Осколки

— Выходит, дело в ворах? Решил подловить их в хорошем местечке?

— Вполне возможно. Что, залезла?

— Да!

Выдохнув, я подтянулась и перевалила тело через край люка, погружаясь в полумрак какой-то секретной комнаты, уж точно не являющейся чердаком: мы-то всего на втором этаже из пяти!

— Есть что-нибудь посветить? — крикнула я Йену.

— Да, сейчас сгоняю за свечой!

Я огляделась. От мрачных темных силуэтов, прикрытых серой тканью, замызганной грязью и столетним слоем пыли, по позвоночнику бродили здоровенные ледяные мураши, от которых дрожали руки.

Размером комнатушка была вдвое меньше нашей спальни в таверне, но из-за кучи хлама походила на деревянный нужник, который, обычно, ставят в деревеньках и заботливо вырезают на дверце сердечко или полумесяц. Интересно, для чего? Чтобы свет проникал? Или понаблюдать за природой, пока сидишь за важным делом?..

Я подпрыгнула. Половицы даже не шелохнулись — крепкие.

Пока Йен копался и искал мне свечу, я решила хоть чуть-чуть осмотреться и наощупь доковыляла до ближайшего нагромождения вещей.

Пальцы сомкнулись на влажной ткани. Не особо раздумывая, я дернула ее вниз.

Воздух тут же наполнился древней пылью Она щекотала нос и забивалась в легкие, и я, не сдержавшись, громко чихнула, еще раз создавая перед собой столп этой дряни. И чем-то ужасно смердело!

Смахнув проступившие слезы, я подошла ближе и повела рукой вперед, опасаясь, что меня сейчас схватят. В конце концов, капканы тоже не исключены. Вдруг я, к примеру, лишусь пальцев?

Но ладонь натолкнулась на тонкую железную решетку, в ответ тихо звякнувшую цепями.

— Хм...

Я провела рукой выше, ощупывая железяку. Поняла, что это клетка — в такую сажают голубей и прочих птиц — и перешла к следующему силуэту, но ничего не изменилось — снова клетка. Да их тут штук двадцать! Какого черта понадобилась прятать эту фигню здесь?

Разочарованно тряхнув головой, вернулась к дыре в полу. Холхост, и где же этот Волк?!

— А вот и я! — Йен выскочил из двери и на секунду остановился, поджигая толстую невысокую свечу от лучины. Когда огонь затрепетал на кончике восковой пирамидки, проводник встал на цыпочки и протянул ее мне.

— Не достаю.

Он пожал плечами и подпрыгнул.

— Есть, — победно прошептала я и поднялась на ноги.

Пламя в одну секунду разогнало мрак, и тот вжался в стены, испуганно пятясь.

Впрочем, ничего не изменилось. Тот же хлам, та же ткань, прикрывающая его, эти старые и покрытые паутиной серые стены, пол... Пол! Он был сплошь покрыт какими-то красными знаками, которые писались вовсе не краской или томатным соком!

— Что там?

— Какие-то знаки... — ответила я. — Кровавые. Честно, я вообще не знаю, что это за чертовщина, но тебе лучше глянуть!

— Сейчас залезу. Старайся ничего не трогать, девчонка, потому что оторванная рука или нога отнюдь не украсит твой нищенский образ!

— Пошел ты, — так, мимоходом отозвалась я, продолжая осматривать странные рогатые руны, начертанные, судя по всему, совсем недавно: кровь еще не подсохла. Несмотря на предостережение Йена, я все-таки протянула к одному из них пальцем и, едва касаясь его поверхности, провела по кривому змееобразному силуэту, заканчивающимся размашистым трезубцем.

Часть рун уходила под клетки, так что я стала осторожно сдвигать нижние из них и только сейчас заметила, что внутри, в небольших лужах собственной крови, лежали дохлые птицы. Десятки, чтоб тебя, дохлых воняющих птиц!

Сглотнув, я сдернула ткань со следующей махины и испуганно отступила.

— Твою ж мать! — вырвалось у меня, когда я увидела выпотрошенных кошек. Маленьких пушистых тел было невероятно много. В нескольких больших квадратных клетках умещалось по десять штук, и у каждой из разрезанного брюха свисали внутренние органы, а вместо челюстей зияла красная пустота. Без зубов. Будто их попросту вырвали, один за другим, а потом вскрыли тела острым ножом. Но зачем?

