Гоблины в России

— Беру, — легко согласился Даниил. — Только что это такое, "Просвещенная Магархия" и с чем ее едят? Нам про это в школе ничего не рассказывали.

— Это когда как аукнется, так и откликнется, причем, очень быстро, а иногда и в десятикратном размере, — охотно пояснил Панзутий. У нас в Междуземье такие ауки, что кого хочешь, живо к порядку призовут, ежели он свинить надумает. Магия у нас крепкая, и всеобщая, на всех хватает. А прочее — у каждого свое. Вот и получается — "Просвещенная Магархия". Каждый на просвет виден. А Великий Орк, стало быть, и есть Просвещенный Магарх. В официальной переписке так к нему и обращаются. Просвещенному Магарху Междуземья, Великому Орку из рода Урукхаев, и так далее...

Даниил дал себе слово, на досуге разобраться, что же это за государственное устройство такое, "Просвещенная Магархия", а сейчас решил за благо не возражать. Еще аукнется, чего доброго! В десятикратном размере.

Разговор этот происходил за завтраком, когда Даниил решил похвастаться перед жителями Междуземья достижениями Российской науки и техники, для чего подверг себя и братьев малоприятной процедуре электроопохмеления. В электроопохмеле, между прочим, на самом деле никакой надобности не было, головы ни у кого не болели, что говорило о натуральности всех принятых намедни внутрь продуктов и напитков. Просто хотел покрасоваться. А потом предложил Великому Орку в подарок последнюю модель электроопохмела в экспортном исполнении.

Владыка подарок принял и приказал отнести его в пытошный музей, как пример орудия особо изощренной пытки, ну, Данька, естественно обиделся, и началось...

Впрочем, как мы видим, разговор о гуманности, хорошем отношении к реликтовым крокодилам и государственном устройстве Междуземья закончился вполне мирно. А вместе с разговором закончился и завтрак. Пора было собираться домой.

У трапа скучающей у бережка Храм-озера Мадмуазель Де Лярош сидел грустный Бугивуг, который по неизвестной причине куда-то подевался еще вчера, а сегодня вот, нашелся.

— Ну что, полетели? — спросил его братец Иван. — Пора. Ты, братец, кстати, чего скуксился?

— Да вот с Саньком попрощался, и сразу как-то грустно стало, — признался Бугивуг. — Совсем наш Санек омеждуземился, домой ни в какую не хочет, как я его не уговаривал. В своем отечестве, говорит, не бывает пророка, поэтому там я пополню ряды безработных, а здесь — я уважаемый всеми оракул. Подарил землякам собрание своих сочинений, — вон, в углу три ящика — еле погрузил, хоть бы помог кто-нибудь, так нет, все празднуют. Один Бугивуг работает. Эх, чует мое сердце, не увидимся мы больше с Саньком нашим! Я ведь всю ночь с ним толковал о том, да о сем. Его, между прочим, гнумы тоже достали. Однажды явилась целая делегация и предложила агитировать за гнумскую партию. Санек уж от них и так и эдак, ни к чему, говорит, поэту да оракулу в политику лезть, поэты они только под богом ходят, а больше ни под кем. Но те не слушают. Грозились нашего поэта мировой скорбью травануть, даже киллера подсылали. Да только бутылка-то у Санька односторонняя, что нальешь, то сразу снаружи оказывается, так что киллер теперь мировой скорбью мается, а поэту — хоть бы хны! В общем, подался тот киллер в кинокритики, там самое ему и место...

— А Санек-то как? — перебил Иван разговорившегося гремлина.

— Да ничего, стихи вот написал, про червяка, гремлин нырнул в люк и появился оттуда с бутылкой пива в одной руке и тетрадным листочком в другой. Вот, слушайте:

Угрюмая река между строений низких

Следит за поплавком с угрюмого моста.

Угрюмым карасям чужда его забота,

Отныне на ножах. Он прав наверняка.

Тоскует рыболов, что труд его напрасен.

