На площади-рынке клокотала пестрая толпа. Гудошники, блинники, сбитенщики, медвежатники-поводыри сновали в толпе наехавших в Китай-город принарядившихся крестьян и пришедших за покупками москвичей. Крики, свистки, ржанье коней, колокольный звон с непривычки оглушали. По торговым лоткам раскинуты шелковые материи, алтабасы, турецкие ткани, узорчатые ширинки, кружева. В каждом ряду торговали особым товаром.
В сурожском — привозными изделиями. Купцов, торгующих с зарубежными странами, часто называли сурожанами, от названия крымского города Сурожа (в 21 веке попаданцы знали его под названием — Судак), где издавна русские купцы встречались на торжищах с генуэзцами. Были суконный, сапожный, рукавичный, кафтанный ряды. Галантереей торговали в завязочном и в женском рядах, старье продавали в ветошном ряду, изделия из металла — в железном и в серебряном. Были ряды: житный, медовый, солодовый, масляный, ветчинный, хлебный, калашный— в каждом продавался товар о котором говорило само название рядов.
Красная площадь при Иване Грозном. Чуть позже описываемого года.
Всехсвятский мост и Кремль в конце XVI.
Здесь можно было купить не только еду или одежду. Возле Спасских (тогда Фроловских) ворот Кремля продавались книги, а в иконном ряду — обменивались на деньги иконы. Как пояснил находящийся рядом доброхот — называть продажу иконы продажей было не прилично, так говорить, считалось грехом. Вот 'витязи' и обменяли серебряные талеры на четыре десятка икон. Чем вызвали небольшой ажиотаж у монахов 'обменивающих' иконы на серебро. Такие покупатели, скупающие 'обменный фонд' чуть ли не оптом, довольно редки и произвести с ними 'обмен' нашлось немало желающих. На главном торжище возле Кремля и на уличных торжках можно было купить не только изделия москвичей. Сюда привозили товары из разных областей страны. Москвичи тоже вывозили свои товары в другие города.
Посверкивали кристаллики льда, в темноватых, от осевшей сажи, снежных шапках на шатрах башен и тесовых навесах стен Кремля, освещенных ярким солнечным светом. Налево, надо рвом — мост, ведущий в кремлевские ворота. Вскоре вся неполная сотня воинов, въехали во Фроловские ворота, почти беспрепятственно. Стоявшие в арке ворот стрельцы поинтересовались, кто едет и к кому. Получив ответ, что вновь принятые на государеву службу бояре едут в Разрядный приказ. Потеряли к ним интерес и даже как могли, пояснили путь до приказной избы.
Книжные лавки.
С трудом, не смотря на пояснения воротных стражей, по минутся спрашивая, уточняя дорогу у встречных, кавалькада, наконец, добралась до избы Разрядного приказа. На вид здание местного министерства ни разу не походило на избу. Рубленное в два жилья строение, украшенное вырезанными по дереву разукрашенными яркими красками узорами, оно скорее подпадало под определение терем. Спешившись и привязав транспорт к имевшимся рядом коновязям, приехавшие большей частью остались во дворе, а полтора десятка во главе с Черным чинно поднялись на невысокое крыльцо и вошли в здание. Из сеней прошли в первую комнату, где и поинтересовались у тройки писцов, сидяших на лавках и что-то строчивших на листах бумаги положенных на дощечку, где здесь можно найти Максима Венюкова, они приехали из Гдова и им необходимо передать ему письмо от его братана. Писцы, подняв головы и разглядев в свете, падающего из двух небольших оконцев, что перед ними стоят воинские люди, привстали, поприветствовав их. Один из писцов, на вид постарше предложил обождать, пока найдут искомого. После чего не громко произнес:
— Прошка сейчас найди Максима и приведи сюда. Скажи, бояре из Гдова приехали, его ищут.