Гадая, что же может быть под следующим куском пыльной ткани, я дрожащими руками сдернула и его. Сердце отбивало просто дьявольский ритм. В горле застрял неприятный ком.

Я облегченно выдохнула.

— Ничего...

Внизу что-то загрохотало.

— Долго же ты. Давай быстрее, тут у нас поработал какой-то зоофоб.

Йен притаранил к центру комнаты старое тяжелое кресло. Потом следующее. Потом еще и еще. Он ставил их одно на другое, сооружая какую-то шатающуюся скрипящую махину, готовую развалиться в любую секунду, но я молчала. А что? Если хочет грохнуться, пусть падает!

Но он залез. Легко, едва касаясь подлокотников, он играючи взобрался на свою пирамиду из стульев и юркнул в люк, вставая рядом со мной. Так как места тут было мало, он вынужденно прижался ко моей спине.

— Да не жмись ты так, — проворчала я.

— Успокойся, девчонка, я ж не домогаюсь, — хохотнул Йен в ответ. — Ого! Да тут точно прошелся какой-то полный псих с пунктиком на вытаскивание потрохов из людей и животных. Ты гляди, красотища... — он увидел мой корящий взгляд и поправился: — Кхм... ужасно, просто ужасно! Того, кто это сделал, надо точно упечь в психушку, а еще лучше отрубить голову. Правильно? Не будет головы, не будет и таких "умных" мыслей, которые в нее лезут!

— Просто железная логика, — хмыкнула я.

— А-то...

Йен шумно втянул воздух, словно чуя в нем то, что не чуяла я. Он на мгновение застыл, а потом схватил меня за талию и резко прижал к себе, тихо рыча. Конечно же, ответ он получил подходящий.

Я наступила ему каблуком на мизинец. Он вскрикнул, отшатнулся назад, и я тут же с размаху ударила его кулаком... ну, в общем, по самому ценному.

— Оу-у-у-у, — он рухнул на пол, хватаясь за ушибленное место. — Ну нельзя же так, братцы...

— Какого черта ты вообще ко мне полез, идиот? — вспыхнула я.

— Да я без понятия! — еще протяжнее взвыл он. — Нашло что-то, едрить-колотить. Не виновен я, не виноо-о-о-о!..

Я сплюнула.

— Извиняюсь, честно, извиняюсь, только встать помоги!

— Еще раз такое повториться, — прошипела я сквозь стиснутые зубы.

— Можешь не продолжать девчонка, потому что не повторится. Что за хреновина со мной вообще творится... — я помогла ему подняться. — Честно, прости, сам не ожидал, — он усмехнулся. — А за удар — зачет.

— Чтоб тебя черти съели, — выругалась я.

— Ага. Съедят и подавятся.

Выдохнув, он пару раз присел и встряхнулся, тихо шипя от боли.

— Ты где вообще такому научилась?

Я пожала плечами.

— Когда спишь на улице рядом с алкашами и стражниками, приходится выворачиваться. Ты как? Нормально?

— Пойдет. Вот только детей, походу, мне больше не видать.

— Потому что нефиг! — парировала я и вернулась к разглядыванию демонических знаков, все еще ощущая на себе его руки. Брр-р-р!

— Фу, — Йен еще раз выдохнул и осторожно присел рядом, тихо шатаясь и бросая в мою сторону странные долгие взгляды. Он что, твою мать, с катушек слетел?! — Смотри-ка, таких я еще не видел, — проводник ковырнул ногтем змеюку.

— Это убило воров?

— Навряд ли. Слишком много знаков для такой мелочи. Скорее всего, вот это, — он ткнул пальцем в перечеркнутый трижды кружок, издалека походящий на прицел, — и все вокруг для заклинания переноса.

— Куда?

— Не куда, а откуда, вот вопрос, — поправил меня Йен. — Видишь разводы сажи? Один над другим? Это значит, что заклинание сработало дважды. Кто-то перенесся сюда, кокнул воров и мгновенно смылся — те даже очухаться не успели. Кто? Откуда? Нахрена? Надо будет расспросить хозяйку и выпытать у нее все: духом чую, скрывает эта старушенция что-то.

