Жернова истории 2 - Сводный файл

Однако спокойно произносить свою речь мне удается не слишком долго. Едва была сказана последняя фраза, как снова начались реплики с мест:

— Сокольников нас без ножа режет! — в сердцах воскликнул Валерий Иванович Межлаук, заместитель руководителя Главметалла ВСНХ (а возглавлял этот главк сам Феликс Эдмундович). — Металлопромышленность по-прежнему отстает, а новые заводы, средства на строительство которых едва удалось выцарапать после страшной драки в ЦК, когда еще вступят в строй! А вы его тут еще и защищаете!

— Наркомфин со своим слепым оппортунизмом готов вообще запороть любые ассигнования на индустриализацию, — с горячностью поддерживает его Пятаков. — Сокольников бьет поклоны сбалансированному бюджету и курсу червонца, как перед иконой, а о перспективах социалистической реконструкции не думает!

— И, тем не менее, увлекаться раздуванием бюджетных ассигнований и кредита, тем более за счет печатного станка, не стоит. Это очень рискованный путь. Нужно искать другие источники, — пытаюсь притушить их пыл.

— Какие же? — немного нервно спрашивает Дзержинский, который также очень эмоционально воспринимал свои стычки с Сокольниковым за ассигнования для металлопромышленности.

— Одной борьбой за рационализацию и режим экономии не обойтись. Нужно менять налоговую систему, — на этом мне нужно настоять обязательно. — Необходимо обеспечить централизацию в руках государства более значительной части прибыли предприятий, нежели сегодня. Придется их, грубо говоря, маленько ограбить. Но и совсем лишать наши заводы собственных капиталов нельзя. Хотя бы средства амортизационного фонда нужно по большей части оставить в их руках. Не то мы на новое строительство средства наскребем, а старые заводы тем временем у нас начнут рассыпаться. Тришкин кафтан получится, — с содроганием вспоминаю последствия налоговой реформы 1930 года, обчистившей предприятия чуть не догола.

Тут не выдерживает Петр Алексеевич Богданов, один из первых руководителей ВСНХ, сейчас возглавляющий Главное управление военной промышленности, а по совместительству — еще и ВСНХ РСФСР:

— Какие еще налоги? Промышленность и так задыхается без средств на расширение основного капитала, а вы предлагаете еще придушить ее налогами!

— А как, по вашему, мы сможем сконцентрировать средства на осуществление сотен и тысяч проектов по новому капитальному строительству? — эту позицию сдавать не собираюсь. — Мы будем вынуждены на определенный срок, хотя бы лет на пять, резко ограничить собственные средства предприятий лишь тем, что необходимо для замены полностью изношенного оборудования. Планирование крупных капиталовложений на новое строительство придется централизовать и финансировать из бюджета. На это потребуется не менее миллиарда рублей ежегодных капиталовложений, а со временем — и больше. Чтобы их собрать, придется выскребать отовсюду, откуда только можно. И, тем не менее, предлагая залезать в карман предприятиям, я четко очертил пределы, за которыми считаю это недопустимым, — черт, надо как-то Петру Алексеевичу пилюлю подсластить, не то упрется против моих предложений... А, вот:

— Для лучшего проведения режима экономии и рационализации производства предлагаю распространить трестовский хозрасчет на предприятия, чтобы они обладали самостоятельным балансом, счетом прибылей и убытков, и возможностью калькуляции заводской себестоимости.

— Ну, хоть одно дельное предложение, — бормочет Богданов, известный поклонник хозрасчета, но под строгим взглядом председательствующего, замолкает. Ведь против остальных моих слов возразить ему, по существу, нечего. Ему самому в Военпроме остро нужны средства на расширение, и кроме как из бюджета, получить их реально неоткуда — прибыли военных заводов невелики. Что же, двигаемся дальше:

— Хочу подчеркнуть еще один момент в планировании крупных капиталовложений, игнорирование которого способно привести к весьма тяжелым долгосрочным последствиям. Бюджетные капиталовложения ни в коем случае не должны выступать в виде манны небесной, выпрашиваемой у Центра,— и стараюсь тут же не только пояснить, но и обосновать свою мысль:

— Если мы встанем на этот путь, тогда все будут на Совнарком, Госплан и Наркомфин наседать, чубы друг другу драть за государственную благодать. И ведь никакого бюджета не хватит удовлетворить всех — получив малую денежку, будут гигантские стройки начинать, а потом требовать вдесятеро больше, чтобы эти стройки закончить, аргументируя по принципу 'не пропадать же добру'. Поэтому: кто деньги под капстроительство из Центра получил — должен головой отвечать за то, что все запланированное за эти деньги будет сделано. Тех, кто будет просить сверх сметы — снимать к чертовой матери. Прекрасно знаю, что строители смету всегда превышают, это неизбежно, но будьте добры недостающие вложения за счет средств собственного ведомства изыскать. Тогда не будут народные деньги расхватывать, как дармовщинку.

— Интересный подход, — 'железный Феликс' даже улыбнулся.

