— Кстати, о молитвах... Милочка, — обратилась она ко мне, — ты уже была в семейной часовне?
— Нет, леди Редлифф. Я осмотрела только часть дома.
— Как непростительно с твоей стороны не почтить молитвой умерших! — возмутилась она.
Я опешила от внезапной атаки. Но мельком уловила, как дед нервно засуетился.
— Завтра я первым делом пойду туда. Мне действительно нужно было сразу побывать там.
— Уж потрудись, милочка.
— Завтра с утреца, — громко заговорил дед, — выберем тебе какую-нибудь клячу...Когда еще Дамьян появиться в Китчестере! Не сидеть же тебе без лошади! А после ленча можешь и в часовню наведаться.
Я обрадовалась перспективе получить лошадь. Даже если это будет кляча, все равно я буду счастлива. Мне еще с Академии полюбились утренние прогулки, когда мы с Софи и другими девушками устраивали безрассудные скачки. Я представила, как мы мчались, обгоняя друг друга, навстречу нам несся соленый ветер, обдавая лицо колючими морскими каплями...
— Найтингейл! Ты знаешь, где часовня?
Странный вопрос. Ей должно быть известно, что я не имею ни малейшего представления, где в этом громадном с множеством пристроек замке часовня.
— Не беспокойтесь, леди Редлифф. Я найду.
— Я не хочу, чтобы ты часами бродила, как заблудший дух, по замку в поисках маленькой часовни. Эллен тебя проводит!
— В этом нет необходимости... — начала я, но замолчала, заметив лицо Эллен. По нему расползалась мертвенная бледность. Она подняла руку к горлу и судорожно сжала его.
— Я? — выдохнула она прерывисто, с ужасом глядя на мать.
— Да, ты, — с ударением отчеканила Элеонора.
— Нет, нет... я не могу...— пролепетала Эллен. — Там сквозняки, сырость. Вы же знаете, как они губительны, матушка. Я там быстро хирею и заболеваю, потом лежу пластом и не могу пошевелиться от мучившего меня кашля и мигрени. Я итак хожу туда по воскресеньям...
— Не будь такой дурой, Эллен, — безжалостно процедила та. — Твои отговорки смехотворны и никого не обманут. Все знают, чего ты боишься! Пора кончать с этими беспочвенными и совершенно идиотскими страхами! Пора взрослеть, милая моя. Или ты до самой смерти будешь строить из себя немощную больную.
— Но моя астма... — пролепетала Эллен, все еще сжимая рукой горло, а другой, стиснув платок в сведенных судорогах пальцах.
— Господи Боже ты мой, возьми себя в руки! Вспомни, что ты, как-никак, леди, а не бочонок скисшей простокваши. На тебя смотреть тошно!
— Вам нет нужды заставлять миссис Уолтер, — резко вмешалась я, не скрывая негодование. — Я и сама вполне способна отыскать часовню и помолиться, если вы непременно настаиваете на этом. Кроме того, позволю себе неучтивость и замечу, что и вам надлежало бы вспомнить о том, что вы тоже леди, а не брюзгливый сапожник, который часами сквернословит и распекает все, что ему попадется под руку — от детей до расползшейся кожаной подошвы.
За столом раздался громовой раскат графского хохота. А Джессика не смущаясь своей нанимательницы, сделала мне замечание.
— Мисс Сноу, в этом доме не позволяют себе быть неучтивыми. Этого здесь не терпят.
Испепелив меня взглядом, леди Элеонора вежливо обратилась к Джессике, прозрачно намекнув на ее довольно шаткое положение в этом доме.
— Мисс Рассел вы с таким рвением исполняете свои обязанности, что даже умудряетесь отвечать за меня. Такое усердие обычно приводит к переутомлению. Мне будет жаль, если вы попросите отпуск для восстановления сил.
Удовлетворившись невнятным извинением со стороны секретаря, Элеонора вновь все внимание переключила на дочь.
— Я же тебя не на эшафот отправляю! Ты только проводишь туда Найтингейл. И все. И потом тебе нечего бояться, с тобой же будет эта боевая девица. У нее достаточно здравого ума и твердости, чтобы не поддаваться панике, если вдруг перед вами предстанет привидение.
