— Ник-огд-а-а! Ни-ик-когда! — рыдал и икал Саша, а я попытался въехать, что там никогда? Никогда не убивал? У нас в Великоречье и такие бывают. Но все когда-то случается в первый раз. Никогда не отстроить обратно ворота этого скита? Ерунда!
— Что никогда? — осторожно спросил я Паисия, а то монахов этих сложно иногда понять бывает.
— Думает, никогда не стать ему иеромонахом, — с горечью сказал Паисий.
— ???
— Священником никогда не быть. Убийцу не рукополагают. Он бы сперва иеромонахом стал, потом игуменом, и наш скит, монастырь бы возглавил, затем архимандритом, это уж другой уровень — ректор семинарии...
— У вас и семинарии есть? — мне всегда казалось, что в вопросах образования я большой спец... Только поэтому я позволил себе перебить Паисия, который, как я догадывался, строил градацию.
— Нет, но могла бы быть... — досадливо отмахнулся от меня скитоначальник, — у нас и архимандритов нет... А вот стал бы он архимандритом, сразу и семинария бы появилась... А потом стал бы Саня епископом, архиепископом, даже митрополитом, и наконец, патриархом! Карьера! — С каждым новым словом голос Паисия приобретал все более и более насмешливое и язвительное звучание.
— Ты вспомни, брате Алесандре, про осаду Соловецкого монастыря, да про то, как от поляков монахи в Троицкой Лавре отбивались! Читал же! Вспомни и устыдись! И найди Тишу, где он там, вдруг его ранили? — психолог Паисий, как есть психолог.
Пристыженный Александр, утерев слезы рукавом подрясника, бросился бегом вокруг церкви на поиски Тихона, который преспокойно вылезал из подвала, а я собирался посмотреть на трофеи, когда Паисий, обернувшись ко мне, произнес:
— Зайдем ко мне, Петя!
В его голосе было что-то такое, что я невольно подчинился. Идти-то тут... Ввалившись в "келью" Паисия, я хотел было усесться на чурбачок, на котором уже сидел, когда Паисий спас меня от "гранитной" ящерицы.
— Подожди садиться, Петя, я на тебе свитер разрежу! — Паисий повернулся ко мне, в руке его блеснул нож.
— Это с какой стати? — поинтересовался я, отодвигаясь от монаха и кладя руку на рукоять "чекана". День сюрпризов, не иначе.
— Так ранили тебя, Петя, — буднично ответил Паисий, — вон, кровь стекает... А ты, видать, на адреналине не чувствуешь.
Я оглядел критическим взглядом свое одеяние, там, куда показывал Паисий. Точно, вот на боку дырка и края кровью попорчены. Погиб свитер, погиб... или зашить можно?
— Не дам свитер распарывать! Так тащи, через голову, полегоньку!
Паисий только крякнул. Поняв, что толку от него не добьешься, я сам рванул свитер. Больно! Больно-то больно, но сознания я не теряю и не собираюсь терять. Бельевая рубаху, снятую одновременно со свитером — ума хватило не снимать шмотки по одной — хоть сразу на выброс, заляпана кровью, а вот сам свитер — нормально выглядит, пуля сделала не такой уж и большой... разрыв или разрез? Дырку, короче! Паисий немедленно нагнулся, изучая мою рану и распрямился с посветлевшим лицом. Даже картинно покряхтеть изволил, разгибаясь.
— Везунчик! Царапина только! Клок кожи снесло, и все дела! — сказал монах, — Сплюнь!
А я уже плюнул, не дурак, рассмотрел слюну и знал, что легкое не пробито.
— Даже ребро не сломано, хоть пластырем заклеивай... — продолжал радоваться монах, — Пластыря-то и нет! Придется бинтовать... А крови-то, крови!
А что крови? У меня ее и так после Конкруда немного осталось!
— Погоди, может, у тебя пластырь есть? — спросил Паисий, и мне пришлось признаться, что у меня нет даже зубной щетки, не говоря уже о такой роскоши, как патроны и запасные носки, не то что ИПП. Семен, зараза, смарагды выдал, а сумку мою дорожную зажулил, почему-то... Что его там могло привлечь? Убитая в контрразведке рубаха? Паисий только головой покачал.