Тоскуют караси, приманку разгадав,

Но больше всех червяк тоской обезображен:

Распятому Христу он, в сущности, собрат.

Когда тебе, мой друг, судьба назначит место

Есть мученик червяк — Христа аппендицит!

— Ишь ты, — прокомментировал Даниил. — Шибануло его все-таки мировой скорбью. А бутылка Клейна и в самом деле на червяка похожа.

— Не встретиться нам больше с Саньком, — опять заныл Бугивуг.

— Да брось ты! — утешил его Васька-гусляр. — Никуда твой Санек не денется. Поэты, они, во-первых, бессмертны, а во-вторых — никогда насовсем не пропадают. Да и дорожку мы сюда уже накатали, в случае чего, мадмуазель Де Лярош нас мигом сюда забросит. Правда, Раймонда?

Мадмуазель Де Лярош встрепенулась, как-то неопределенно пожала крыльями и, почему-то слегка зарделась.

— Как же, подбросит она, — горестно ответил за нее Бугивуг. — Мадмуазель отвезет нас в Растюпинск и тут же обратно, в Междуземье, к жениху. Что я Мальчишу с Безяйчиком скажу?

— К какому такому жениху? — хором спросили братья.

А Телла промолчала, она все сразу поняла и выразительно посмотрела на Ваську-гусляра, мол, вот как порядочные мужчины поступают, эх ты, тюха провинциальная.... Васька поежился.

Тут в лазоревом весеннем небе Междуземья, в самом зените, появилась маленькая яркая точка и вопрос о том, кто жених мадмуазель Де Лярош, отпал сам по себе. Через минуту рядом с путешественниками приземлился непривычно смущенный Огнехвост с букетом кассиопейских фанфарелл в правой лапе. Цветы он держал головками вниз, так что сыплющиеся с искрящихся энергобутонов туго свернутые шаровые молнии описывали изящные параболы, и только потом устремлялись в небо, словно маленькие пузырьки. Воздух приобрел явственный вкус нарзана.

— Вот, — запинаясь, громыхнул дракон, протягивая букет авиатрисе. — С добрым утром, любимая.

Кулачок обиженной Теллы больно врезался в ребра гусляра, но тот, казалось, ничего не заметил.

— А как же вы с ней.... Ну..., в общем, мадмуазель Де Лярош, все-таки, самолет, а не драконица, или драконша, в общем, как... — нескромно поинтересовался братец Василий.

Авиатриса еще больше покраснела, даже Огнехвост, и тот, похоже, растерялся. Положение спас Василий-Старший-Дознатец, лично принимавший самое деятельное участие в процедуре возвращения мужества одному несчастному дракону.

— Эх, тезка, — сказал он гусляру. — Драконов корень, это знаешь, какая штука? Отведав его хоть разок, любая женщина на веки вечные превращается в драконшу, так что, ты за нашу мамзель не волнуйся. Кроме того, она уже почитай сутки в Храм-озере мокнет, а это, я тебе скажу, тоже способствует осуществлению желаний. У них еще и драконята выведутся, на реактивной тяге, так что — будь спок. О своей судьбе лучше подумай. Хочешь, я у тебя на свадьбе свидетелем буду?

Васька-гусляр молча замотал головой, словно у него внезапно схватило живот, и полез с салон самолета. Телла сверкнула очами в сторону бестактного хоббита, обняла на прощание шаманку и последовала за Васькой.

Иван пожал руку хоббиту Василию, гному Дробиле и орку Ватерпасу, легко закинул за плечи объемистый мешок с подарками и сувенирами, среди которых был знаменитый междуземский меч-щекотун, предназначенный для массового уничтожения сатириков-юмористов, и осторожно потрогал покрывшийся мелкими драконьими чешуйками борт воздушного судна. Покачал головой и поднялся по дюралевой лесенке в пассажирский салон.

Даниил подошел к Великому Орку, вышедшему проводить гостей, поклонился и сказал:

— Кажется, я понял, что надо делать.