При слове "привидение" Эллен рывком, удивительном при ее слабости, вскочила на ноги. Она поднялась таким странным, неестественным движением, словно какая-то сила вопреки ее собственной воле повлекла ее вверх.
— Хорошо, мама! Я это сделаю. Я провожу Найтингейл в часовню! — выдавила она сквозь душившие горло спазмы. И стащив со стула шаль, бросилась из комнаты, зажав ладонью рот, чтобы не разрыдаться прямо тут, на глазах своей матери.
— Зря ты так, Нора, — неодобрительно покачал головой дед. — Она вон при тебе какая пришибленная. От горя тронулась. А тут еще ты изводишь.
— Должен же кто-то растормошить ее, довести до ее замутненной болезнями и прочими вымыслами сознания, что так жить нельзя. Она сама стала похожа на привидение! При взгляде на нее у меня мурашки по коже. Ее вид утомляет. И согласись, дорогой Лемуэл, так больше не может продолжаться. Возможно, энергичность Найтингейл как-то подействует на нее.
Я не принимала участие в их разговоре. Во мне кипел гнев и я чувствовала себя отвратительно, будто это меня подвергли унижениям и, растоптав в грязи, бросили на растерзание голодным волкам. Если в самом начале ужина я готова была попытаться заключить мир с леди Редлифф, то теперь она была мне неприятна до коликов. И хотя, по ее словам, она действовала из добрых побуждений, ее инквизиторские методы были возмутительны. Я не в силах была досидеть до конца ужина и, как ни в чем не бывало, поддерживать беседу. Извинившись, я ушла к себе в комнату. Здесь меня ждал Гулливер и его новое назначение на пост шута в королевстве гигантов Бробдингнеге. Уж лучше читать о шутовстве на страницах книг, чем самой выступать в этой роли, развлекая толпу вечно-недовольных драконов, готовых в наказание сожрать все, что вызывает у них чувство дискомфорта.
ГЛАВА 20
Большую часть ночи я провела без сна. Хотя местные призраки не вламывались ко мне в дверь, не выли и вообще никоим образом не донимали меня. Подтянув к подбородку одеяло и навострив уши, я вслушивалась в тишину, стараясь уловить малейший шорох. Но никакие подозрительные звуки не нарушали покой дома.
Чего так боится Эллен? До вчерашнего вечера я была уверена, что все разговоры о привидениях не слишком убедительная дань обычаям. Хоть Жаннин и пыталась заинтриговать меня какими-то потусторонними звуками, которые, мол, слышатся чуть ли не каждому, но сама же призналась, что это шуточки Дамьяна. Что, надо сказать, сомнительно. Я еще поверю, что он шутил подобным образом, когда был ребенком. Таинственный замок и полумрак очень даже располагают к таким забавам. Я и сама бы не удержалась и выкинула что-нибудь в этом роде, набросив на себя белую простынь и встречая обитателей в сумраке коридоров. Но творить такое, будучи взрослым мужчиной и при том весьма здравомыслящим и деловым! Нет, едва ли сейчас Дамьяна увлекает подобное занятие. Хотя чем черт не шутит, как выразилась бы тетя Гризельда. Я не могла похвастаться, что понимаю его и могу предугадать его действия. Его мысли и чувства были для меня загадкой. И я не была уверена, что когда-нибудь Дамьян позволит мне разгадать ее. И будет ли вообще это "когда-нибудь"! Последние события явственно показали, что он равнодушен ко мне. А я то! Боялась встречи с ним! Трусила, сгорала от волнения, страшась вновь увидеть его страстный взгляд, услышать полные безумств слова... Дура! Какая же я дура!
— Мужчины! — мне пришла на ум фраза старушки Финифет, — Они иногда очень неразумно поступают. Впрочем, что можно ожидать от существ, первый из которых был сотворен из земли?
Я лежала без сна и все думала и думала о Дамьяне, о его изменившемся ко мне отношении. И чувствовала, что огорчена этим. Я пыталась найти объяснение внезапному волнению, внезапной тихой печали, охватившей все мое существо... Любовь? Нет! Только ни к такому человеку! Я гнала от себя эти мысли. Но они возвращались вновь и вновь, не давая мне покоя. Тогда что же, вопрошала я и не находила ответа.