После его слов молоденький писец вскочил с лавки, положив на неё свои орудия производства, и метнулся из комнаты куда-то вглубь 'министерских коридоров'. А сам говоривший, сел на лавку и продолжил что-то писать. Вскоре, не прошло и десяти минут, в комнату забежал посыльный и обращаясь к пожилому писцу проговорил:
-Дядька Андрей, нашел, идет.
Произнеся этот монолог, паренек сел на лавку. Не успел он взять в руки дощечку с бумагой, как в комнату быстро вошел мужчина не высокого, для выходцев из 21 века роста, довольно упитанный, чем-то неуловимым глазу похожий на гдовского знакомого 'витязей' Кузьму. Оглядев находящихся в комнате, он безошибочно определил старшего и обратился к Черному:
-Слушаю тебя боярин, я Максим Венюков.
Оглядев еще раз собеседника, Мечеслав ответил:
-Раз ты Венюков, то получи грамотку от твоего братана подьячего Кузьмы из Гдова.
С этими словами он протянул Венюкову скученный с трубочку лист бумаги. Взяв лист, Максим развернул его и углубился в чтение. Прочитав послание в течении двух-трех минут, он молвил:
-Пойдем со мной бояре, сполним все, что вам нужно.
Выйдя из комнаты, компания бояр, ведомая Венюковым, прошла на второй этаж. Пока шли, Золотой передал Максиму небольшой кожаный кошель-мешочек с пятнадцатью серебряными талерами. Который, старший писец не глядя на содержимое, ловко спрятал за пазуху.
Не будем описывать все бюрократическую процедуру, ибо это муторно и скучно. Просто заметим, что хотя Максим и отработал свой гонорар на все 100% и то из Разрядного приказа вновь поступившие на службу воины освободились к вечеру следующего дня. Еще пару дней, даже с учетом помощи Венюкова и 'подарка' в сумме десяти талерам местному коллеге Максима, у новых помещиков ушло на улаживание дел в приказе Казанского дворца. Так и прошли пять дней. Выезд из столицы состоялся только после полудня 12 января 1553 года Рождества Христова по Григорианскому календарю, пока в этом мире ещё не введенном в обращение.
Пока Черный, Золотой и иные 'витязи' из руководства, занимались улаживаем дел в приказах. Остальные попаданцы и новики из боярских детей, пройдя смотр и получив серебро в Разрядном приказе, были относительно свободны. Чем и не преминули воспользоваться. В основном ходили по городу и просто смотрели на здания, людей, быт. Фактически это был первый крупный город, который попаданцы могли осмотреть в спокойной обстановке. Ранее либо врываешься в город с боем, либо проезжаешь его проездом.
Вечером 7 января на постоялом дворе, Граббе отозвал Черного в сторону и завел разговор.
-Мечеслав Владимирович мы еще одну ошибку допускаем.
Увидев вопросительно вздернутую бровь собеседника, продолжил.
— Сейчас на Руси православие является не только религией, но его можно назвать идеологией России в это время. А мы? С грехом пополам крестимся, и то частенько забываем. На окраину везем кучу католиков или скрытых язычников. А православных священников нет. Если кто захочет, то может причинить нам кучу неприятностей. Вот я и предлагаю пока находимся в Москве подобрать хотя бы пару попов.
-Я смотрю, у тебя уже и кандидатуры имеются? — спросил полковник. — Но смотри, попы они народ глазастый, в каждую щелочку заглянут. Не дай бог, что увидят лишнего. А оно нам надо. Тут подбирать и отбирать батюшек нужно со всем старанием и тщанием.