— А как же? — удивляюсь я. — Не то получится, что у нас хозяйственник будет цениться не за рачительное использование государственных ресурсов, а за умение выдрать своему ведомству побольше денег. Как в боярской думе — кто ближе к царю сидит, тому и почет, и блага всяческие.

— Да, эта болезнь у нас уже успела далеко зайти, — сокрушается Дзержинский, сразу посерьезнев. — От ответственности бегают, волокитят, пустяковые вопросы друг на друга спихивают, а бюджетный пирог готовы лопать так, что только за ушами трещит. Капиталисты, вон, каждый из них свои деньги имел, и сам за дело ответственен. А у нас... — он в сердцах махнул рукой.

Вопрос серьезный, но я не готов к откровенному разговору на эту тему в таком составе слушателей, поэтому перевожу разговор в другое русло:

— Теперь следующее. Какие бы серьезные внутрипромышленные накопления мы ни смогли бы собрать в своих руках, их одних все равно не хватит. Чтобы обеспечить реконструкцию всего народного хозяйства на передовой технической базе, придется затянуть пояса. У нас нет другого выхода, кроме как пойти на временное замораживание уровня потребления промышленных рабочих. При этом в абсолютных размерах производство предметов потребления, как и фонд зарплаты должны значительно вырасти просто из-за неизбежного большого количественного увеличения контингента рабочей силы в промышленности.

— Опять вы за свое! У нас и так зарплаты невелики! — буквально взрывается Гольцман. — Как можно надеяться на какой-то трудовой подъем, если еще и заработок рабочим заморозить?

— А тут и думать нечего! — резко возражаю ему. — Если вложиться в создание с нуля десятков новых, современных отраслей промышленности, добиваться самообеспечения всего народного хозяйства машинами и оборудованием, то средства на подъем народного благосостояния взять будет просто неоткуда. Ведь тысячи новых заводов придется построить в кратчайшие сроки! Это уже потом, когда новые отрасли заработают, дадут отдачу, обеспечат общий рост производительности, мы сможем часть достигнутого результата обратить на рост доходов рабочих и крестьян.

Тут в разговор врезается Троцкий:

— Полное самообеспечение машинами всего народного хозяйства — это утопия! Реально в ближайшей перспективе мы можем рассчитывать на то, чтобы своими силами покрыть примерно половину потребности в машинах и оборудовании, в лучшем случае — на две трети. Мы не можем оторваться от мирового рынка.

— О полном самообеспечении речь и не идет, — уточняю свой не слишком ловко сформулированный тезис. — К автаркии я не призываю, это действительно утопия. Но создать все основные отрасли современного машиностроения, и, прежде всего, развитое станкостроение, совершенно необходимо!

Троцкий хмурится, но возражений больше не выдвигает. Немного прокашлявшись, возвращаюсь к докладу:

— Необходимый нам колоссальный подъем промышленности упирается не только в нехватку капиталовложений. Их-то, думаю, наскребем, в конце концов. Нас село держит за фалды. Сколько бы ни содействовать росту его производительности, на основе мелкого крестьянского хозяйства существенных результатов мы не получим.

— Вы что же, против политики содействия крестьянским хозяйствам? — всполошился Семен Пафнутьевич Середа, бывший нарком земледелия, который сейчас приходится мне одновременно начальником — как заместитель председателя ВСНХ СССР, и подчиненным — как председатель Планово-экономического совета, являющегося подразделением ГЭУ.

— Напротив! — восклицаю в ответ. — Все предусмотренные нами меры по укреплению крестьянского хозяйства необходимо последовательно проводить в жизнь. Однако нам неизбежно придется переводить крестьянина на рельсы крупного общественного производства, потому что без этого не обеспечить комплексную механизацию основных производственных процессов в земледелии. Значит, создавая новую промышленность, — подвожу руководство ВСНХ к тому, что касается прямо их епархии, — мы должны заложить в ее структуре почетное место для сельскохозяйственного машиностроения и производства искусственных удобрений, иначе не сможем обеспечить бурный рост промышленности ни сырьем, ни продовольствием.

— С сырьем у нас большие проблемы, это так, — вклинивается в доклад Дзержинский, — но главная сложность состоит в оплате заказов оборудования из-за рубежа. Экспортные доходы у нас пока скудные, да и заключить контракты на поставки современной техники непросто, — краем глаза замечаю, как Троцкий при этих словах согласно кивает. — С кредитами тоже далеко не всегда выходит.

— Это вы мне рассказываете? — неподдельно удивляюсь. — Я же в Наркомвнешторге как раз на импорте и сидел, так что все это мне известно не понаслышке. Сейчас мы основные экспортные доходы получаем от вывоза леса, зерна и прочего сельскохозяйственного сырья, и, значит, программа индустриализации страны должна в значительной мере учитывать потребности механизации сельского и лесного хозяйства. На селе в первую очередь нужно механизировать производство технических культур — экспортных и импортозамещающих, а также зерна. И вот еще, — вспомнил в последний момент то, что позабыл вставить в свои тезисы, — у обломков Австро-Венгерской империи, то есть у чехов, австрияков, венгров сейчас трудности, и они распродают большое количество промышленного оборудования. Не самое современное, конечно, но нам и это сгодится, тем более, что обойдется гораздо дешевле нового. Да и специалистов оттуда можно пригласить.

