Улыбаюсь, но только про себя. Нечего слишком поощрять. А то возомнит себя непогрешимым... Ухожу в башню. Как там основная группа? Даже сердце ноет, и сна ни капли... Но надо отдохнуть...И я заставляю себя лечь на кровать, укрыться шкурами, доставшимися в наследство от тушурцев, закрыть глаза, и... Тщетно. Отдыхает лишь тело, а не мозг. Ни в одном глазу. И заставить себя тоже боязно — а вдруг зевнут мальчишки и девчонки? Часовые проспят? Стоп! Говорю сам себе. Если ты им не доверяешь, то зачем пошёл с ними в поход? Спи, Атти. Спи, Максим Кузнецов. Ты должен спать. Должен... Просыпаюсь уже глубокой ночью от выстрела. Какого... Снова вылетаю наружу — всё спокойно. Лишь Оника прячется на вершине башни, за зубцами. Уже не прячется. Спускается вниз, не спеша направляется на угол стены.

— Чего шумишь?

Девчонка машет рукой.

— Ничего такого, сьере граф. Тут тушурцы решили под покровом ночи своих разведчиков послать... Отпугнула...

— Убила?

Кивает.

— Зря. Лучше бы ранила. С ним у врагов хлопот больше.

Отрицательно качает головой:

— Пробовала. Они их просто дорезают. Именно, чтобы не возиться.

— Всё-равно, лучше не убивай сразу. Подумай, если каждый из них будет знать, что его именно дорежут свои, то с большой ли охотой такие люди будут рисковать?

— Ой...

Девчонка подносит одну ладошку ко рту, потому что в другой держит длинноствольный карабин. Совсем по детски. Ну так она и есть ещё ребёнок. Пятнадцать лет всего. Зато за душой — уже три десятка мертвецов, пять лет диверсионной школы, и третья кампания. Ветеран. Эх! Что за жизнь такая... Мерзкая... Иду досыпать. Ещё пару раз бухает длинный карабин. Затем наступает тишина. Просыпаюсь от запаха. Жареного мяса и горячей свежей натты. Вот черти, решили на завтрак не будить? Открываю глаза — на столе котелок, пышущий паром, заботливо укутанный овчинным чехлом для сохранения тепла. Рядом — накрытая сверху чашкой большая глиняная кружка с наттой. Сладко потягиваюсь, затем встаю, умываюсь, сажусь есть. Вкусно... На улице солнечно, и, похоже, без ветра. Подхожу к узкому окошечку-бойнице — посты стоят. Все спокойны. Во во дворе народ занимается повседневными делами: таскают воду, поскольку заливка ворот и дороги продолжается, тренируются, просто сидят группками и разговаривают о своих делах, либо просто стоят на стене и смотрят в ту сторону, откуда должно прийти подкрепление... У кухни сидят обе пленницы. Знатная доса — в железном рабском ошейнике, наряду со своей бывшей служанкой скребут котлы. Хе-хе... Марг хорошо усваивает уроки. Даже отсюда вижу здоровенный синяк на шее бывшей баронессы Тушурского королевства. Да, бедняжка. Не повезло тебе... А может, и наоборот, повезло... Потому что ты, Ума, в отличие от многих и многих других своих ровесниц, уцелеешь. Может быть, даже найдёшь своё счастье... Думаешь, я не вижу, какие взгляды ты кидаешь в сторону Марга, когда думаешь, что он не видит тебя?.. Если ты не дура, а мне почему то кажется, что это не так, то спесь из тебя вылетит быстро, и ты вцепишься в юного барона, как клещ, и сделаешь всё, чтобы не упустить свой шанс...

— Сьере граф! Сьере граф! Большой, очень большой отряд со стороны Фиори!

