...И, mama Mia, как же забавляло, как она смотрела на безумное с её точки зрения количество бесценной воды, используемой только для того, чтобы красиво потрахаться!
— Зачем? — вяло ответил я, расслабленный после последнего секса. И ни на что не способный, кроме созерцания потолка, стен и ее грудей, выделяющихся под гладью воды. Кажется, на некоторые вещи можно смотреть до бесконечности, и месяцы общих душевых с самыми разнообразными представительницами слабого пола эту охоту не отобьют.
— У тебя что-то произошло. Что-то серьёзное, — сосредоточенно произнесла она, выводя своим тоном из состояния ленивой созерцательности. — И ты пытаешься забыться. Только вот пошёл не самым мудрым путём. Напиться и учудить что-то эдакое... — Пантера покачала головой. — Это неправильно, Хуан.
— А как правильно? — Она предпочитала называть меня по имени, не приветствуя 'рабочий псевдоним' как таковой, в принципе. Именно из-за 'рабочести'. И если честно, мне такая позиция тоже нравилась.
— В каждом конкретном случае по-разному, — пожала она плечами. — Но сказать как, не зная причину, увы, я не могу.
— Ты психолог? — Я усмехнулся. Она покачала головой.
— Нет, хирург. Военный. Будущий.
— Будущий?
— Военно-медицинская академия. Третий курс. — Довольная улыбка. Видно, девочка гордилась этим, считая достижением. И ещё, видно, учится она хорошо, как и должна учиться настоящая пай-девочка. — Осталось полтора года, затем два года практики и защита. Так что считай, я врач! — Она засмеялась. — А врач — он и есть врач, должен не только лечить, но и чувствовать пациента, воздействовать на него психологически. Ибо если человека не успокоить, не вселить уверенность, что всё будет хорошо, твоё лечение не стоит ломаного центаво.
— Значит, ты меня в данный момент прощупываешь. — Я покачал головой. — Допустим. А как же то, что ты -девушка? Девушка — военный хирург? Я ещё пойму, просто хирург, но ВОЕННЫЙ?
Её брови нахмурились.
— Я хотела идти на гинекологию. Но у меня грант, и выбирать не пришлось. Меня поставили перед фактом: иду туда-то и туда-то.
— Комиссия ДО? — Кривая усмешка.
— Если бы! Сами военные. Они входили в состав комиссии, и их слово, похоже, обсуждению не подлежало. ДО-шники только кивали им и молча подписывали все бумаги.
— А ты? Пыталась? Объяснила позицию? Что девушка и всё такое?
— Конечно, а как же! — Вздох. — Мне ответили, что военно-медицинская — предел мечтаний любого будущего врача, туда берут только лучших из лучших, и они не понимают сути претензий. А когда пригрозила, что всё равно подам документы в другое учебное заведение, мне открыто, в лицо, сказали, что в таком случае больше никто никуда меня не возьмёт. И со своим грантом я смогу лишь сходить в туалет. Догадайся, зачем.
Я присвистнул.
— Жестоко.
— Я тоже так думала. Но знаешь, они сказали, что я не пожалею, и оказались правы. Я не жалею. Теперь, сейчас. Правда, для этого понадобилось два года, но это, правда, здорово.
— Здорово быть ВОЕННЫМ врачом? — округлил я глаза. — Хирургом? Хрупкой девушке?
— Ну, не такая я и хрупкая! — довольно улыбнулась она. — Выдержу. Ведь главное в армии — это свобода, Хуан! — с энтузиазмом воскликнула она, глаза её загорелись. — Независимость!
— Независимость от чего? От личной жизни и свободного времени?
— От такой жизни, как у меня, — зло парировала, будто выплюнула. — Я устала, ты не поверишь, как сильно я от неё устала. И контракт станет избавлением. Какие-то полтора года — и уже начнётся практика. А там и полноценный военный контракт. А если повезёт — то и флотский.
Я молчал, чувствуя, что смогу наконец-таки побыть лекарем души. Просто слушая.