— Серьезно? — смеясь во весь парадный рот, спросил Урукхай. — Наверное, тебе просто кажется, что ты все понял, но это неважно. Главное, что ты будешь что-то делать. И будешь стараться делать это хорошо. А это — самое важное. Ну, до встречи, коллега!

— До встречи, — сказал Даниил-умелец. — Пошли что ли, гастарбайтер ты наш нежданный — негаданный.

После чего забросил в люк взвизгнувшего Сенечку-Горлума и вошел сам.

Дверь за путешественниками закрылась, Мадмуазель Раймонда Де Лярош, будущая мадам Огнехвост, развернулась и, провожаемая стайкой русалок, осторожно вырулила на священные просторы Храм-озера.

Русалки подхватили маленьких русалчат на руки, чтобы кто-нибудь ненароком не улетел в дальние края, и авиатриса, коротко вспенив тяжелые, светящиеся волшебством воды, круто ушла в распахнутое весеннее небо Междуземья. Огнехвост кувыркнулся в воздухе от полноты чувств, выпустил пару шаровых молний из ноздрей, и устремился за ней.

А над Россией, серебристой птицей снов раскинулась зима. Удивительно, но утром они покинули Междуземье, и утром же прилетели в Россию. Причем, не тем ранним зимним утром, когда еще темно, и мрачные не выспавшиеся люди, подобно теням, спускающимся в Аид, торопятся на работу, а солнечным сверкающим ажурной сканью изморози утром, какое бывало только в детстве, да и то, разве что на Новый год.

— Красиво, — вздохнул братец Василий, и нежно посмотрел на вамп-девицу, доверчиво вложившую хрупкую ладонь в Васькину руку. — Братцы, а кто знает, Новый год уже был, или как?

— Похоже, что Новый Год мы пропутешествовали, — ответил братец Иван, вон в снегу возле подъездов осыпавшиеся елки стоят. Сейчас, наверное, уже февраль, а ведь, в Междуземье всего один день прошел.

— Опять Эйнштейн шалит? — пробормотал Даниил. — Или это мы сами?

Мадмуазель Де Лярош заложила вираж над чисто-белой Половойкой, на берегу которой пыхал паром черно-красный джипаровоз и пошла на посадку. Рядом с джипаровозом размахивали руками, и что-то кричали Мальчиш с Безяйчиком.

Ну, вот мы и дома, сказал Даниил, спрыгивая на снег. — А ведь яблоками пахнет. И весной. Честное слово!

Послесловие

Написано по материалам пророчеств народного поэта Санька, работающего оракулом на берегу Храм-озера в Междуземье.

Вот и окончилась история трех артефактов из Междуземья, Железной Боевой, Алой Целовальной и Бело-розовой Парадной челюстей в нашем мире. Что же, с Междуземьем, похоже, все в порядке, а как же с нами-то? Что же такое понял братец Даниил после разговора с Великим Орком, Просвещенным Магархом из древнего рода Урукхаев? А может, ему только показалось, что понял, а на самом деле, ничего-то он не понял, а просто смирился?

Хотя, с другой стороны, никто не станет отрицать, что после возвращения братцев из Междуземья в России, да и во всем мире кое-что изменилось. По-правде говоря, начались хотя и малозаметные, но форменные чудеса. Например, среди сильных мира сего распространилась мода на одушевленные автомобили с преобразователями Тесла. Каковые автомобили, как ни странно, нигде кроме, как в мастерских братца Даниила, производиться не желали. Уж какие только меры не принимали службы промышленного шпионажа всяких там "Мицубиси", "Форд-моторс", "Тойоты" и прочих автоконцернов, чтобы раздобыть уникальную российскую технологию — ничего не получалось. Видно, чтобы призвать чью-то душу, надо, прежде всего, иметь собственную, а без этого — никак. Душа к душе, как говорится.