Встревоженный крик со стены... Я смотрю на приближающуюся армаду в трубу, но ещё ничего не могу рассмотреть толком... Неизвестная армия приближается медленно, потому что с этой стороны, в отличие от Тушура, нет пробитой и наезженной дороги... Ближе к вечеру, наконец, армия втягивается в долину, расположенную перед началом серпантина, им остаётся пройти где— то километров семь... Это, минимум три часа такими темпами... Внезапно в небо взмывают две ракеты... Красные... А потом лопается, разбрызгивая океан брызг в небе, чёрная... Это наши. Наши! Дошли! Прорвались! Но... Почему их так много? Должно быть четыреста... А тут даже на глаз не меньше тысячи...

— Приготовиться к бою.

— Но, командир...

— Тебе не кажется, Марг, что их слишком много для четырёхсот?

Парень всматривается в долину, потому угрюмо качает головой.

— Слишком, пожалуй, самое подходящее слово, командир...

Глава 28.

...Вам когда-нибудь приходилось получать помилование в тот момент, когда ваша голова уже на плахе, воротник раздёрнут, а палач занёс топор? Примерно такое ощущение было у всех, когда к воротам со стороны Фиори, которые мы уже приготовились защищать, подъехали три всадника — Ролло, Дож и... Моя матушка... На таком же здоровенном вороном жеребце, как у меня, в лёгких доспехах, с точной копией моего меча на боку и шикарном меховом плаще. Валькирия, вот же... Потом меня долго тискали в объятиях, целовали, били. По плечам, естественно, от избытка эмоций. Обозрели Ридо изнутри и снаружи, ну и наконец в крепость снизу потянулись воины... Четыре сотни двигавшихся на лошадях диверсантов. Три сотни тяжёлых пехотинцев, пять сотен добровольцев, стрелков из лука и арбалетов. Тоже, кстати, в полных доспехах. Крепкие мужчины, вперемежку с молодыми девчонками. В Парда девицы стреляют ничуть ни хуже, а то и лучше парней. Особенно, из арбалетов... Ещё обоз: двадцать орудий крупного калибра, сорок четыре миномёта. Снарядов почти десять тысяч, около полутора сот тысяч патронов... Ну и еда, хотя мы с ней совсем не бедствовали, напалм, и много всяких пренеприятнейших для врага приспособлений, вроде мин противопехотных, а так же шариковых 'лягушек'. Тех, что сначала выпрыгивают из-под земли, а потом на высоте пары метров рвутся, засыпая всё вокруг шрапнелью... В общем, прошли мои воины всё Фиори, и никто на них не дёрнулся. Ополчение не собрано, клич не кинут на всеобщий сбор, так что те, кто был по пути, прикинулись кустиками и камешками и старались не отсвечивать особо. Но вот дальше будет хуже. Потому что скоро начнётся весна. А тогда уж поскачут гонцы между замками и владениями, и потянутся отряды в точку сбора. Но куда?.. Хвала Высочайшему, дома всё нормально. Юрика полнеть начала. Пузико ведь! Ничего, скоро увижусь с ней. Заводы работают на всю катушку, народ в Парда просто ломится. Сьере Ушур, оставленный матушкой на хозяйстве, развернулся на всю катушку — затеял кучу строек. Ну а поскольку кирпича сейчас с избытком, технологии за пять с лишним лет отработали до блеска, то и движется дело быстро. Даже очень. Благо рабочих рук с избытком. Нет, квалифицированные то мастеровые, как обычно, в жутком дефиците. Но таких, что 'подай', 'принеси' — полно. Вот и копают фундаменты, кладут стены, добывают уголь, сланец, руду. Да ещё и довольны, потому что и кормят, и платят. Сьере даже затеял дорогу в Бесплодные Степи прорубать, потому что баронство бывшее с ними граничит. А через степи можно добраться до торговых партнёров в других местах... Что же, всё верно. Прекращать торговлю из-за войны, по крайней мере, не выход. На освободившееся место всегда найдутся желающие. И пусть их товар ни в какое сравнение с нашим не идёт, тем не менее, возвращать потерянные позиции всегда тяжелее и убыточнее, чем начинать с ноля. Так что Хье Ушур тут полностью прав...