— На мне сестра и родители, — начала она свою исповедь. — Отец — инвалид, получил увечье на шахте, вот уже много-много лет не может найти нормальную работу. Мать... — Вздох. — Она пытается, но этого мало. Нас двое, я и сестра, а она одна. И ещё отец... — Снова вздох. — А ещё столько вопросов! Столько проблем! Их не решить так просто, Хуан. И как только я подпишу контракт, выдерну их оттуда, из всех передряг. Так что это стоит того.
— Плохой район? — усмехнулся я под нос, задумавшись. Точно.
— Хуже некуда. Северный Боливарес. Бывал там?
Я присвистнул.
— Ты понимаешь, что, возможно, придётся летать на корабле по шесть-восемь месяцев? А то и больше? Или служить на Меркурии, в условиях пониженной гравитации? Или вообще за орбитой Юпитера?
— А что тебе не нравится в кораблях и пониженной гравитации? — мило улыбнулась она, и я понял, что продолжать не стоит. Я не прав. Не за тем ли самым я сам пересёк порог бело-розового здания с колоннами? Не мне её судить, и тем более не мне давать советы. К тому же, она живёт в самом что ни на есть бандитском анклаве, в отличие от моего более-менее спокойного района космонавтов, на ней сестра и родители. Каждый выживает, как умеет.
— Они будут в безопасности, Хуан, — расплылась в улыбке Пантера. — Через три года. И этот шанс я не упущу.
И вообще, не переводи тему. Я первая спросила, что с тобой не так, а ты выудил из меня всю поднаготную. Так не честно.
Я загадочно улыбнулся. Девочка, ты даже не представляешь, что будешь способна сделать и сказать, если я начну испытывать на тебе вложенные навыки. Пока ведь использую только то, что въелась, что на уровне подсознания, автоматизма. Но если речь пойдёт о науке...
— Я убил человека, — произнёс я, понимая, что эта девушка не сможет навредить мне сим знанием. — Это было испытание кровью. Знаешь, что это такое?
Пантера нахмурилась, кивнула. Да, знала. Специфика жизни девочки из трущоб.
— Я ненавижу их. Ненавижу так... Даже слов нет, чтобы описать, как! Но понимаю, что без них я — никто. Они уже защитили меня, от конкурирующей банды, и теперь... В общем...
— Ты не хочешь возвращаться, но у тебя нет выбора, — произнесла она. Я кивнул. Да уж, точно, врач! — Не переживай, Хуан, — продолжила она с улыбкой и мягкостью в голосе. — Ты не первый. И не последний. Нужно принять это. Просто принять.
— Но я их...
— Хуан, от нас в этой жизни мало что зависит, — продолжила она, и мне становилось легче от одного звука её голоса. — Мы должны идти тем путём, который уготовил всевышний. А на этом пути мало достойных людей, поверь.
— Верю, — качнул я головой.
— Надо уметь уживаться, уметь работать с теми, что есть. Находить общий язык. Искать компромиссы с собой и с совестью. Искать выходы. Ненавидеть может каждый, не каждый может понять и сделать так, чтобы эта ненависть шла на пользу.
— Они жестокие, — попробовал найти аргументы я, понимая, что те рушатся прямо у меня на языке, ещё не воплотившись в звук. — Для них жизнь человека — ничто.
— Но для тебя ведь всё не так, правда? — она вновь улыбнулась. — Главное, кто ты, кем ты остаешься после общения с ними. Если подстроишься, изменишься, станешь, как они — это одно. Если подчинишь, изменишь сам, или хотя бы просто научишься использовать их жестокость во благо — это другое.
И ещё, Хуанито. Они были и будут, независимо от тебя и твоих желаний. Они просто есть. Потому или ты принимаешь это, или уходишь. Но так, как уходить тебе некуда, ты прошёл испытание кровью, то дорога у тебя только одна. — Она показала на вены на запястьях, но я в тот момент подумал о верёвке и потолке. — Потому, что они сделают это гораздо болезненней. Я встречалась с разными мальчиками, в том числе плохими, а сейчас мой парень вообще из эскадрона — знаю, что говорю.