Я села на корточки и сдула со следующего участка пыль.

— Так, с этим все ясно, а это что?

Йен качнул головой.

— Без понятия. Походит на "заклятие на крови", вот изображение пасти вампира, — он указал пальцем на овал с двумя тонкими росчерками, походящими на клыки.

— Чего-чего?

Йен вздохнул.

— Короче, заклинание запускается, когда на руну попадает кровь. Теперь ясно?

— Ага.

— Ничего опасного, надо просто не... Ой! — на его пальце вдруг проступила капелька крови. Она медленно сорвалась с кожи и полетела вниз. — Нет! — Йен попытался ее поймать, но вместо этого проронил еще одну. — Ложись!

Повторять не приходилось.

Я хотела рухнуть на пол и прикрыть голову руками, но Йен подхватил меня за талию и прыгнул в люк, наваливаясь сверху.

А потом что-то громыхнуло.

* * *

Я через силу разлепила глаза. Над нами все пылало. Горящие деревяшки свисали с того места, где всего дюжину секунд ранее находилась тайная комната, и капали огнем на пол. Пламя разгоралось.

Йен лежал рядом, лежа на спине.

— Йен!

Я едва дотянулась до него рукой и потрясла за плечо. Проводник не ответил. Выглядел он ничуть не хуже, чем до взрыва, но в сознание приходить не собирался.

Поднявшись на колени, я перевернула его на живот и охнула. В жилете, прошитом стальными пластинами, зияла огромная прожженная дыра, и рубашка под ним, имевшая странный рыжеватый оттенок, пропала, оголив ужасно красную покрытую волдырями кожу.

Только сейчас я поняла, что он прикрыл меня собой. Без сомнений. Просто взял и прикрыл, хотя мог и погибнуть. И я бы уже сдохла, если бы он не столкнул меня вниз.

— Черт! — я снова перевернула проводника на спину и прислушалась к сердцу. Вроде, бьется. Отлично...

— Кис-кис-кис, — вдруг хихикнул сквозь сон Йен. Я застыла. Чего? — Кошечки... Котята... Тьфу ты, е-мое, — он разлепил глаза и тряхнул головой. — Девчонка, что я нес?

— Про кошек что-то.

— Чего-о-о?

Я помогла ему подняться и закинула руку себе на шею. Йен, пошатываясь, встал на ноги и кивнул, показывая, что готов идти.

Я толкнула ногой дверь.

— Что случилось? — покрасневшая хозяйка, походящая сейчас на горгону из-за растрепанных как у ведьмы волос, показалась в дверном проеме.

— Ничего, — брякнула я. — Мы тут просто развлекались, извините. А теперь с дороги!

— Кто мне будет ущерб восстанавливать? Это музей, он принадлежал!..

— Да-да, — Йен сгреб ее в охапку и оттолкнул в сторону, — национальное достояние, и вся фигня, но своя шкура дороже. Прощевайте, дамочка, может, еще заглянем!

— А деньги?

— А деньги не отдам. Моральный ущерб, так сказать, и от дела я не отказывался.

Я усмехнулась, едва поспевая одновременно удерживать его на себе и убегать по лестнице от разгневанной хозяйки, орущей нам в след проклятия. Толкнув плечом ворота, я, наконец, выбралась на свежий воздух.

— Вот так-то. Я же говорил: ничего опасного, — пробормотал Йен, а потом хлопнулся в обморок посреди улицы. Уже в который раз.

* * *

Йен

Похоже, бред — мое любимое состояние души.

Почему? Потому что каждый долбаный раз я просыпаюсь в холодном поту после очередного кошмара. Я думал, Волк решил эту проблему, но все оказалось не так: он лишь облегчил боль.

Вообще, барахтаться на постели всю неделю и заставлять девчонку выполнять свои прихоти — отличное дело. Я бы проторчал тут еще месяц, но раны на спине уже зажили, да и ноги стали предательски дрожать, когда я пытался подняться, чтобы отлить: гадить на покрывало как-то не эстетично, да и Ольху все-таки жалко (вот это сюрприз, да?).

И вот снова. Кошмар. Про что? Не ваше дело!

Я поднялся с пропитанной влагой постели и нашарил рукой свои обгорелые ботинки. Долбаный пожар, долбаные заклинания, долбаные маги!

Я сплюнул. Утер проступившую в правом глазу слезу и потопал к окну, пару секунд глядя на ночной город. Каждый проклятый день все повторяется. День-ночь-день-ночь-день-ночь...

И каждый раз мне приходится выбираться из очередной передряги. Так, в какую задницу я угодил теперь?

Подняв с пола свой изорванный в клочья жилет, я принюхался к обожженным краям и поморщился. Сильная магия, такой просто так не разбрасываются. Если маг и хотел кого-то прибить, то не прибил только потому, что я — Волк или просто не та цель. С каждым шагом все интереснее и интереснее!

— Холхост бы тебя побрал, сучье племя! — ругнулся я и выкинул жилет в угол: он уже негоден. — Эх, сколько ж лет ты меня прикрывал, и нарваться на какого-то долбаного мага...

Я еще раз выругался. А ведь если бы я не полез спасать девчонку, то спокойно бы унес ноги, и не пришлось бы накладывать компрессы на спину. Твою мать, как же от них кожа-то чешется!

Что со мной происходит? Какая фигня творится с моей — уже не моей — душой?

А еще этот чертов запах. От девчонки им так и несет, и от него одни только проблемы. Когда она рядом, я просто не могу сдерживаться. Долбаный Волк! Долбаная Ольха! Долбаный я!

Пальцы на автомате стали разглаживать потрепанный лисий мех на разорванной рубахе. Вот и все, конец. Еще недельки две продержусь, а там звериные черты будут проступать все чаще и чаще. Мне остается только найти вожака — что, впрочем-то, бесполезно, потому что я последний — или обратиться. Последнее граничит со смертью, потому что сулит мне безумие, от которого я совсем не в восторге.

Когти щелкнули, столкнувшись друг с другом.

Уже до локтя. Признаться, мне самому даже как-то жутко смотреть на эту кривую волосатую лапищу, что уж до остальных. Но в своем выборе я не секунду не сомневался. На крайняк можно просто застрелиться.

Я обратил внимание на маленький сверток новой одежды, которую мне добыла девчонка. Не знаю, где она там копалась, но такого убожества я в жизни не видел, однако делать нечего: пришлось натянуть все это на себя и выйти в свет. Хорошо хоть капюшон есть, не придется своей зеленой рожей светить.

Гляди-ка, и тут все ей пропахло...

Вздохнув от безысходности, я спустился вниз и вышел из постоялого двора, с грустью оставляя позади ароматы спиртного и свежей еды. Живот протестующе заворчал, но я заставил его заткнуться и жить дальше. Эх, сейчас бы мясца! Да с кровью...

Весь путь до музея — вернее, полумузея, потому что примерно столько от него и осталось, — занял у меня меньше часа, что просто невероятно. Обычно в этой части столицы творится целый бедлам. Народ давит друг друга (вот почему я люблю лес и мелкие деревеньки), дети орут, их родители тоже дерут глотки, а рыночные продавцы стараются всех перекричать, из-за чего весь этот цирк смешивается в единый тошнотворный омлет городской вони и столпотворения.

Стучаться в дверь меня не учили.

Я толкнул ее ногой и тут же натолкнулся на хозяйку.

— А, это вы, — пробормотала она, поглаживая пухлой рукой с пальцами-сардельками свою седую косу. — Хотите чаю?

— Ха! Экая вы сегодня вежливая. Что, с легонца уже приняли на душу?

Старушенция горько усмехнулась и засеменила к центру гостиной, где был разложен маленький черный столик с двумя небольшими кожаными диванчиками с двух сторон.

— Все сгорело, — ответила она на мой молчаливый вопрос. — Осталась только гостиная, половина библиотеки и пара спален. Так вы объясните мне, что произошло?

Я крякнул. Что-то она слишком уж спокойная. Так, руки чистые? Чистые, синяков от игл не видно, значит, Эрином не кололась. Да и спиртягой не шманит. Тогда что?