— Сегодня был на 'Пожаре', познакомился с прелюбопытным попом. Отец Герасим. Хожу смотрю, слушаю. Вдруг вижу, стоит попик, худущий, бороденка редкая торчит, самому на вид лет двадцать, одет в какой-то армячок старенький, заштопанный, из под него виднеется подол затрепанной, со штопкой рясы, на ногах сапожки сильно поношенные, залатанные. Стоит на купол ближайшую церковь смотрит, что шепчет и крестится. Любопытно мне стало. Привык я, что у нас, попы с ряхами во-оо какими, что здешние, от наших только ростом и отличаются. А по справности телесной не далеко ушли. А тут такой персонаж, прямая им всем противоположность. Не выдержал, подошел поздоровался с батюшкой, разговорились. Оказывается не зря. Батюшка оказался из числа 'лишенцев', сняли его с сельского прихода примерно год назад. Вот с тех пор и перебивается с семьей с воды на воду. Вот и решили, он и ещё пара таких же 'лишенцев' в Москву к митрополиту поехать пожаловаться. Собрались с женами, детьми и приехали. Но как говорится, жалует царь, да не жалует псарь. В Москве уже четвертый месяц живут, так до митрополита и не дошли. Поиздержались в конец, последние три дня только детишек и подкармливают. Благо в монастырях, когда никогда кой-какой еды дадут. Тем и живут. Сам батюшка приход имел в селе за Белоозером, а пара его приятелей еще севернее службу правили. А пострадали они по идеологическим мотивам, можно сказать диссиденты. На данное время имеется в Русской православной церкви два основных течения. Так называемые иосифляне и нестяжатели. Дальше рассказывать про церковные дрязги или пропустить?
-Я тебе пропущу. Это на настоящее время не церковные дрязги, а полновесная политика. Так что просвещай дальше.
-Так я продолжая Командир. Иосифляне получили свое название по имени своего отца — основателя Иосифа Волоцкого. Волоцкий доказывал полезность монастырского землевладения, отстаивал необходимость украшать храмы красивыми росписями, богатыми иконостасами и образами. Главным оппонентом иосифлян в церкви было возглавляемое Нилом Сорским движение нестяжателей, требовавшее возвращения к коллективизму и аскетизму раннего христианства и соответственного отказа от церковного имущества, в общем, и феодального землевладения монастырей в частности. Первая открытая стычка между ними произошла на соборе 1503 года. Иосифляне выступили с резким осуждением нестяжателей и временно поддержавшего их князя Ивана III Васильевича, отстаивая монастырское землевладение. В результате полемики на соборе и интриг со стороны последователь Волоцкого, Иван III перешёл на позиции Иосифа. Но особо иосифляне закрепили свои позиции при сыне Ивана III, Василии, отца нынешнего государя. Когда Василий решил жениться на маме нынешнего царя, у него уже была жена Саломея. Князь хочет жениться, а церковь уперлась и не даёт развод. Вот тогда иосифляне и подсуетились. Нашли основания для развода, и пробили разрешения. А противники развода как раз относились к лагерю нестяжателей. Вот Вася и осерчал на них. Как результат возвышение первых и опала вторым. И уже на Стоглавом соборе прошлого года, иосифляне доминировали. На соборе они вновь отвергли программу ограничения церковно-монастырского землевладения, выдвинутую приближённым к Грозному протопопом Сильвестром. На что последний очень сильно обиделся. Но сам Грозный хоть они и отвергли выгодную ему программу, иосифлян опале не подверг. И все из-за их идеологии. Доктрина иосифлян строится на теологическом обосновании возникновения государства и 'божественного происхождения' царской власти, а также на утверждении преемственности Русского государства, оставшегося единственным оплотом православия после падения сто лет назад Константинополя в 1453. 'Москва — Третий Рим и четвертому не бывать'. На этом основании иосифляне требуют предоставления Московской митрополии статуса патриархии (это произойдет только в 1589). Иосифляне выступают за открытость монастырей. По их воззрениям главной задачей монастырей являлась миссионерская деятельность и обеспечение населения продовольствием во время неурожая. Как видишь нынешнему царю, она подходит как нельзя лучше. Вот и царский духовник Сильвестр, хоть и скрипит зубами от обиды, а ни чего в открытую сделать не может. Ибо царь не даст своих идеологов в обиду. А наш батюшка в купе с двумя другими бедолагами, имели смелость или дурость, обратиться с амвона к пастве с проповедью обличающей златолюбие монастырских обитателей. Я хочу особо подчеркнуть, что нестяжательство, как монашеское движение, возникло и сформировалось в среде братии Кирилло-Белозерского монастыря. А наши попики с тех краев. Каким образом дошла до церковного руководства весть о проповедях наших батюшек, не знаю, но дошла. И пришло реагирование на неё в виде запрещения им службы в приходах, а вскоре и сменщики в села пожаловали. Если дадите добро, то их можно забрать с собой в качестве священников. Нестяжательство вообще-то интересное для нас течение. Ведь нестяжательство это не только, как аскетическая норма для христианина, но и как этический принцип, характерный русскому менталитету и развивающийся под влиянием старчества. Значение проповеди нестяжания, как составной части монашеского аскетического идеала — в её влиянии на 'мирское' общество, на такую черту русского национального менталитета как отношение к собственности и к использованию чужого труда. Ведь недаром основы нестяжательства вошли в русские поговорки. 'Запасливый лучше богатого', 'Скупой копит — черт мошну тачает', 'Лучше нищий праведный, чем богач ябедный', 'Бедность не порок, а несчастье'.