— Так что взрослей, Хуан, — подвела она итог. — И решай для себя, как ты будешь это принимать, на каких условиях. Совесть не абсолют, с нею можно договориться, и я больше скажу, нужно. Иначе в этой жизни дорога будет только одна.
А теперь иди ко мне, я соскучилась... — томно выгнулась она, и я почувствовал, что соскучился тоже. — Там вроде ещё осталось вино, неправда ли?..
* * *
Мне было хорошо, хорошо душой. И так хорошо не было никогда.
Мы разговаривали. О чём, что именно обсуждали — не помню, но я всё больше и больше успокаивался. Злость и безудержная ярость, что гнели последние несколько дней, уходили, будто их и не было. Один раз заговорили на скользкие темы, и я было сорвался, но произошло чудо — Пантера упёрла руки в бока и заорала на меня. Кричала не голосом, интонацией, с напором. И я вдруг пришёл в себя, ощутив пустоту, тряску рук и горький привкус во рту, как обычно бывает после приступа.
Такого со мной никогда не происходило. Ярость берсерка бывала сильной, бывала не очень; иногда я мог с нею справиться, удержаться, иногда для этого требовались внешние факторы, как то скручивание или укол успокаивающих препаратов. Но никогда, НИКОГДА приступ берсеркизма не проходил от простого крика хрупкой девушки.
Время шло, покинуть эту таинственную обитель никто из нас не торопился, и события в памяти постепенно размывались — мы перестали ощущать происходящее. К тому же, в номере было много выпивки, не пить её причин никто из нас не видел, сдерживающие ранее тормоза не работали, и мне хватало одной капли, чтобы развезло до беспамятства. Потому дальнейшее пребывание в номере превратилось в сладостный бред, из которого я периодически вываливался, но вскоре проваливался вновь.
Секс и ласки сменялись долгими разговорами по душам, переходящими в социально-философские диспуты. Разговоры — сном. Сон — сексом. Несколько раз мы заказывали в номер еды — одним сексом сыт не будешь, и ещё вина. Крепче ничего не пили, но, повторюсь, мне хватало и этого. Моя компанейра не единожды порывалась уйти, но я всякий раз останавливал, и она оставалась, будто опасаясь той жизни, что ждала за гермозатвором. Убегала от неё. И мы вновь занимались любовью, купались, пили, ели и разговаривали.
Сколько так прошло времени — не знаю. Но в один момент уединение наше было нарушено: я проснулся, услышав в коридоре крики и ругань. Какой-то женский голосок возмущенно выдавал истеричные рулады, ей возражал злой раскат Пантеры, при этом моя компанейра явно оправдывалась, защищалась.
Я поднялся, решил посмотреть, что происходит. Судя по аргументам, незнакомка укоряла мою спутницу, призывала к ответственности, та же отвечала, что сыта ответственностью по горло и хочет хоть раз в жизни отдохнуть сама для себя, а не для кого-то. 'И вообще никуда я не денусь! — кричала она. — Закончим, и приду! А кому не нравится — adios, chico!'
Это о ком они так? О её... Хм... Парне? Если бы у неё был настоящий парень, он уже открутил бы ей голову. Но быть обезглавленной она не боится, следовательно, я ничего в происходящем не понимаю.
Однако, выяснять ничего и не хотелось. Мне вообще было плевать на её личную жизнь там, за пределами номера.
Я вышел в коридор и оглядел истеричку, с которой она спорила. Это оказалась молодая красивая девушка лет шестнадцати. Латинос, но с гораздо более светлой, чем у моей компанейра кожей, светло-русыми, почти золотыми волосами и голубыми глазёнками. Либо мод, либо тоже полукровка.
— Привет, — улыбнулся я. С моим появлением ругань затихла, девушка уставилась на меня совершенно дикими недоумевающими глазами. — Я Хуан. — А ты кто?
— Я... — Наша гостья растерялась. Ах да, забыл добавить, что вышел я к девчонкам как лежал, совершенно обнажённым. Естественно, взгляд её был направлен совсем не на мои руки или плечи.
— Это моя сестра, знакомься, — выдавила Пантера, не скрывая раздражения их спором.
