зачем прилетел — сказки рассказывать, или про Таннера?
— Про Таннера. — он вздохнул. — Просто хотел объяснить, какой Таннер бы умный. Это ведь всё он сам придумал, нам рассказывал.
Касс голову опустил.
— Кровь из горла шла, умирал уже, но спешил нам всё рассказать. Говорил, он должен успеть объяснить всё, пока не поздно... Чтобы другие драконы за пустыню не летали.
Мы все молчим, думаем. Тика ко мне прижалась. А Касс тяжело вздохнул, и продолжил.
— Таннер за два дня добрался до берега моря. Море — это как огромный, страшно большой отах, полный светящейся зелёной воды. Он полетал там немного, горы большие видел, скалы чёрные в воде, звери там странные плавали. Таннер уже совсем больной тогда был от Дыхания, а ещё устал страшно, и сердце болело, как вспоминал о погибших детях. Рассказывал, что решил подняться как мог выше и крылья сложить, чтобы не мучаться больше.