...Я забираю сотню диверсантов, что вместе со мной брала Ридо, взамен оставляю ополченцев, две сотни свежих мальчишек и девчонок, артиллерию, почти весь боезапас к огнестрельному оружию, тяжёлую пехоту. С нами назад пойдут три сотни спецов, нам хватит за глаза, чтобы добраться до границ Парда, где уже заканчивает формировку и обучение моя новая армия. Комендантом остаётся Ролло. Его жена в Парда, так что, как ни противно звучит, но надеяться на то, что рыцарь будет стоять до последнего, но не сдаст крепость, можно. Одновременно с нашим отбытием начинаются работы по постройке нормальной канатной дороги, ведущей на скалу. На плато поставят батарею пушек. Кроме тех, что будут на стенах крепости. В общем, Тушур ожидает сюрприз, от которого королевская армия умоется кровью. Ну а нам надо срочно навести порядок в стране. Поэтому нужно поторопиться назад. И ещё — я очень соскучился по своей саури... Поэтому, едва закончилось размещение и формирование подразделений, мы сразу же выезжаем обратно. Среди диверсантов — Марг. Рядом с ним, на обычной крестьянской лошадке трясётся Ума. Похоже, что гонор и спесь с неё слезает, как шелуха с лука, потому что едет пленница с испугом на лице, ну так, столько воинов в великолепнейшей броне и с незнакомым, но очень эффективным оружием, действие которого она видела собственными глазами, внушает почтение... Первое время едем спокойно. Нас не тревожат, хотя отряд стал намного меньше. Была одна попытка какого-то очумевшего владыки дёрнутся, но, хе-хе... Когда по вывалившей из леса толпе хлестнул залп трёх сотен ружей, хватило, чтобы одуматься и самым горячим головам. Так что... Тем более, что несмотря на бездорожье, слухи по стране разносятся моментально, и те, кто уже оставался на пути между нами и Парда, сразу узнали о произошедшем... Но и до нас доходит любопытная информация — наши противники, те, кто поддерживает оставшихся в живых Тайных Владык, тоже начинают объединятся. Их командиром выбран некий дель Оворо...

...И вот я стою перед обугленными, закопчёнными остатками стен, торчащих из снега словно гнилые зубы, и мне становится не по себе... Дель Овори развернулся в городе во всю ширь своей души. И пусть она и у меня не иссиня-белая, но и не настолько чёрная, как у самого графа. Похоже, что поговорка верна, и действительно 'яблоко от яблока недалеко падает'. В том смысле, что граф действовал в лучших традициях своих повелителей... На вбитых в кладку кольях висит множество полуразложившихся трупов — по приказу дель Овори тех, кто сопротивлялся, прибивали кольями к остаткам стены. Потом мы обнаружили громадный сарай, бывший склад сьере Ушура, куда мы сдавали свои товары, забитый детскими трупиками всех возрастов. Видимо, дель Овори предпочитает взрослых рабов. Ну а одиночные трупы, носящие следы изуверских пыток, встречались по городу повсеместно. Живых же людей, сколько мы не искали, так и не нашли. А вообще единственным целым зданием в городе оказался Зал Совета Властителей, украшенный зловещей икебаной из развешенных на балках трупов, причём все покойники были при жизни лишены рук и ног... Воины мрачны, их лица темны от гнева. Многие не скрываясь, вытирают навернувшиеся слёзы. Ведь тех же самых детей просто заперли в пустом сарае, а потом, наглухо закрыв ворота и все слуховые окна, оставил умирать от голода и жажды. Может, для кого то это и нормально, но даже для меня есть что-то, через которое я не могу переступить, даже если от этого зависит моя жизнь... А потом я обращаюсь с речью. Мне тяжело говорить, но много слов произносить и не приходится — ведь вот он, новый строй, новый порядок, который хотят устроить сиятельные мерзавцы. И пусть те, кто сейчас пришёл со мной сюда, на это зловещее кладбище, сравнят его с тем, как живут они и их семьи в Парда и под моим правлением. И сделают свой выбор. Потом я скрываюсь в шатре, поскольку лагерь разбит в поле — на гигантском кладбище, в которое превратился город, ночевать ни у кого не возникает ни малейшего желания. Ночью многие не спят, сидят у не гаснущих костров. Часть солдат просто молится Высочайшему, в принципе, я не против. Мы слишком быстро шли, многие устали. Да и зловещий символ будущего под властью лордов очень хорошо настраивает солдат на нужный лад. Сутки мы стоим в чистом поле. Наконец вновь снимаемся с места — люди и животные отдохнули. Жаль, что я максимально сдерживался пришпоривать технический прогресс в отдельно взятом месте, и крайне неохотно афишировал не соответствующие эпохе артефакты и технологии. И лишь когда стал вопрос о жизни и смерти, развернулся во всю ширь своей души... Начни я пораньше — Ганардба была бы цела, а её жители живы. Но что толку говорить 'если бы', да 'кабы'? Ещё никто не смог вернуться во времени назад и исправить свои ошибки... Мы спешим изо всех сил, и лишь одна мысль гложет меня — а если такое будет в Парда, когда мы вернёмся? Хвала Высочайшему — обошлось. Видимо, у дель Овори ещё не так много сил, да и, я уверен, горожане столицы отдали свои жизни не просто так. Иначе стал бы граф так свирепствовать? Так что скорее всего был воровской набег, увенчавшийся удачей, а потом палачи, по другому их не назовёшь, поспешили скрыться, чтобы избежать расплаты за содеянное, и сейчас, где-нибудь в глухом месте принимают подкрепления, формируя фиорийское ополчение. Те, кто ратует за старые порядки, ещё не знают, что Ридо в моих руках. Потому и ведут себя пока так, словно за их спинами уже стоит иностранная поддержка. К графу стекаются добровольцы, всяческая накипь, спешно ведётся подготовка к боевым действиям. Но и мои люди тоже не сидят без дела в графстве. И когда мы туда доберёмся, то нас уже должны ждать готовые к боям, обученные, отлично экипированные отряды. А уж тогда...