— Ты, Петя, разбинтовываться будешь, делай это в одиночку, — посоветовал он мне, — позору не оберешься, засмеют.
Но все-таки начал меня бинтовать, облив царапину перекисью водорода. И упаковку медицинского бинта расшуровал.
— Патроны сейчас насобираешь, не боись, — сказал он мне, в минуту закончив бинтовать, — пошли, мародерствовать поможешь.
Монахи-то они монахи, а как до мародерки дело доходит, так что проще — один уводит свидетеля прочь под видом оказания медицинской помощи, другие обшаривают тела, а потом делают удивленные лица...
Как оказалось, подозрения мои были беспочвенны. И зареванный Александр, и Тихон занимались не мародерством и собиранием трофеев, а первейшим делом для того, чей дом стоит в лесу — налаживанием временных ворот. Серого медведя теперь стоит опасаться — злопамятный зверь, а нападавшие его подранили. Монахи принесли пару бревен, а теперь с уханьем, но, что поразительно, без мата кантовали тот самый бронелист с катера, который накрыл попавших под разряд нападавших бандитов. Нам с Паисием досталась почетная роль убрать трупы, пока ими не заинтересовались все окрестные падальщики. Знакомства с большинством из них хотелось бы избежать.
— Надо бы похоронить их, да своя рубаха ближе к телу, — Паисий оглянулся на надрывающихся уже под тяжестью немаленького бревнышка монахов и обратился ко мне:
— Посторожи тут, Петя, ты все равно работать не сможешь... А я ребятам помогу... А потом этих в чащу унесем, да в какой-нибудь яме прикопаем! Не хоронить же их на освященной земле!
— Вы чего, белены объелись, или контужены на всю голову? — мой вопрос я постарался сформулировать повежливее, — Эти же не просто так пришли! У них катера или лодки! Там кто-то у берега караулить остался! Надо быстро бежать мочить их, пока они не пришли, да нас не замочили! Или за подмогой не поплыли! — досадно, что такая разумная мысль пришла мне в голову только сейчас, а то б потерпел с перевязкой.
Невзирая на кольнувшие бок иголочки боли я подхватил СВД-П, лежащую на земле, вытянул из подсумка убитого бандита пару магазинов и оглянулся на монахов, поджидая, когда они ко мне присоединятся. Не тут-то было.
— Даже если ты прав, и там действительно лодки... — начал Паисий раздумчиво и неторопливо, — убивать мы никого не пойдем! Этих мы убили, но они напали на наш скит, и тут мы в своем праве!
— Те, что у лодки, тоже напали на ваш скит! — Вы хотите задать логическую задачку Петру Андреевичу Корнееву? Преподавателю, пускай и бывшему, Тверской Академии? Ну-ну! — Именно напали! Но роли у всех нападавших разные! Кто-то тащит бронелист, кто-то стреляет, кто-то молниями швыряется! А эти лодки караулят! Разные роли, одна задача и намеренье! Одна цель и командование! И поэтому разницы между ними нет!
Паисий ничего не ответил, только с суровым видом начал шуровать топориком, освобождая от древесных обломков створ ворот. Тихон с Александром яростно ему помогали... Ну что возьмешь с таких людей? Им же все растолковано и в рот положено! Объяснено и разжевано! Вот упрямство-то ослиное... Я уж плюнул и собрался идти в одиночку, когда Паисий оторвался от работы и сказал:
— Зря ты, отец Петр, сердишься! Ты почти правильно рассудил, только вот какая тонкость: объясни-ка мне, почему эти, — тут он бесцеремонно указал топором на лежащих мертвецов, — тут лежат, а те, — лезвие взметнулось вдоль тропинки,— там стоят? Про роли ты все верно говоришь, только почему роли так распределились? Почему кто-то жечь нас пошел, а кто-то у лодки остался? Можешь ответить на этот вопрос?
— Да что отвечать-то! — вступать в философские дискуссии? А время? Время утекало сквозь пальцы, и хотя я тщательно прислушивался к обычной жизни леса, пытаясь вычленить непривычные, человеческие звуки и запахи, умом я понимал, что проигрываю. — Могут быть тысячи причин! У лодки оставят главаря, или слабых, или самых трусливых, или раненых...
Раненых и трусливых? — это и есть мой шанс! Не слушая Паисия, к воплям которого присоединились голоса Александра и Тихона, я почти бежал по тропинке, не забывая, конечно, насколько возможно при такой скорости движения, осматривать окрестности.
То, что эти клоуны пришли от реки, я не сомневался. По Свене сплавлялись, или против течения шли, от Велаги? Если по Свене, но тогда получается, плыли в Гуляй-поле, а откуда они плыли? И проплывая мимо Конкруда, заплатили налог, или получили от него задание поймать зарвавшегося полуэльфа? Пардон, эльфа-полукровку? А если через Велагу, то какой тогда крюк серьезный! И еще крюк, чтобы по суше попасть к скиту? То есть либо случайно вышли, либо нападение на скит было заранее запланировано... Что ж результаты такие скромные? Или шли они именно к Конкруду? Как раз когда у того появились пушки? Странно все это, и совпадений многовато, на мой вкус.
Лодок у берега не было. Точнее, они были, но не на поверхности воды, а искусно затоплены в этаком бочажке, где могли бы водиться сомы, а теперь вот лежат две шестиметровые лодки. Не знал бы, что искать, не нашел бы... Даже не лодки это, а лодка и катер — для лодки бронелист не является привычным элементом обшивки. Отодрали, а сам катер затопили... Очевидно, что поднять его можно, можно и починить. А вот со второй посудиной, по моему мнению, и возиться не надо — пулями изрешечена до полной неузнаваемости. И то ли взрыв был на борту, но борта исхлестаны так, как не всякий имп водяной свою жертву раздерет. А катер можно поднять, можно именно на нем с шиком отправиться в Гуляй-поле. Но это потребует времени, сил и средств. Как раз дело для монахов, а потом пусть забирают, не жалко...
Когда я вернулся, чтобы сообщить монахам радостную весть, что теперь у них есть свой флот, правда, подводный, то застал всю честную компанию в глубокой задумчивости перед одним из мертвецов, ничем не примечательным пожилым мужичонкой, кисти которого были исколоты какими-то воровскими татуировками.
— Никого не было у берега, — миролюбиво заметил я, подходя к монахам. Да их голыми руками можно было брать — шагов моих они не слышали!
— Взгляни, отец Петр, — прокряхтел Паисий, он единственный не вздрогнул от звуков моего голоса, — знаешь сего молодца?
Ишь, как заговорил, скитоначальничек!
— Нет, не знаю, — ответил я, скользнув взглядом по простецкому лицу мужичонки, — знаменитость местная?
Александр и Тихон прыснули в кулак и тотчас виновато оглянулись на Паисия — перед лицом смерти не положено тут веселиться. Но и Паисий не отстал, он лыбился во весь рот, тщетно пытаясь придать своему лицу приличествующее скорбным минутам выражение.
— Точно, знаменитость. И действительно, местная! Кроме этой местности его, я думаю, нигде в лицо и не знали. Это Слива, Григорий Слива! Или кто-то весьма похожий на него... Все-таки я с ним за руку не знакомился и на брудершафт не пил... Но похож, сильно похож!
Тут Паисий замолчал, давая мне возможность проникнуться. А чего тут проникаться?
— Ну слива... Да хоть вишня... Я что, Чиполлино, чтобы меня этот фрукт повергал в ступор? — тут я позволил себе насмешливо оглядеть скитников.
Услышав такие речи, монахи и вовсе потеряли дар речи.
— Ничего не слышал о Сливе? О Федоре Сливе? — с подозрением спросил Тихон.
— Откуда? — с непритворным удивлением ответил я. — Спросите меня имена поэтов Озерной школы, из пришлых, отвечу! Французских символистов конца XIX века, отвечу! Эльфийских сказителей второй эпохи, тоже отвечу! Но про сливу вашу ничего не знаю, виноват! Просветите! И кстати, вы же о Григории говорили?
— Федор Слива — глава одного из бандитских кланов в Гуляйполе, Григорий — его брат и ближайший помощник, — ответил Александр. Он, как я посмотрю, все-таки большей доверчивостью отличается, чем даже Тихон, хотя по возрасту и старше, — Клан Сливы — один из сильнейших! Наркотики, оружие, рабы — все это они контролировали. И еще Федор привечал орден Созерцающих. О них-то слышал?