-Ну Вы Александр Эдуардович и выдали. Вы последнюю часть, на каком языке говорили. Я ведь простой мент, мне таких слов не по чину знать. А если серьезно. Народные поговорки это хорошо. Нестяжатели, это, как я понял, церковная оппозиция. Если мы пригреем церковников входящих в неё, то можем получить недоброжелателя в лице официальной церкви. А нам это надо.
— Командир, да не будет ни каких недоброжелателей. Наши священники ни в какую оппозицию не входили. Высказали то, о чем сами думают. Да и попали под очередную компанию. А нам если слить нестяжательство с иосифлянством, в его части 'Москва — Третий Рим и четвертому не бывать' и социальной роли монастырей, то получим в итоге не плохую идею-идеологию с социальной направленностью. А что бы церковь не обиделась на нас за то, что мы якобы их оппозицию пригреваем. Предлагаю действовать не самим, а выйти на Сильвестра и мотивировать его на отправку данной тройки с нами. И в дальнейшем подобную публику пускай к нам отправляют, как в ссылку. С глаз долой из сердца вон.
-Идея не плохая. Можно попробовать. А кто конкретно назначает попа на приход?
-Так ты и назначаешь, а соответствующий епископ утверждает.
-Не понял? А Сильвестр тут нам, зачем нужен?
-Так кто-то должен же наехать на епископа, что бы он изгнанного уже один раз с прихода священника, повторно на иной приход утвердил. Вот тут-то царский духовник нам и нужен.
-Хитро придумал. Мы вроде и не причем. Нам царский духовник указал их с собой взять и на приход назначить. Вот мы и исполняем его указания. Берем всех троих и их семьи. Если есть другие пусть и их оповестят, и их позже заберем. Приходов на всех хватить.
-Мечеслав, Сильвестру ещё можно про миссионерство намекнуть, а лучше в открытую сказать. Вот тогда он точно этих 'лишенцев' на Урал загонит.
-Как выйдем на него, так и намекнем. Воротынскому поручу контакт с Сильвестром. А ты с попами решай. Что там из икон, кадил, лампад и другой церковной утвари и оборудования необходимо будет. Пока в Москве пусть затарятся. На Урале негде будет взять. Комплектов по два-три пускай каждый берет, с запасом.
-Так я завтра с утра и займусь этим вопросом.
-Займись, займись.
С этими словами собеседники расстались. И до самого выезда Черный с вопросами веры и окормления паствы не сталкивался.
Перед выездом, утром 12 числа, довольные Воротынский и Граббе подошли к полковнику и предъявили ему грамотку, в которой духовник царя предлагал воеводе боярину Черному взять с собой на реку Яик, для проповедования диким язычникам троих пресвитеров. Организовать для них приходы и назначить в эти приходы данных священников.
