— Ставить паруса! Убрать "ки-рёу"! Веслам по левому борту — ритм пять! — прорычал Кёрнчи, медленно возвращая рулевой рычаг на центральную позицию. — Потушить пламя! Орудиям верхней палубы — стрелять по готовности! В навесную!
Получив еще несколько чувствительных ударов в корму, "Ненасытный" сумел лечь на тот курс, который изначально прогнозировали хайтины Империи. Оторвавшись на некоторую дистанцию и выйдя из зоны взаимного обстрела, галера легла на левый борт, вновь готовясь встретить преследователей. Вако, подскочив к перилам, вскинул "зоркий глаз", разглядывая через линзы вражеские суда. Запах дыма и треск огня, с которым все еще боролись матросы, долетали до капитана вполне отчетливо, но сейчас совсем не это было самым главным.
"Пламенный вихрь" по-прежнему был на плаву. Несмотря на то, что корабль находился в преотвратном состоянии, он удерживался на воде и, несмотря на опасный крен, похоже не собирался идти ко дну. Мику-дзё, которой тоже порядком досталось от "Ненасытного", подошла к огнеметному судну практически борт к борту. Между бортами уже было переброшено несколько канатов и аппарелей, сомнений не было — имперцы намерены буксировать "Вихрь". Второй вспомогательный корабль кружил на границе зоны обстрела, "приглядывая" за противником.
— Вот и всё, продолжения не будет, — удовлетворенно хмыкнул Вако, пряча "зоркий глаз" обратно в чехол на поясе и поворачиваясь Нуену. — Мы потрепали их слишком сильно, а они никак не могут себе позволить потерять такую драгоценность как "Вихрь". Мы сломали его орудие, но резервуары с огненной смесью остались целы. Его потащат обратно в Цзя-Цзы, боязливо оглядываясь по дороге и опасаясь, что мы бросимся в погоню. В нашу бухту они точно не сунутся, ведь даже если их абордажники сумеют занять берег, выход из гавани только один, и мы легко перекроем его. Теперь осталось лишь дождаться ухода имперских джонок и можно возвращаться обратно. Пара суток ремонта, и мы снова готовы отплыть в благословенные владения правящего дома...
Ведя свой неторопливый рассказ, капитан приблизился обратно к рулевому рычагу и непринужденно оперся на него правым локтем. Десятник, сопровождавший Басо, был сейчас у борта там, где недавно стоял Кёрнчи, и разглядывал оттуда суда Империи. Нуен, похоже, погрузился в свои собственные мысли, слушая Вако, но ничего не замечая вокруг. Рука капитана мягко скользнула в тайник под горизонтальной планкой, перехватывая холодный эфес абордажного кинжала.
Убийство тысячника должно было послужить сигналом для остальных. Глупо было надеяться, что можно полностью разоружить команду корабля, даже после тотального обыска. На "Ненасытном" было слишком много укромных уголков, где члены экипажа хранили самые разные вещи для всех вероятных и невероятных ситуаций. Уходить без добычи было бы грустно, но свобода и голова на плечах вполне устраивали Вако, как и многих его матросов. Оставаться же в компании Нуена и Зошу, надеясь при этом сохранить себе жизнь, было бы, по меньшей мере, глупо. Сейчас "Ненасытный" вполне был способен уйти в морской переход. Уж до ближайшего порта во владениях Юнь он точно смог бы добраться без особых трудностей. Оставалось лишь избавиться от сотни незваных гостей, и вернуть себе контроль над судном, который был утерян Вако из-за нелепой случайности.
Капитан ударил тысячника снизу вверх, метя в открытое пространство в том месте, где шея переходит в нижнюю челюсть. Полоса кольчужного воротника не защищала этот участок кожи, а открытый шлем, украшенный парой полосатых перьев, только с боков прикрывал горло Нуена вытянутыми стальными пластинами. Атака была безупречна, бойцовский опыт и ярость, клокотавшая в груди у Вако и столь долго им сдерживаемая, слились в смертоносное движение, не оставлявшее противнику ни единого шанса. Кёрнчи уже видел, как блестящее лезвие входит в податливую плоть, но рука царского военачальника взметнулась вверх, перехватывая клинок за отточенные грани. Кинжал рассек толстую кожу, которой была покрыта латная перчатка Басо со стороны ладони, и в лицо капитану брызнула кровь. Она ослепила его всего на какое-то мгновение, но Нуену хватило этого, чтобы окончательно отвести удар в сторону. Тысячник успел схватить вторую руку Вако, которой тот пытался вцепиться в меч на поясе у офицера, и, не разжимая окровавленный кулак, вогнал абордажный нож в грудь командиру галеры точно меж двух дубленых накладок кафтана, защищавших сердце Кёрнчи.