— Да, Виктор Валентинович, умеет вы задачки накидать, — вздыхает мой начальник, Василий Никитович Манцев. — И ведь по всему видно, что от этих задачек нам не отвертеться. Но вот как поднять их все разом — пока не представляю.

— А на что мы плановое хозяйство в СССР налаживаем? — стараюсь развеять его сомнения. — Нам нужен конкретный долгосрочный план, план социалистической реконструкции всего народного хозяйства, увязывающий развитие старых и создание новых отраслей, перевод сельского хозяйства на рельсы кооперативного производства, и расчет необходимых для этого маневров капиталовложениями, налогами, бюджетом, политикой заработной платы.

— Чтобы такой план составить, нужны определенные и авторитетные партийные директивы, — тут же ставит вопрос в политическую плоскость Дзержинский.

— Верно! Вы кандидат в члены Политбюро, тут вам и карты в руки. И кроме вас в Президиуме, как минимум, еще три члена ЦК. Да и Лев Давидович, надеюсь, ради такого случая может сказать свое слово на Политбюро, — и добавляю:

— Заодно эти директивы должны предусматривать тот переход на режим широкой инициативы и персональной ответственности, по поводу которого, полагаю, у нас с вами полное согласие. Кроме того, такой план, чтобы быть действительно планом социалистического строительства, должен быть общим делом всех трудящихся слоев населения — от батрака до специалиста. Для этого план должен, во-первых, отвечать их интересам, и, во-вторых, обеспечивать их реальную сопричастность к решению вопросов хозяйственного строительства.

Троцкий резко вскидывает голову:

— Попробуйте объяснить это большинству Политбюро! На словах, они, конечно, согласятся... — и он умолкает, снова опустив голову.

— Мне осталось совсем немного, — оставляю реплику Троцкого без ответа. — Надо обратить внимание на состояние нашей торговли. Кооперация наша все еще сидит на государственных дотациях, а в благодарность за это раздувает накладные расходы, и, соответственно, задирает цены.

— Вот-вот, — поддержал меня Феликс Эдмундович, — горазды склонять насчет ее социалистичности, а она все на помочах, и лупит потребителя, не стесняясь.

— Думаю, тут партийным окриком дело не решишь. Сам потребитель должен быть организован, чтобы кооперация не злоупотребляла монопольным положением, — и разъясняю свою мысль:

— Во-первых, нужно активнейшим образом затаскивать потребителя в низовые органы кооперации, не только дав им права по ревизии расходов и определению ассортиментной политики, но и поддержав их практическое осуществление помощью специалистов из ЦКК-РКИ. Пусть в этом Валериан Владимирович поможет — думаю, на вашу просьбу, Феликс Эдмундович, он отзовется. Во-вторых, нужно и в промышленности обеспечить противовес монопольному положению некоторых синдикатов и трестов, создав объединения потребителей различных видов продукции.

— По последнему пункту пока не готов сказать ни да, ни нет, — отозвался Феликс Эдмундович. — Это надо обдумать.

Для остальных слушателей эта мысль так же оказалась в новинку, и они молчат, не спеша сформулировать свою позицию.

Поерзав на жестком стуле (не зацепиться бы штанами за гвоздик, немного выступивший над поверхностью!), — право слово, засиделся уже, вот и собственный зад об этом сигнализирует, — веду разговор к концу:

— Пока эта ситуация не исправится, нам не стоит торопиться с вытеснением частника, ибо он составляет единственный конкурентный противовес монопольному положению организаций госпромышленности и кооперации, — на этом месте делаю акцентированную паузу. — И последнее. Составление перспективного плана, скажем, на пять лет, даже если будет определенная директива съезда, — дело заведомо не быстрое. Еще более не быстрое дело — подготовить все необходимые условия для перехода к развернутой технической реконструкции по всему фронту народного хозяйства. Вот на этот подготовительный период нужно сконцентрировать наши усилия в области производства на трех важнейших направлениях, — делаю передышку и протягиваю руку к графину с водой (что-то в горле пересохло — и одновременно вся спина мокрая от пота). Однако, графин слишком далеко от меня.

— Григорий Ипполитович, — обращаюсь к главе Нефтесиндиката Оппокову, сидящему рядом, — не плеснете мне водички? — Оппоков поворачивает ко мне лицо (большой открытый лоб, зачесанные назад волосы, оригинально подстриженная бородка, спускающаяся от нижней губы вниз узкой полосой...) — и, ухватив графин за горлышко, с бульканьем наливает воду в стакан.

Феликс Эдмундович, обратив на это внимание, поворачивается к Реденсу: