Драконьи грезы радужного цвета

— Дойдет, не волнуйся. Но попозже.

— Когда?

— Когда привыкну.

— К чему?

— К ощущению твоего тела под руками. Не могу, мне все время чудится, надави я чуть сильней, переломлю.

— А когда перестанет?

— Что?

— Чудиться.

— Я же уже сказал. Ты узнаешь об этом первым.

— Скорей бы, — мечтательно протянул Шельм.

— К чему такая спешка? — полюбопытствовал Ставрас, уже настроившийся на совместную если не Вечность, то нечто очень близкое к тому.

— К тому, — отозвался Шельм, поджав губы, — что я, кажется, уже не смогу без тебя.

— Без меня и не надо.

20.

Возвращались как с бала на войну: собранные, сосредоточенные, готовые ко всему. Король с королевой просто не могли ни почувствовать, что в их род влилась новая кровь, поэтому, однозначно, знали, что сыночек вернется ни один, куда бы он там ни сбежал. И, скорей всего, уже пытались отыскать его друзей, ну или хотя бы Ставраса, как самого взрослого и сознательного, а как не нашли, сделали правильные выводы, что лекарь тоже к случившемуся руку приложил, не говоря уже о шуте, который всегда был в каждой бочке затычкой.

Не зря настраивались на худшее. Королева попыталась устроить скандал прямо с порога, стоило Веровеку и Роксолане, держась за руки, войти в двери тронного зала, где их соблаговолила встретить королевская чета.

Шельм уже приготовился, как всегда на правах шута вызвать огонь на себя и отвлечь грозную королеву, но не успел, его опередил Веровек. Сдвинул брови и отрезал:

— Я люблю её, маменька. И собираюсь прожить с ней всю жизнь. Если вас это не устраивает, мы уйдем.

— Как это уйдем?! — вскричала королева и даже король, чинно восседавший на троне и украдкой от жены любующийся снохой, подорвался и кинулся в сторону сына.

— Куда это ты собрался из родного дома? — грозно сдвинув брови, вопросил он.

— Поживу пока у Ставраса в аптеке, пока свой дом не построю, — припечатал ненаглядный сын, украдкой покосившись на лекаря, который возвел очи горе. И в ответ на прямой взгляд короля кивком подтвердил, дескать, да, примет обоих и пусть себе живут, а вы тут можете и дальше обиженных и оскорбленных из себя строить.

— Но Вереночек, — почти прохныкала королева, утирая слезы платочком, — как же ты так можешь со мной? Ведь я твоя мама, я бы выбрала тебе хорошую девочку и ты...

— Я выбрал сам, — отрезал сын, развернулся и потянул растерявшуюся Роксолану к выходу.

— А ну стоять! — вскричал король и даже ногой для острастки топнул.

Все посмотрели на него.

— Значит так, сын мой, сноха-красавица тоже моя. И жить вы будете тут. А ты, мать, кончай тут слезы лить, только глянь, какую красавицу наш сын себе в женки отхватил! И вместо того, чтобы сына и девчонку его обижать, лучше бы вспомнила, что нам бал готовить срочно нужно. Ведь не годиться-то, хоть и по древнему обряду, но в тихую, без огласки.

— Ой, батюшки! — всплеснула руками королева, до которой, похоже, только сейчас дошло. — Да, как же это я? Ведь послов же всех позвать надо, чтобы все видели и по свету разнесли. Ой, детонька, — кинулась она к Роксолане, которая даже отшатнулась, не ожидая такой прыти от довольно объемистой королевы обряженной в пышные юбки, которые весили не мало, так еще и с огромным париком на голове, увенчанным целым миниатюрным замком с лебедями. — Нам же столько приготовить надо. Платье сшить, и не только платье. У тебя, поди, и гардероба своего нет.

— От чего же, очень даже есть, — со здоровой злостью в глазах отозвалась Роксолана. — Думаете, раз цыганка, то и без приданного?

— Разберемся, — покосившись на строго сдвинувшего брови сына, тактично обронила королева и, подхватив сноху под белы ручки, повела за собой о чем-то щебеча, кажется, о модных тенденциях нынешнего сезона. На что Роксолана отвечала с достоинством истинной королевны.

Мужчины проводили их глазами, и стоило им скрыться за одной из боковых дверей тронного зала ведущих в личные покои королевской семьи, вздохнули с облегчением. Причем все, и король, и королевич, и Ставрас с Шельмом, и даже Гиня с Муром. Но самое забавное, что копируя действия своих людей, выдохнули и дракончики, на что умилился даже король, который сам был запечатлен с черным драконом Тирмильтонтоном, которого, любя, звал просто Милем.

— Так, братцы кролики, теперь с вами, — обратился ко всем король, но глаза его не просто смеялись, но и лучились от гордости за сына. — Молодец, сын, порадовал, так порадовал.

Похлопав Века по плечу, король вернулся на трон и все свое внимание обратил на лекаря. Тот лишь криво усмехнулся и, как всегда, наглея, вопросил:

— Я стар и хлипок, знаешь ли?

— Это ты к чему? — насторожился Палтус.

— К тому, что ноги уже не те, — хитро прищурившись, заявил лекарь.

— Вот так бы и сказал, что стул персональный хочешь, а не морочил бы мне тут голову, — проворчал король дергая за шнурок, специально подвешенный возле трона, и в дверях тут же появились двое слуг. — Стулья моим гостям, — распорядился он и снова посмотрел на лекаря, а потом с ехидцей поинтересовался: — Не иначе у этого научился, — и кивнул в сторону шута.

— Не иначе, — подтвердил Ставрас, на что Шельм нарочито громко фыркнул и демонстративно отвернулся.

— Ладно, пока стулья несут, вы меня со своими друзьями познакомьте, а то что-то так и не довелось. И по-настоящему, знакомьте, а не так, как в прошлый раз. "Здравствуй, папа, это Гиня и Мур и они со мной..." — передразнив собственного сына, который сразу стушевался и даже слегка покраснел, смутившись, заявил король.

— Ну, раз по-настоящему, — хмыкнул лекарь, — то крепись. Может капелек валерьяночки заранее накапать?

— Ты это, говори, но не заговаривайся. Я, между прочим, если ты забыл, король и нервы у меня знаешь какие?

— Железных не хватит, — вмешался Шельм, легко и непринужденно встречая потяжелевший взгляд короля.

Тот задумался.

— Ладно, сейчас эти, со стульями вернуться, наливки сливовой попрошу для поправки здоровья и укрепления нервной системы.

— Очень правильное решение, ваше величество, — раскланялся шут, которому даже без колпака и пестрого, шутовского костюма, в роскошных белых одеждах удалось это сделать с юмором и выдумкой.

Смеяться, конечно, никто не стал, все же взрослые люди с серьезным вопросом пришли, но заухмылялись и обстановка разрядилась, став почти дружеской, то что надо, чтобы понять все правильно, и решения принять тоже правильные.

Король, слегка отойдя от процедуры знакомства "по-настоящему" и вызвав себе в подмогу казначея и начальника гвардии, которым тоже пришлось нервы поправлять рюмкой наливки без закуски, когда выяснилось, что у них под боком масочник вот уже какой год живет, а теперь их еще и два, и плюсом оборотень природный до кучи.

Так вот, король слушал очень внимательно и ловил все буквально на лету. Сразу стало ясно, что этот человек не зря корону на голове носит и трон мнет (не будем вдаваться в подробности, какой своей частью). Но больше всего он удивил, конечно, Ставраса, который с нынешним королем не так уж и общался, хотя Гиня тоже явно был под впечатлением. Мур, как всегда, большей частью помалкивал, но, разумеется, мотал на ус. А Шельм буквально ожил, оказавшись в своей стихии. Причем из него, действительно, мог бы получиться отличный царедворец, если бы он в свое время не выбрал для себя стезю шута и не следовал ей с упорством осла, топающего в гору вслед за морковкой.