Кисть капитана бессильно разжалась, выпуская рукоять кинжала, и Басо, перехватив оружие рассеченными пальцами за рукоять, вогнал клинок в сердце предателя по самый эфес. В темных глазах Кёрнчи больше не осталось испуга и злобы, только лишь безмерное удивление и легкая грусть, словно говорившие "Ну как же так, а?". Покачнувшись, командир "Ненасытного" сделал свой последний вдох и рухнул спиною на рулевой рычаг, беззвучно опрокинувшись на палубу. Несколько следующих секунд тысячник вынужден был потратить на то, чтобы вернуть руль в прежнее положение, и только после этого сумел оглянуться на шум у левого борта. Обезглавленное тело одного из вестовых-матросов лежало на деревянной решетке, другой уже бросил свое оружие — по виду обычный поварской нож — и поднял вверх пустые руки. Молодой десятник латников с обнаженным мечом, молча, кивнул Нуену, показывая, что ситуация находится под контролем. На палубе установилась мертвая тишина, звуков битвы и криков на нижних палубах тоже не было слышно, и тысячник слегка успокоился. Похоже, мятеж погиб в зародыше вместе с его зачинателем.
— Тысячник, — хриплый голос, раздавшийся за спиной, заставил Басо вздрогнуть и резко обернуться.
Безоружный офицер Кёрнчи, насколько помнил Нуен, он был на галере картографом или лоцманом, слегка склонился в поклоне. Тысячник сразу узнал его, и не только по внешности. Раньше ему не приходилось слышать речь этого седовласого, но все еще крепкого мужчины, а ведь именно он был одним из тех, кто отвечал на вопросы капитана в том разговоре, который подслушал Басо.
— Тысячник, не держи на нас зла, — вновь заговорил офицер. — Вако заключил с тобой договор, но решил рискнуть, и проиграл. Это его выбор, и так было угодно Судьбе. Но мы не желаем рисковать, и изначально не хотели поддерживать капитана в его последней авантюре. Смени гнев на милость, и каждый из нас с радостью поклянется соблюдать все установленные договоренности. Мы готовы отказаться от всей добычи, и даже предстать перед царским судом, но только будучи в землях Юнь. Чтобы не умирать неприкаянными бандитами в чужой стране.
Басо вздохнул еще раз с облегчением. Боль в израненной руке только теперь дала о себе знать, и тысячник болезненно сморщился. Не стоило и гадать, команда сумеет повесить все свои прегрешения на убитого капитана, самое страшное, что им грозит — порицание и дисциплинарное наказание. Подельники блестяще разыграли фигуру своего главаря, не оставив ему спасительных шансов и полностью укрывшись за щитом верности долгу и подчинения высшему руководству.
— Не вижу причин отказывать, — сухо бросил Басо. — Мы возвращаемся в гавань, как только имперцы уйдут от нас на достаточное расстояние. Затем, курс на Жемчужное море. Надеюсь, в отсутствие капитана, команда сумеет вернуть нас домой?
— С радостью, — согнулся в поклоне лоцман. — Мы исполним все эти приказания в точности, о высокочтимый.
Глава 15.
Свежая утренняя прохлада, разлившаяся за короткую ночь по изумрудным долинам южной Генсоку, медленно отступала под первыми робкими лучами восходящего солнца. Тонкий край небесного светила, поднимавшегося над заболоченной равниной, отливал зеленоватым сиянием, окрашивая пейзаж в нереальные сказочные тона. У небольшого озера, окружавшего своей гладью два скальных столпа, столь обильно встречавшихся в этой части провинции, несколько лошадей, громко фыркая и отмахиваясь хвостами от проснувшейся мошкары, неторопливо пили прозрачную чистую воду.
Десятник Сюнчи, искренне наслаждавшийся представшей перед ним картиной, в ожидании того, как солдаты готовили завтрак, в который раз задавался мыслью: какая же исполинская сила могла создать в древние времена эти причудливые каменные колонны, величественно возвышавшиеся в центре гладкого как стол озера и далеко окрест, куда бы ни бросил свой взгляд случайный путник. Больше двух-трех сотен шагов в поперечнике, заросшие до самого верха густой травой, кустами, а кое-где и деревьями, скалы служили домом для бесчисленного множества птиц, грызунов и иного мелкого зверья. Наблюдать за пробуждением этого многоярусного царства жизни, когда алые блики рассвета озаряли сначала вершины столпов, а затем уже медленно спускались все ниже и ниже, было уже само по себе занимательно. И тем радостней и спокойней становилось на душе у Сюнчи от этого зрелища после долгих последних недель, заполненных лишь огнями пожаров, кровавыми схватками и бессонными ночными рейдами.
Сытная мясная похлебка с красными бобами и горьким сиртакским перцем была, по мнению Сюнчи, прекрасным продолжением такого утра. Но отведать заветного варева десятник так и не успел. Запыхавшийся часовой, примчавшийся со стороны того дозора, что был выставлен в направлении болотной дороги, сбиваясь и оглядываясь, доложил о нескольких всадниках, пробиравшихся через солончаковые топи. Их доспехи и плащи, отделанные синей каймой, не оставляли сомнений — императорские всадники из армии колдуна-тайпэна Ханя наконец-то пожаловали в центральные районы Генсоку, впервые вступив на территории, захваченные юнь еще в самом начале войны. Наездников было только лишь трое, еще двух вьючных лошадей они вели на поводу, и Сюнчи не мог не порадоваться тому, что велел выставить наблюдательный пункт в укромных зарослях среди замшелых болотных кочек. Враги, без сомнений, были отрядом дальней разведки, направленных для проверки дорог и поиска основных сил противника. Их следовало перехватить, и Сюнчи не собирался терять представившуюся возможность отличиться.
Через десять минут дюжина конных воинов-юнь уже оказалась собрана в единый ударный кулак, а один из солдат был отослан с докладом к сотнику Жиангу, основные силы которого квартировали в большой деревне к закату отсюда. Убедившись, что все изготовились к бою, Сюнчи отдал команду, и всадники шагом двинулись по неприметной тропе в обход заросших каменных столпов. Место для перехвата десятник наметил заранее, и теперь главное было не упустить вражескую разведку. Несмотря на известную всем силу и выносливость коней, выращенных в императорских конюшнях, тяжесть доспехов наездников и собственного защитного облачения лошадей делали попытку убежать от более легких юнь практически бесполезной. С другой стороны, нефритовые всадники были прекрасными бойцами, а их стальная "скорлупа" давала в схватке достаточные преимущества. Причем настолько существенные, что решись они вступить в битву, даже трехкратное численное превосходство южан лишь уравнивало бы шансы в бою, но никак не более.
До нужного места царские воины успели добраться первыми. С этой небольшой возвышенности, укрытой густым кустарником, долина, вытянувшаяся вдоль болота, открывалась как на ладони. Несколько конных фигурок уже виднелись среди тонких деревьев, во множестве произраставших на открытых "пятачках", которые в изобилии встречались на самом краю трясины. Лезть за имперцами в топь Сюнчи не собирался, и поэтому терпеливо дожидался, когда они, наконец-то, выберутся на сухую землю. Едва первый всадник Императора ступил на топкий травяной берег, десятник рыкнул сквозь зубы короткий приказ, и его солдаты ринулись в бой, на ходу пригибаясь к холкам коней и выставляя вперед длинные пики для первого удара.
Псы Нефритового Престола заметили воинов Сюнчи, когда они уже преодолели половину разделявшего их расстояния. Короткое замешательство, и бесстрашные воители великой Империи, бросив нагруженных лошадей, кинулись наутёк, как уже не раз бывало за эту войну на памяти десятника Юнь. Впрочем, "лучшие из лучших" от Сюнчи пока еще не убегали, и это даже придало преследованию некий особый азарт.
Погоня петляла по долине, залитой рассветными красками, и яркие полупрозрачные лучи играли розоватыми бликами на полированных стальных пластинах убегающих всадников. И хотя преимущество во внезапности бойцам Сюнчи не удалось реализовать в полной мере, сейчас это уже не имело никакого решительного значения. Юнь неумолимо нагоняли императорских воинов, и развязка была без сомнений близка.
У очередного скального перста, грозящего небесам, нефритовые латники резко свернули вправо. Десятник и остальные ринулись следом. Яркое восходящее солнце ударило юнь в глаза, и всего на каких-то пару мгновений Сюнчи потерял врага из виду, а в следующую секунду его сердце болезненно сжалось от изумленного ужаса. Из сияющего зарева навстречу царским солдатам один за другим выныривали грозные всадники в тяжелых латах и развевающихся синих плащах. Один десяток, второй, третий...
Командир "два-усиленной" сотни Жианг Хо Янь вывел своих людей на насыпную проселочную дорогу, приказав шести десяткам воинов, которые следовали в арьергарде, выдвинуться по узкой тропе, идущей севернее, чтобы лишить врага возможности обойти их и проскочить еще глубже в тыл на территорию, подконтрольную Юнь. Как только Жианг получил донесение от патрульной группы Сюнчи, он немедля выслал им в помощь еще двадцать всадников. Когда часть из них вернулась с докладом, что едва сумели вырваться из ловушки, сотник поднял весь свой отряд, благо большая часть солдат, которыми он руководил, находилась в брошенной деревне, где они расположились на постой. То, что Сюнчи принял за дальнюю разведку имперцев, оказалось полноценным боевым ертаулом в полсотни мечей. Такие отряды в армиях северных варваров, как знали офицеры Юнь, всегда следовали в двух-трех днях пути впереди от основных сил полноценного армейского авангарда.
Через полчаса сотня бойцов на рысях уже двигались к месту стычки. Четыре десятка дозорных, созванных с разных сторон, подтянулись к ним на марше, а еще одну группу Жианг отослал с донесением в ставку к своему тысячнику. Хо Янь был отправлен в этот район как раз для предупреждения подобных ситуаций и действовал теперь согласно приказу — "ударить, взять пленных и отойти". Тем временем, уже к полудню вся тысяча будет стянута в единый кулак и, буде потребуется, сумеет встретить врага по достоинству.
Цепные псы Императора еще были на месте, когда первые воины под желтыми флагами Ляоляна начали выныривать из проходов между заросших каменных столпов, обрушиваясь на спешившихся врагов одной стремительной смертоносной лавиной. Бросая трофеи и немногочисленных пленных, слуги Нефритового Престола обратились в бегство. Несколько бойцов оказалось буквально растоптано под копытами лошадей, а от ударов юньских пик на такой скорости не спасали уже даже стальные пластины безупречных имперских доспехов.
Не меньше двух дюжин вражеских воинов были убиты за считанные минуты, а те, кому повезло вскочить в седла, ринулись беспорядочной массой сначала на север, но увидев людей Хо Яня из обходного отряда, тут же повернули в сторону зловонных солончаков. Выпускать кого-либо из затягивающейся "петли", Жианг не собирался, и основные силы сотни бросились в погоню, охватывая врага полукругом, прижимая его к болоту и отрезая другие пути отхода. Выход у императорских всадников был только один — в своем дальнем конце долина ныряла между красных глинистых скал, превращаясь в широкое ущелье, и там их уже не смогли бы так просто зажать и окружить. Однако кавалерия Юнь без труда могла нагнать их еще в первых бамбуковых зарослях, которые плотной стеной подступали к каменистому проходу, начинаясь почти за полторы тысячи шагов оттуда. Хо Янь лишь порадовался тому факту, что заранее тщательно изучил все особенности этой части провинции, и теперь мог легко планировать свои действия, ориентируясь на местности также просто, как где-нибудь в предместьях родного Силунга.