В лучшем случае, зарубежным умельцам удавалось в лабораторных условиях подсадить в концепт-кар мелкую душонку какого-нибудь клерка или лакея, в общем, мистера Смита. Душонка, как правило, оказывалась на диво прожорливой, скандальной, да вдобавок еще склочной и мстительной. Чуть что — сразу требовала адвоката. Куда там на такой, с позволения сказать, одушевленной машине президенту ездить или там кинозвезде, конфуз один, да и только!

Кроме того, охранная фирма Мальчиша и Безяйчика при поддержке Ивана-солдата, сама была способна из кого хочешь душу вынуть за такие дела, так что выходило — себе дороже связываться с этими русскими.

На экономические санкции Растюпинцы дружно плевали, посмеивались себе, и все тут, пусть их, тешатся, говорили, а нам некогда, нам работать надо. Время от времени озвучивались совершенно бредовые предложения — объявить Растюпинск зоной анормально активной мыследеятельности и взять под контроль мирового сообщества, для чего ввести туда войска НАТО, но и это международной общественности не обломилось. При попытке высадки десанта с двух самолетов типа "Геркулес", последние были атакованы неизвестным, чрезвычайно метко пыхающим плазмой и русским матом летающим объектом, после чего экипажи самолетов в полном составе уверовали в чудо и постриглись в православные монахи, для чего бравым вояками пришлось эмигрировать в Россию. Впрочем, неизвестный летающий объект ни от кого особенно не прятался, и однажды, по случаю рождения первого драконенка, расслабился настолько, что с удовольствием позировал фотографам и телеоператорам, пока настырные папарацци не попытались заглянуть объекту под хвост. Этого объект не стерпел, подхватил журналюг поперек животов, забросил себе в пузо и был таков. Вот уж, не знаю, как теперь живется пахарям желтых полос на планете Тренда в созвездии Шелудивых Псов, где распускание сплетен приравнивается к государственной измене и карается медленным усекновением желудка, но ведь сами же виноваты! Не надо было дракону заглядывать под хвост, драконам это, знаете ли, может и не понравиться. В этом драконы ничем не отличаются от нормальных людей.

А самое удивительное, это то, что небезызвестный олигарх Капитоша вернулся в Россию.

Однажды утром Капитоша проснулся на своей вилле в Ницце в страшной тоске. Он даже и не подозревал, что человеку может быть настолько худо, а главное, никаких объективных причин для этого вроде бы не было. А вот не радовала его жизнь, и все тут. Что хочешь, делай.

Не радовала последняя покупка — команда горилл-биатлонистов, да не то что не радовала, а вызывала прямо-таки глубочайшее отвращение к самому себе, и к несчастным гориллам заодно, хотя те были совершенно не виноваты.

Подергался Капитоша туда-сюда — ничто не помогает. Тоска и все тут. К каким только врачам не обращался, каких только экстрасенсов себе не выписывал, денег истратил — всех незамужних учительниц можно замуж выдать и с хорошим приданым. Более того, ослабленный вселенской тоской олигархический организм выкидывал разные фортели — то женился, то разводился, то вообще пускался во все тяжкие, дома призрения для террористов-инвалидов строил, реабилитационные центры для политиков-клептоманов, в общем, совершал бессмысленные, судорожные действия, не отдавая себе отчета об их возможных последствиях.

Взялся было искусствам покровительствовать и даже, по наущению какого-то модного искусствоведа, заказал знаменитому художнику-авангардисту собственную статую из чистого золота. Статую Капитоша предполагал установить на искусственно созданном острове в геометрическом центре земной суши, на нахождение которого выделил немалые средства лозознатцам и первопроходимцам. Художник-авангардист, однако, подошел к заказу олигарха творчески и изваял его из входящего в моду материала, а именно — из чистого дерьма. Нечего было, и думать впиндюрить такой монумент в центр мироздания, да и содержать его было уж больно накладно. Кроме того, монумент пришелся по вкусу разве что мухам и прочим нечистым насекомым, даже голуби и те отказывались на него гадить.