Основной вопрос, после того как непосвященным была во всех подробностях изложена идея будущего Драконария, встал в том, чтобы построить для него отдельное здание. Ставрас настаивал на том, что нужно использовать магов, которым можно посулить бесплатную возможность попробовать найти в мертвых яйцах именно своего дракона, ну и, конечно, магию самих драконов. Но в тоже время все равно нужны были обычные каменщики, деревянных дел мастера и прочие строители.

Казначей схватился за голову. Начальник гвардии помалкивал, но в душе был солидарен с лекарем, так как, Ставраса поддерживал его собственный дракон, у которого было просто непроизносимое имя, и они с гвардейцем давно уже сговорились, что тот его просто Кузьмой звать будет, не при чужих, конечно. А Король слушал, слушал, почесал в затылке и вынес свой царский вердикт.

— Слушай, лекарь, я одного в толк не возьму. Эти яйца, поди, тоже самое, что камни, так?

— Да, но если их оживить...

— Нет, — поднял указательный палец король. — Ты дослушай. Я, значит, правильно понимаю, что все это время, много времени, они камнями валялись на какой-то там поляне в горах и ничего с ними сделать не могли ни ветер, ни стужа, так?

— Так, — кивнул Ставрас, не понимая, к чему он клонит.

— Так почему бы им и не остаться камнями? — сказав это, король удовлетворенно откинулся на спинку трона.

Лицо лекаря заиндевело, он принял слова Палтуса за отказ, и только собирался ответить с достоинством истинного дракона (кстати, о своей драконьей сущности, он монарху не поведал, да и остальные не спешили раскрывать его секрет), как очень вовремя влез неугомонный Шельм.

— Ваше величество, а не на эстетство ли вас потянуло?

— А что, — откликнулся довольный собой король, вволю налюбовавшись на морду лица Ставраса, которому много чего мог бы припомнить. — У меня вон в загородном дворце из сада все то лабиринт сделать пытались, но так и не прижились кусты, из королевства Рогс выписанные, то какой-то там сад эмирских хризантем, которые в ту же зиму все померзли, так что, остался лес лесом, даром, что за забором. А мне тут посол Верлиньи, как раз позавчера рассказывал, что у них, дескать, в моде сейчас Сады Камней...

— То есть, ты предлагаешь их так же под открытым небом поместить и выложить из них сад? — уточнил лекарь, меряя короля многообещающим взглядом.

Тот пока держался, и стоически делал вид, что ему совсем не страшна его возможная месть, за столь коварную проказу.

— А что, — вместо короля снова встрял Шельм, — ты только подумай, ведь сразу никто и не поймет что к чему. Нет, ну понятно, потом весть об этом разнесется подобно пожару, но к тому времени мы уже все закончим, разработаем охранный контур, наберем штат не слуг, а тех, кто будет присматривать за ними и охранять. К тому же, если все будет сконцентрировано под открытым небом и Мур останется в Столице, а не уломает Гиню вернуться в деревню, то он один сможет укрыть их собой, если потребуется.

— Смогу, — подтвердил оборотень, вздохнул и глянул на своего масочника, внимательно глянул. — И вряд ли, мы вернемся в деревню. Теперь уже вряд ли. — И в ответ на одобрительный взгляд Ставраса, произнес: — Ты не думай, мы свой дом построим, когда освоимся, у тебя лишь по первости жить будем, коль не прогонишь.

— Разумеется, не прогоню, — серьезно отозвался Ставрас.

— Да? — разочарованно протянул Гиня. — А я думал, мы во дворце этом загородном будем жить все вместе.

— Почему это?

— А за драконами будущими, нам как присматривать?

— Ну, не ночными же сторожами вы собираетесь быть, — отозвался лекарь. — Просто будете приходить на работу каждое утро, как положено. К тому же, у любого должен быть в этой жизни свой угол. — В ответ на это Мур одобрительно хмыкнул.

— Если дворец этот за городом, — задумчиво произнес Гиня, покосившись на оборотня, — как же мы туда мотаться будем?

— Порталами, — тут же предложил Веровек, и все посмотрели на него. — А что, попросим магов навести постоянные.