— Сестра — это хорошо, — многозначительно произнёс я и подошел к девушке вплотную. Пользуясь её растерянностью, откинул волосы, поднял подбородок и посмотрел в глаза.
— У тебя очень красивая сестра!
После чего наклонился и поцеловал её в губы. Крепко. Та попыталась вырваться, но не сразу, и это выглядело как игра, а не защита.
— Хуан, что ты делаешь? — раздалось сзади. Без злости, с ленивым интересом.
— Успокаиваю её, — обернулся я, вешая на лицо недоумённое выражение. — Вы так шумели, кричали, а я не сторонник громкого выяснения отношений.
— Ты!.. Ты!.. — попыталась выдавить нечто членораздельное гостья, на глазах её выступили слёзы. — Ты что себе позволяешь?
— Она пришла напомнить, что мы тут с тобой заигрались, — спокойно продолжила Пантера. — Что у нас есть дела снаружи.
— А они у нас есть? — я сделал лицо ещё более недоуменным. Ответом мне стало пожатие плеч.
— Заинька, — обратился я к вошедшей, — не ругай сестру. Она всего лишь снимает напряжение. И более того, ей это нужно, чтоб не сорваться. — Здесь я ни капли не кривил: не только я 'лечился' у Пантеры, она так же воспринимала что-то от меня; в душе её от наших разговоров так же устанавливался мир и порядок. — И, между прочим, тебе самой понравится! — Я подмигнул и обернулся к Пантере. — Ты не против?
— Не против чего? — непонимающе нахмурились та.
— Того, что я завербую её? Покажу, что не стоит тебя ругать?
Вновь пожатие плеч вместо ответа. Кажется, она поняла, что я задумал, но воспринимала всё равнодушно.
— Видишь, твоя сестра не против, — вернулся я к стоящей передо мной девушке, руки мои пошли в атаку, надежно её обнимая. — Пойдём?
— К-куда? — Почувствовал её дрожь и желание как можно скорее ретироваться. Потому поудобнее перехватил и снова притянул к себе.
На сей раз она сопротивлялась. Укусила губу до крови, пихалась, извивалась всем телом. Учитывая, что руки мои походили на гидроцилиндры, смотрелось это забавно. Я усмехнулся, немного отпустил её и вновь откинул волосы.
— Ну вот, ещё одна кошка! Я буду звать тебя Тигрёнком.
— Я... — Она вновь опешила, чем я вновь воспользовался.
— Ну, ну! Ты чего?! Чего брыкаешься?
— Но ты же?.. А ты?.. — Она перевела взгляд на сестру. — Марина, что происходит?
— Хуан, это моя сестра! — раздался всё ещё мягкий, но с примесью стали голос сзади. Как намёк. Я внял и продолжил интонацией, которой объясняют что-то важное маленьким детям.
— Послушай, Тигрёнок. Ты девственница? Была с мужчиной?
Та растерянно хлопнула ресницами.
— Была. А что?
— Тебе есть шестнадцать?
— Семнадцать. А что?
— Ничего. Пойдём. — И я потащил её следом за собой, по пути прихватив за талию и Марину. — Будем учить тебя отдыхать.
— Но я же... Я тебя не знаю! — взбрыкнула она и вырвалась.
— Так давай познакомимся? — улыбнулся я и посмотрел ей в глаза.
Это не был гипноз, не думайте. Я только-только вплотную подошёл к нему на 'особых способностях' и применять не умел. Это было нечто большее, или наоборот, меньшее, совершенно другое. Она тонула в моих глазах, пыталась выплыть, сопротивляться, но сил для этого не хватало. Я растворял её взглядом, подавлял. Это не было подчинение — она оставалась вольна делать всё, что захочет. Но где-то подсознательно хотела она именно этого, и именно 'это' под действием моего взгляда захватило в ней власть.
Я сорвал ей тормоза, как и её сестре какое-то время назад. Но если ту пришлось как-то обрабатывать, вести в танце, ездить по ушам, то сейчас... Пик формы, знания, помноженные на интуицию — я не знаю, как это объяснить.
