Кондор сел напротив неё, возле камня, словно принимая участие в этом странном собрании.
— Что с тобою, Эдна? — уже более спокойно спросил он.
— Я умерла, — просто ответила она.
Мариуш печально кивнул. Теперь всё понятно. Вот почему они встретились.
— Я вижу, ты много выстрадал и сильно изменился, — продолжила Эдна.
— Если ты про мой забавный вид, — чуть улыбнулся Кондор, — то я выгляжу ничуть не необычнее, чем эти две фигуры. Кто они?
— Вот это Варсуйя, — указала Эдна на чёрный силуэт. — Её пока с нами нет. А вторая — Неродившаяся, иначе — Джамуэнтх, Императрица Живых Душ. Теперь и я с ними. Когда я умерла, меня попросили стать Лгуннат, чтобы у Камня опять сидели Трое. Как в древней песне додонов — Трое у Камня ожидают Четвёртого. Четвёртый ты, Мариуш.
— Я сплю, — с улыбкой всепонимания ответил Кондор.
— И да, и нет, — отвечала Эдна. — Это место находится за пределами реального мира. Оно не на земле. Эта пещера — одно из воплощений начала сущностей. А этот Камень — Священный Оракул. Я не буду повящать тебя в большее, тебе и так нелегко. Но, помни, Мариуш, что я — Лгуннат. Я та, кем должна бы стать шаария, но не стала.
Кондор ничего не понимал, но кивнул головой. Ему было спокойнее в присутствии Эдны, хотя бы она и стала Лгуннат. Эдна Стоун много лет была с ним в экспедициях, он привык к её дружеской надёжности.
— Мы ждали тебя, Мариуш, — мягко сказала ему Эдна.
— Ты и эти? — он кивнул на неподвижно сидящих у Камня.
— Нет. Смотри туда.
Она указала в сторону, где — он мог поклясться! — минуту назад не было никого.
От слабо освещённой стены отделились две тёмные фигуры. Один был Франко Берелли — высохшая коричневая мумия, источенная червями, с сухим мусором внутри рёбер. Глаза его, странно живые, страдальчески глянули на Кондора. Вторым был Маркус с мёртвыми белыми глазами и дротиком в гортани.
— Мариуш, это я, — прошелестел ему Берелли.
Профессор потерял сознание.
— Всё не так, как мы привыкли думать, Мариуш, — продолжала Эдна.
Он уже пришёл в себя и опять сидел возле камня. Никого тут не удивляло, что профессор Кондор, трезвый и приземлённый человек, прагматик по жизни, измазался в краске, как школьник. Да и кому было удивляться? Что за странная компания подобралась в этом нереальном месте! Материальными из всех были только Кондор и мёртвые. А три фигуры у Камня — Варсуйя, Джамуэнтх и Эдна — совершенно бестелесы.
— Я знаю, что свихнулся, — спокойно проговорил профессор.
— Свихнулся, Мариуш, не сомневайся, — подтвердила Эдна, теперь Лгуннат. — Однако, не в этом дело.
— Видишь ли, — продолжала она совсем обычным голосом, словно мирно беседовала прохладным пустынным вечером за столиком под тентом, — мы все, сами того нисколько не желая, и нисколько не будучи ни в чём виноваты, попали в очень странную историю. Такую же странную, как и древнюю. Когда я умерла в доме шаарии, то думала, что на этом всё дело и кончится. Тогда Неродившаяся и Варсуйя пригласили меня к ним. Я умерла в испытании, в которое не должна была войти, оказалась бы обыкновенной умершей, если бы не та, из-за которой я выпила воду из Источника Снов.
— Не понимаю, — прошептал Кондор.
— Бедный Мариуш, тебе будет многое непонятно, — улыбнулась Эдна нематериальными губами. — Сиди смирно и слушай. Твои студенты все живы, все до единого. Они не погибли в пустыне, а спят сейчас в пещере Снов. Видишь ли, здесь творится некая древняя мистерия. Настолько древняя, что все земные цивилизации перед ней просто миг.
Некий Искатель Истины по имени Пространственник невообразимо давно застрял в Изнанке Бытия. И там он нашёл свою последнюю истину, которая состоит в том, что ему, практически всемогущему, не всё подвластно. Он потрошил звёзды в поисках высокого смысла жизни, а оказалось, что зависим от мельчайшей твари — человека. Всё, что он может — призвать к себе живую душу, которая согласится остаться с ним коротать вечность. Он собирает себе в своём тёмном мире народ — отрешённых от тела — и потому называется Императорм Мёртвых.
Те, кого ты видел в Стамуэне, есть жалкие остатки некогда могучей звёздной расы, которая думала, что овладела вечностью — додонов. Вот почему, мой Мариуш, они так изолированы от всего мира и так оберегают себя от влияния цивилизаций. Наш проводник Маркус, как и бесчисленное множество других шаари — отдалённый образ Пространственника. Он — Искатель.
Высокомерные додоны нуждаются в искателях так же сильно, как и презирают их. Искатели ищут Избранных, чтобы привести их к Стамуэну, когда приходит время встречи Избранного с Императором умирающего племени — Пространственником.
Вы все, и я тоже — только окружение Избранного, некая причина, чтобы он оставался в пределах Стамуэна, пока не созреет для встречи с Императором. У Франко отняли его душу. Грубо вытряхнули её из телесной оболочки, чтобы его тело послушно разбило рацию, испортило машины. Франко повиновался приказу пославшего его — убрал верёвки, чтобы додоны могли, не нарушая своих обычаев не трогать ничего чужого, подойти к карьеру. Франко Берелли стал мууру.
Додоны так давно пытаются пробиться к своему Искателю — к Пространственнику — что весь прочий мир для них не более, чем мышеловка, в которой они выбирают своих мышек. Всё пространство вокруг Стамуэна заполнено костями и следами тех, кто пришёл сюда, как мы — с какими-то своими насущными делами. Бесчисленное множество мистерий. Обряд, который давно утратил значение и стал обычаем. Настолько давно, что ни одна додонка из рода Искателей — шаари — не соглашается расстаться с материальной жизнью, чтобы обрести могущество прорицательницы сонных вод Источника Преображения. Некому сказать додонам, в чём смысл их нескончаемых мистерий.
Мужчины из потомков шаарий становятся искателями — их выгоняют из священного города додонов на поиски Избранного. А женщины принимают бесплодную миссию отверженной. И этой круговерти нет конца. Вот почему я согласилась быть Лгуннат — первой Лгуннат-человеком.
Условие моего согласия — право Берелли обрести жизнь в случае успеха. Второе условие — Маркус. Он добровольно стал жертвой, чтобы разорвать порочное однообразие мистерий. Он потребовал замены Избранного, цена которой — смерть самого шаари. Поэтому у него нет права что-либо требовать. Но, таково моё желание. Если Пространственник найдётся, то найдётся и его Сила. И эти двое обретут жизнь. Теперь, когда круг мистерии нарушен, никто не может предсказать, как пойдут события. И только я, Лгуннат, могу вмешаться и решить. Нам повезло, что Маркус воспользовался древним правом Ищущего и потребовал Замены. Благодари его, Кондор.
Профессор с трудом заставил себя взглянуть на мёртвое лицо проводника, которое было гораздо безжизненнее, чем источенное гнилью лицо Берелли. Белые глаза Джока не видели его, из раны не текла кровь.
— Он всё слышит, — сказала Эдна.
Видеть его было ещё страшнее, чем Франко.
— Что от меня требуется? — сумел проронить Кондор.
— Мужество, Мариуш. Большое мужество и сострадание.
Он опустил голову. Мариуш всегда считал себя мужественным человеком. Но о сострадании не думал — только о справедливости.
— Продолжай, Эдна.
— Скоро родится новый мир, — заговорила она, глядя на поверхность камня, что-то было там открыто её нематериальным глазам. — И ты войдёшь туда с двумя твоими спутниками — Франко и Маркусом. Вы трое выполните там свою задачу, о которой со временем станет ясно. Тогда только ты сможешь вернуться в земной мир.
— А что будет со студентами? Они тоже спасутся? Они вернутся?
— Не все, Мариуш. Не все.
— Так что же мы тут сидим и ждём?! Что можно сделать?!
— Сидеть и ждать, Мариуш. Сидеть и ждать. Двое Избранных ещё не дошли до своей мечты, ещё не сделали свой выбор. Сейчас девять из твоих студентов спят в пещере Снов. Они получили в своих снах всё, о чём мечтали.
Так было много-много раз. К Стамуэну приходили люди по своим каким-то нуждам, а здесь их поджидало исполнение желаний — любая, самая невероятная мечта, только выпей воды из Источника Лгуннат, источника вдохновения, исполнения фантазий, полёта наяву. Когда Лгуннат не стало, он ушёл под землю и стал просто Источником Снов.
Спящий у источника сновидений особым образом общается с таинственным разумом Вселенной — Живыми Душами. Мне мало что известно об этом — не все знания посетили меня. Но в обмен на это общение во сне Живые Души перекачивают в какие-то неведомые закрома тайную энергию, доступную только им. Вот эта живая и разумная энергия и есть та Сила, что потерял Пространственник. Додоны пытаются собрать для него достаточно Силы, чтобы он вырвался из заточения. Избранный — тот, кому доверена эта ноша вместе с Глазом Пространственника. Но до сих пор никто так и не донёс.
Что же касается Спящих, они получают в своих снах исполнение любого желания, любой мечты. Как велик соблазн остаться навсегда в своей мечте, пусть даже это только сон! Немного было таких, что предпочитали вернуться в мир, исполненный нужды. А уж додоны прилагали все усилия, чтобы Спящий не захотел вернуться. Тогда оставшийся во сне лишался всей своей энергии, отдавая её Порталу. Тела их умирали, а кости ты видел в песках. И осиротевшая душа оставалась вечно плавать в пузыре своих иллюзий, без конца проживая один и тот же сон.
Живые Души приходят к людям в волшебный сон, навеянный Источником Преображения. Они проживают с ними этот сон, как проживали бесконечно много снов с пришедшими к источнику Лгуннат. Додоны некогда владели неиссякаемой Силой, проводниками этой Силы и распорядителями были Искатели. Таким и был Пространственник, пока не попался в какую-то ловушку.
Додоны утратили бессмертие и стали умирать. Они больше не могли путешествовать меж звёзд. И наша планета стала для них такой же дырой забвения, как Изнанка Бытия для Императора. Великая раса обнищала, но не утратила своей надменности. Что будет с нашими студентами, Мариуш? Я — Лгуннат. Я вижу сны их в лице Камня. Сон высвобождает их сущность и позволяет оценить себя как личность. Одни пожелают навсегда остаться со своей мечтой и сказкой. Других притягивает жизнь. Но что будет дальше, когда Избранный пройдёт в Портал, даже я не знаю. И никто не знает. Ни Император, ни Варсуйя, ни Джамуэнтх. И уж, конечно, не шаария.
— Это всё старуха? — спросил Кондор враждебно. — Она колдунья?
— Не суди так. — возразила Эдна. — Ей тоже надо спасать своих людей. Что поделать, если средства у нас такие разные.
— Ну хорошо, не буду, — согласился Кондор и горько спросил: — Это наказание?
— Нет. Было бы неправильно смотреть на твою миссию как на наказание. Считай, что это возможность что-то сделать для разрешения ситуации. Ведь, если бы ты не украл воду у додонов, ты бы не попал сюда. Кто бы тогда стал проводником этим несчастным? Видишь, как неожиданно оборачивается иной поступок? Ты очень добр, Мариуш, но доброта твоя неконкретна. Ты готов пожертвовать жизнью. Но за идею, а не за людей. Ты мужественный человек и любишь иметь дело с себе подобными. А теперь тебе придётся терпеть немощи своих подопечных.
Кондор ещё раз взглянул с немалой душевной дрожью на своих будущих спутников. Маркус отвернулся, а Берелли прикрыл лицо дырявой рукой, от него отчётливо распространялся запах гниения.
Каков он будет, этот новый мир? Как он пойдёт к людям с двумя разлагающимися мертвецами?!
— И это ещё не всё, — проронила Эдна после недолгого молчания, неотрывно глядя в Камень. — Ты тоже понесёшь на себе печать отверженности. Ты останешься таким, какой сейчас есть — весь в плесени. Она проросла в твою кожу.
Кондор спохватился. Он уже забыл о своей идиотской выходке. Кожа не оттиралась, ничто не лишало её этого мертвенного сияния. Он застонал и упрятал в голубые руки своё голубое лицо.
— Ты всё ещё цепляешься за свои иллюзии. Внешний вид мало что значит. Только у молодых герои непременно прекрасны. Оставим им это. Ты ведь не знаешь, что значит быть отщепенцем, как Маркус. И там, и тут. Среди додонов и среди людей. Ты готов разом выложиться и стать героем? А если медленно, капля за каплей отдавать свои силы и свою жизнь, при том даже не видеть благодарности? Это можно сделать только, если любишь. Тебе придётся полюбить их, Мариуш. Это не достигается усилием воли, для этого нужен долгий путь. Для этого я и отправляю тебя в неведомое. Но, в конце ждёт награда. Ты бездетен, Мариуш, как и я. Вот эти двое — твои дети. Полюби их, Мариуш. Это твои товарищи, просто с ними случилась беда.
Кондор взглянул на мёртвых и снова застонал. По сравнению с тем, что его ожидает, сияющая перламутровым светом кожа показалась ему сущим пустяком. Ведомые съёжились под этим взглядом и попятились подальше, в тень.
— Отгоняешь их? — с грустью спросила Эдна. — Как тогда ты выдержишь ещё одно известие?
Кондор даже не нашёл сил спросить. Он только поднял на неё свои глаза.
— Ты ни на минуту не сможешь оставить их. Они будут тянуть из тебя силы для движения.
— Какова альтернатива? — хрипло спросил он.
— Очень проста. Сиди и жди здесь, пока не умрёшь. Пути назад отсюда нет. Но, я вижу, что ты нужен в этом новом мире. Ты и твои спутники. Иначе студенты не вернутся.
— Неужели у тебя нет ни слова ободрения? — Кондор просил о снисхождении впервые в жизни.
— Я верю в тебя, Мариуш. Я знаю, ты очень сильный человек и ты справишься. Иначе я бы тебя не просила и не стала бы Лгуннат.
Шесть фигур застыли в неподвижности в большой пещере, которая вообще не была в пределах земного мира. Четверо у Камня. И двое у стены.
* * *
В тёмной песчаной норе, в тесном пространстве, почти под самым потолком из камня вдруг ожил фонарик. Он собирался с силёнками, тужился, тужился и выдавил из себя слабенький светишко. Неяркое, мутное свечение вырвало из тьмы крысиную ловушку. А в ней две мятые пустые пластиковые бутылки и маленькая каменная бутылочка. Медленно ползли песчинки. И больше там не было ничего. Совсем ничего.
"Я не нужен", — подумал фонарик и заснул.
ГЛАВА 28. Межзвёздная гостиница
— Ты видишь свет?!
— Я вижу свет!
— Я не могу поверить... Это мой сон. Джед, это же мой сон! Я узнал его! Смотри, вон там, на горизонте, волшебный дворец! Мой волшебный дворец!
— Выходит, мы оказались в твоём сне вдвоём?! Я же сказал, что хотел видеть твой дворец! А что будет с нами дальше?
— Не надо, Джед. Ты же знаешь, на самом деле мы умираем, засыпанные в каменной норе. А этот сон — прощальный дар шаарии. Пойдём наружу.
И они, взявшись для верности за руки, вышли из пещеры, весь пол которой был красиво выложен мелкой узорчатой плиткой, а стены оставались естественно нетронутыми.
Пещера была верхушкой невысокого каменного плато, и товарищи оказались на плоской, ровной площадке, тоже украшенной разноцветной плиткой — та играла и переливалась цветами в лучах солнца. Зёв пещеры смотрел на восток, если судить по полуденному солнцу. А вокруг расстилалась совершенно неземная панорама.