— И как ты собираешься контролировать, чтобы в них кто посторонний не прорвался?

— Легко. У Ставраса при аптеке просто роскошный сад. Вот в него порталы и выведем. Посмотрел бы я на того, кто безнаказанным на территорию Драконьего Лекаря проберется.

— Молодец! — похвалил сына король, и гордо объявил: — Весь в меня.

Ставрас посмотрел на него скептически, и подтвердил, что такой вариант будет оптимальным.

— Вот и отлично, — подвел итог король. — Значит, приступайте, если что понадобится, то этот и этот, — указывая на притихших казначея и начальника Драконьей Гвардии, — вам в помогут, ясно?

— Ясно, — отозвался Ставрас, и коротко бросил: — Пусть они идут, а мы еще не закончили, — и твердо посмотрел в глаза монарху. Тот сразу же выпрямился на троне и посерьезнел.

— Да-да, идите, а мы тут с лекарем поговорим.

Все, переглядываясь, поднялись и молча вышли. Даже Шельм не стал, как обычно, настаивать на том, чтобы остаться. Ставрас вышел через десять минут хмурым и явно недовольным результатами переговоров за закрытыми дверями, или не совсем довольным.

— Ну, что? — взволнованно спросил шут, шагая к нему.

Ставрас посмотрел по сторонам, увидел, что всех остальных уже и след простыл, не иначе Веровек Мура с Гиней дворец увел показывать, ну и казначея с гвардейцем захватил. Поэтому лекарь резко дернул шута на себя и уткнулся ему в плечо, как делал лишь однажды, пребывая в ярости от покупки драконьего яйца бароном Бернсом.

— Ставрас? — обнимая его, тихо спросил Шельм.

— Я все решил, но он хочет, чтобы ты остался при дворе.

— В смысле?

— Сказал, что пока ты с нами и Веровеком прохлаждался, уже на стенку был готов лезть тут без тебя. Он и не думал, что ты так много делаешь, что без тебя будет так тяжко. Вот и требует, чтобы ты продолжал быть шутом.

— Да, мне не сложно, чего ты расстроился-то? — искренне не понял шут.

Лекарь распрямился и посмотрел ему в глаза с сожалением.

— Да, нет, просто я тоже уже привык, что ты все время рядом, а тут столько дел навалится, что у короля с этой его политикой, что у меня с Драконарием, мы с тобой и видеться толком не сможем.

— Глупости, — отрезал Шельм. — Он ведь не говорит, что я тут должен дневать и ночевать, буду ходить на работу как все нормальные люди. — Полюбовался, как просветлело лицо лекаря, но прежде, чем тот успел уточнить, спросил сам: — Так ради чего ты с ним наедине хотел остаться?

— Решал некоторые старые вопросы.

— Это какие?

— Зачем тебе знать?

— Хотя бы затем, что кто-то сказки рассказывал, что доверяет мне.

— Это были не сказки.

— Так не вынуждай меня сомневаться.

— Ну, хорошо. Я честно признался ему, что и есть Радужный Дракон, и сказал, что ты мой человек.

— И он просто так взял и поверил на слово?

— О том, что я Радужный, он, оказывается, знал. У них в семье из уст в уста, от старого короля новому передается полный вариант легенды о Радужном Драконе.

— Полный? Я хочу его услышать!

— Вот и я хочу. Палтус сказал, что даже манускрипт еще руки Августа у них хранится, обещал показать, — и в ответ на сомнение, появившееся в глазах Шельма, добавил: — И тебе тоже.

— А, как он вообще отнесся, ну, что я...

— Что ты масочник? Ручками потирает, говорит, что теперь будет знать, к кому обращаться, если посла какого приструнить придется.

— Да, нет, к тому, что запечатлен на тебя?

— Знаешь, он меня самого удивил. Но, когда про запечатление услышал, руку пожал и сказал, что рад, что я, наконец, нашел того, кто сможет удержать меня в этом мире. Знаешь, по-моему, они вот уже несколько поколений боятся, что я уйду и мне на смену придет другой Радужный, который не будет так благоволить их семейству.