Утром я чувствовала себя разбитой. В этот раз горячую воду принесла Марта Стоун и сообщила, что граф Китчестер уже интересовался мной. Он выделил мне сорок минут, чтобы я оделась, позавтракала и подошла к конюшне. Но я была готова через полчаса. На улице стоял густой туман, но костюм из плотной крашеной шерсти темно-зеленого цвета спасал от холода.
Тетушка сшила мне его еще пару лет назад, когда в Академии начались уроки верховой езды. Он отлично защищал от пронизывающих насквозь ветров Дарема. Он состоял из приталенного жакета с рядом черных пуговиц и украшенного желтой тесьмой, и юбки, крепившейся к жакету незаметными крючками. Я всегда надевала бриджи, так как любила стремительную езду, при которой юбка имела дурную привычку задираться до колен. Батистовая желтая блуза, кожаные перчатки и остроносые сапоги — завершали костюм. Правда, вместо цилиндра, который я умудрилась потерять еще в Академии в одну из последних прогулок с подругами, мне пришлось надеть берет, так же темно-зеленого цвета.
Выйдя за дверь, я огляделась, осматривая укутанный густым туманом двор. Кое-где туман рвался и застывал над землей небольшими молочными облачками. Одно такое облачко зависло над черной дырой каменного колодца у парадной двери. Казалось, будто колодец раскрыл бездонную пасть, чтобы одним махом заглотить туманную дымку.
Чтобы попасть к конюшням, крыши которых я видела из своего окна, нужно было обойти полностью дом через сад, либо спуститься до подъемного моста и пойти по отходящей в бок дороге через дома работников. Не долго думая, я повернула к саду. От моих шагов по гравийной дорожке в утренней тишине раздавался звонкий хруст. Через несколько минут я уже пожалела, что выбрала эту дорогу, поскольку юбка, задевая мокрые от росы кусты, стала влажной. Наконец сад закончился, и я вышла к небольшой оранжерее и огороду, разбитому на грядки. Здесь выращивали овощи для замка, а не на продажу, как делали это в оранжереях Дамьяна. За огородом возвышалась конюшня.
Она оказалась обветшалой, потрепанной ветрами и ливнями, с залатанной крышей Я остановилась у входа, над которым прямо под козырьком висел большой фонарь. В тумане блеклый свет слабо освещал маленькое пространство у широких дверей. Внутри слышались голоса и конское ржание. Терпко пахло свежим сеном, лошадьми и теплым навозом. Позади строения располагался круглый загон.
Неожиданно из темного дверного проема появился мужчина. Он чуть не столкнулся со мной, но я, поспешно отступив, поздоровалась. Он же, взглянул на меня так, будто увидел привидение.
— Доброе утро, мисс...э, миледи, — запнувшись, пробормотал мужчина и неловко поклонился.
— Мисс Сноу. — Он поклонился еще раз, а я объяснила. — Граф собирался показать мне лошадей и выбрать для меня одну. Могла бы я пока осмотреться?
Мужчина лишь молча кивнул и направился обратно. Я последовала за ним.
Внутри было темно, лишь в дальней части конюшни светил крохотный огонек. Там в крайнем стойле располагался грубо сколоченный стол, вокруг которого стояли ящики, а на нем — жестяное ведро с ковшом и толстая свеча в измятом оловянном подстаканнике. Лошадей было всего четыре. Причем из них: один — тяжеловоз, а другая лошадь пребывала, как говорится, "в положении" и, судя по раздувшемуся тяжелому брюху, должна была на днях ожеребиться. Кругом чистота, даже пустые стойла были обсыпаны опилками и сухой травой, а в яслях лежало душистое сено. Я удивилась этому. Но не стала задавать вопросов. Пока я осматривалась, в конюшню зашел старый кучер, и, увидев меня, растянул губы в улыбке.
— О, приятно застать вас тут, мисс! — он стащил шляпу и поклонился.
— Здравствуйте, Генри! — услышав, что я называю его по имени, он расцвел, еще шире оголив коричневые зубы. — Вот, пришла, как и обещала. Хотела присмотреть себе лошадь для прогулок, да только выбирать тут, похоже, не из кого.
— Да-а, беда...— согласился кучер, — не часто сюда хозяева то заглядывают. Только мистер Клифер. Ему то, как без лошади? Столько дел у него, и тут надо успеть, и там, и еще где...Никак ему без лошади! Только у него своя. Точнее свой! Серый в яблоках — загляденье просто. Да только с кличкой мистер Дамьян оплошал — жеребца Соловьем назвал! Смех, да и только...
— Соловьем? — опешив, переспросила я.
— Вот-вот! — кучер захохотал, довольный, что я с таким сосредоточенным видом внимаю его словам. — Кто ж так жеребца называет! А мистер Дамьян, когда его покупал так и сказал: "серый, как перышки у соловья". И потом еще добавил: "и такой же необузданный". Только причем здесь "необузданный"? Соловьи ведь не бывают необузданными. Они ведь крохотные, безобидные пичужки...О господи! Вот я дурень! Простите мисс, старого глупца. Совсем ума лишился! Вас то тоже кличут... э-э... зовут Найтингейл. А я тут мелю чушь всякую...Неудобно-то как! Да и мистер Клифер попал впросак! Как же ему теперь жеребчика то звать! Это ж какой конфуз!
Я чувствовала, что еще чуть-чуть и упаду на дощатый пол и буду истерически хохотать. С другой стороны, мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы только не видеть виноватых и таких почтительно-сожалевших глаз кучера.
— Не переживайте так, Генри. Мне что-то подсказывает, что мистер Клифер ни коим образом не считает себя опростоволосившимся. Наоборот, он, наверное, очень гордиться, что дал жеребцу такое оригинальное и подходящее для него имя.
— Но как же вы? Это ж как неудобно то...
— Мне совершенно все равно. Это просто нелепая случайность.
— Абсолютная случайность! — подтвердил мужчина, и облегченно замахал перед лицом шляпой, радуясь, что его вздорная болтовня не вышла ему же боком.
Воцарившееся молчание прервал звонкий голосок.
— Леди, леди вы пришли!
Обернувшись, я увидела Леми Стоуна. Мальчишка был заспанный, словно его только что вытащили из теплой постели, с торчащими на голове рыжими петухами. Он стоял в дверях, потягиваясь и зевая, и вдруг встряхнулся весь, мотнув в разные стороны головой, и оживился. Сначала стесняясь, но затем, сбросив с себя все путы смущения, направился к нам. Подпрыгивая и одновременно подтягивая вверх спадающие от прыжков лямки штанов, паренек приблизился и встал рядом со мной, обратив ко мне круглое веснушчатое личико.
— Привет, Леми. Пришел помогать?
— Ага! А вы уже видели моего папу? Он вон там, — мальчишка указал на мужчину, который вышел из конюшни, когда я только подошла. Приготовив ведро воды и золу, мужчина снимал конские сбруи с гвоздей, чтобы заняться их чисткой. Услышав сына, он стал прислушиваться к нашему разговору, а когда я обернулась взглянуть на него, кивнул мне.
— У твоего папы, наверное, много работы здесь.
— Очень. Но я ведь помогаю ему!
-Ты молодец, Леми, без тебя мистеру Стоуну было бы тяжело, — кучер крякнул на мои слова и отошел, чтобы ненароком не обидеть мальчика.
— А хотите, я вам оседлаю Стрекозу, она у нас самая лучшая! Я могу сам, вот увидите! Я хорошо седлаю, правда, папа! — его отец подтвердил, но внимательно следил за сыном, когда тот подбежал к стойлу, где стояла гнедая кобылка со спокойными глазами. — Стрекоза смирная и моложе Фани. А Фани старая и иногда беснуется. Это у нее от пчел. Только, когда ее кусали, я еще младенчиком был. А вот Генри все видел и еще мистер Клифер. Генри говорит, что тогда даже трагедия была! Правда, Генри? Вот бы глянуть!