— Об этих слышал... — ответил я задумчиво. Не сходится. Не сходится, хоть режь! Не мог Слива, если он брат предводителя "клана", так глупо погибнуть...
— А как у них там, в Гуляйполе, перевыборы предводителей происходят? Как у нас, в Тверской Академии выборы ректора — раз в четыре года, или чаще? Может, время пришло?
Это было одним из самых простых решений этой задачки. Если "перевыборы" предводителя бандитов хотя бы отчасти похожи на ту грызню, которая устраивается в Тверской Академии, то проигравший Слива со всей родней запросто мог отправиться или на корм рыбам, или в изгнание. На пенсию, так сказать... С небольшой свитой, например. И напороться на скит. Решил, по бандитской привычке, взять, что плохо лежит, знал ведь, что христиане всегда "левую" подставить готовы... Да только сам остался лежать под бронелистом собственного катера.
Проследивший нить моих рассуждений Паисий только согласно кивал головой.
— Мы к чину анафематствования Созерцающих приписали, — прокряхтел он. — И не только их, конечно, все эти Ордена. Согрешили, переправили тексты, но как иначе-то? Ариан проклинаем, а этих? "Созерцающих", по моему сугубому мнению, надо каленым железом!
— Паисий, если этот Слива из Гуляйполя сбежал, то, может, погоня за ним будет? Не пора ли валить на заранее подготовленные позиции?
— Какие позиции? — удивился монах, — Мы никаких позиций не заготавливали...
— Что, и землянок в лесу не отрыли, на всякий пожарный? — не поверил я.
— Тут землянку отроешь, на следующий день придешь, а в ней уже серый медведь живет, — рассмеялся Тихон, — да и не пойдем мы никуда от храма...
— Ну хоть казна у него, — я невежливо ткнул пальцем в покойника, — с собой богатая была?
Слова мои едва не оказались сигналом для монахов. И для меня самого, понятное дело. Но всех остановил Паисий.
— Стоять! стоять, я сказал! — теперь вот веришь, что монах этот не всегда рясу носил, а когда-то и камуфляж успел... Не иначе, до унтер-офицера дослужился.
— Слива был бандитом! И непростым! А еще хитрым, жадным и злопамятным человечком! Наверняка, если мы начнем его потрошить, то окажемся под магическим проклятьем!
— Так мы его убили, — с сомнением ответил Тихон, — может, мы уже...
— Не-е-ет! — со старческой хитринкой протянул Паисий, даже прищурился, так что все лицо его пошло тонкими морщинками, — Его собственный маг прикончил, который цепную молнию пустил! Она по Пете ударила, а у Пети амулет какой-то, а потом отскочила на тех, кто ближе! А ближе как раз Слива с присными оказался! Так что на маге и проклятье!
— А вот вещички его лучше не трогать, — Паисий сказал это безо всякого сожаления, и я его понял — жизнь-то дороже! Это во-первых!
— Что, и во-вторых есть? — удивился я.
— Во-вторых то, что большинство амулетов божкам посвящено! Или знаки божков на них, или от алтарей этих божков запитываются! А Слива кому поклонялся? Кали! Нам такие амулеты нужны? А тебе, Петя?
— Оружие с патронами можно собрать, да и прочее, — я крепко надеялся на то, что проклятья, если они есть, будут утянуты в смарагды, — только я сам буду собирать, вы не лезьте! Амулеты, ладно, трогать не буду...
Обыск бандитов особых результатов не дал. Нет, патроны я выгреб, оружия тоже насобирал, но денег было — кот наплакал. И то не у Сливы, а у его спутников. Сам "брат предводителя" давненько, видать, в руках налички не держал... Не считать же добычей расчетные книжки банков Новых и Старых княжеств, они на ауру конкретной личности завязаны, мне не светит ничего. Собрав их целую горку, я задумался, что было бы, если бы я был колдуном. Например, смарагд захватывает часть ауры Сливы, а потом я, управляя смарагдом, работаю с расчетными книжками... Озолотился бы... Мечты, мечты...