...Мне никогда ещё раньше не говорили, что у меня идиотская улыбка... Ну, да. А чего такого? Счастливый отец держит свою доченьку на руках и блаженно лыбится во все тридцать два зуба. А рядом — с точно такой же блаженной улыбкой моя жена. Ооли. Как на нас посмотришь, то сразу становиться понятно, что мы очень и очень счастливы вместе. Почему я не могу быть счастлив со своей женой, пусть даже и саури? Я очень её люблю, и нас объединяет не только постель. Как выяснилось в процессе совместного притирания, между мной и саури оказалось много общего: привычки, характер, даже любовь к одинаковым блюдам. Иной раз мы понимали друг друга просто без слов. Мысленно. Или глазами. Я так люблю утро, когда она просыпается рядом, такая тёплая, домашняя, бесконечно милая, с чуть припухшими после сна веками, с беспорядком на прекрасной головке... Потому готов смотреть на неё бесконечно... А наша доченька — сущее чудо! Громадные смышлёные глазёнки, лёгкий пушок, пока ещё, и упрямый, явно папин и мамин вместе взятые, характер. И вместе с тем удивительное спокойствие на безмятежном, обещающем стать невероятно красивым, личике... И вот я стою вместе со своей любимой женой на специально сделанном к столь знаменательному событию помосте, на руках у меня в шитых золотом пелёнках наша дочурка, а к нам вереницей поднимаются по лестнице поздравители. Идут мятежные аристократы, угадавшие в этом мероприятии возможность получить амнистию. Движутся мои соратники, представители деревень, городов и общин. Послы, купцы, торговые гости. Тысячи и тысячи. Все поздравляют нас, пытаются понять, что их ждёт в дальнейшем, каков я в жизни. Действительно ли Фиори ждут невероятные перемены и процветание, как рассказывают в Парда и других владениях, присоединённых к графству до моего мятежа? Будьте спокойны, люди. Насчёт перемен — чистая правда. Потому что не может быть счастлив государь, если его подданные бедны, раздеты и голодны. И путь к процветанию — один. Упорный труд. Учёба. Старание. Некогда на праматери Земле существовало одно государство, три принципа существования которого взяты из древней книги законов славян: